— А ты чего выперся? — бурчит Вася, когда Механ, исполненный собственного достоинства, уходит в сторону дребезжащего в капонире генератора.
— Видос сниму. На память тебе. Жертвы сетевых коммуникаций — с барышнями расстаемся по смс, ротных по телефону снимаем… Не жизнь, а сплошные нанотехнологии.
— Та да… — Вася берет светлый ящик с пять-сорок-пять, ставит на бок, садится и берет трубку. — Танцор на проводе.
Я включаю запись и пытаюсь одной рукой достать сигареты. Вася слушает, потом прикрывает трубку и говорит: «Херня какая-то. Типа спецкоммутатор какой-то, проверка линии, ждите». Я пожимаю плечами. Може, комбриг зараз наберет и что-то прикажет… но заднюю давать уже нельзя. Да и задолбало, честно, — мы так устали за эти месяцы, что нам похеру уже на любые звиздюлины, крики, вопли и доганы. Ну, если совсем мозга нема, то нехай волают, послушаем, нас иметь — шо небо красить…
— О! — подымает Вася палец. — Слушаю!. Аааа, мля, опять какой-то коммутатор чи шось такое… Зря ты пленку переводишь.
— Ничо не зря, нехай буде.
— О… Слушаю… Да шо ж такое! Мартин, дай сигарету. — Вася протягивает руку и щелкает пальцами. Вот барскую привычку завели, ну шо с ними поделать… — Опять коммутатор.
— Терпи. Время идет, дембель близится.
— Та ну…
— Николаич, не вибрируй. — Я выдыхаю дым вбок. — Все нормально будет. Бакулин прикроет. Прорвемся.
— Та я не вибри… Слушаю! — рявкает Вася в трубку.
— Так это я слушаю. Командир роты Коряк Василий? — раздается в трубке. Я не слышу этого, просто вижу, как разглаживается Васино лицо. Вот всегда он так — перед чем-то нервничает, а как что-то начинается, успокаивается и начинает все делать четенько.
— Да, это я. Бажаю здоровья… — Вася делает паузу и опирается о борт. — Бажаю здоровья, Петр Алексеевич.
Я пытаюсь не выронить телефон.
Пятнадцать минут спустя
— Смотри. Во-первых, он сказал не «семьдесят вторая бригада», а «семьдесятдвойка». Как мы.
— Ты говорил. Уже раза три.
— Терпи. Во-вторых…
— Та тихо, мля! Прапор! Не перебивай!
— Николаич, давай сначала, а то Прапор только изволили подойтить, — я откровенно ржу, и пацаны переговариваются, мнутся, курят и снова болтают.
— Итаааак… — начинает Вася. — Кто не слышал с первого раза. Сейчас нам на ВОП позвонил Верховный Главнокомандующий Збройних Сил Украины Петр Алексеевич Порошенко.
— Я не поняв, — громко говорит Вуйко. — Это ж Муженко.
— Муженко — то начальник генштаба, мля, слушай лучше.
— И шо?
— Поздравил нас с подбитием «бэхи».
— Та ладно.
— У Мартина видос есть.
— Просмотр — пятерочка, — достаю я телефон. — По УБД — скидки.
— Не гони, — бурчит кто-то.
— Охренеть.
— Серьезно?
— Абсолютно, — кивает Вася. — Серега, шо ты на меня смотришь, я сама охренела.
— И шо говорил?
— Тю… Так это президент! Шо ж ты так и не сказал?
— Дайте видос!
— Порох? Сам? Та ну.
— Так, але, военные! — повышает голос ротный, и все потихоньку замолкают. — Доповидаю. Реально позвонил Порох… тьфу, мля, совсем уже задолбали. Позвонил Петр Алексеич Порошенко. По «закрытой». Поздравил нас. Спросил, с чего стреляли, я сказал…
— Ты сказал, шо с «сапога», — перебиваю я. — Нормально ты так Алексеичу доповидаеш. Странно, шо «їб@ла жаба гадюку» не сказал.
— Президент страны знает, что такое «сапог». Норм тема, че.
Вася по тридцатому разу пересказывает, я отхожу в сторону, мой телефон уходит по рукам, пацаны гомонят возбужденно, новость тормошит даже самых равнодушных. Шматко подходит и становится рядом. Мы молча стоим, курим, смотрим в начинающий съеживаться день. Я улыбаюсь, Шматко поводит плечами, перевешивает автомат на другое плечо и смотрит на меня.
— Мартінчику…
— Нападай.
— Ето… Коли вихід — не знаєш?
— Нє, дорогой, — я выпускаю дым и щурю глаза. — Если хто и знает — это комбат. Ну и Поро… Президент. Но Вася у него как-то забыл спросить.
— Жалко.
— А шо?
— Та… заїб@вся я шо-то. Сильно.
— Ты ж недавно в отпуске был.
Я выкидываю бычок и провожаю глазами болтающих пацанов, идущих в наряд. Впереди вышагивает Ярик, размахивая руками, и о чем-то спорит с Петей из «брони».
— Отпуск — то не то, — вздыхает Шматко. — Додому хочу.
— Шо я скажу… Шматко, дорогой, не раскисай. На тебя люди смотрят. Я тоже хочу, малого не видел с января. «Семьдесятдвойку» точно выводят, значит, и нас с ней вместе.
— Точно?
— Сто процентов, к комбату не ходи, — я оборачиваюсь и хлопаю его по плечу. — Не кисни. Пошел я свой телефон искать. Скоро, совсем скоро, я уверен.
Мне бы на самом деле ту уверенность, с которой я все это говорю.
Сзади подходит Вася, сует мне в руки мой «ксяоми» и кивает на кунг.
— Пошли. У тебя телефон сел.
— Пошли. Пожрать у нас есть?
— Не помню. Тре тушенки захомячить.
— Ну ты как? — я оборачиваюсь к ротному. — Не каждый день все-таки Президент звонит.
— Та нормально, — пожимает плечами Вася. — Вроде как.
— Как думаешь — зачем? Зачем позвонил?
Мы шагаем по слишком узкой для нас двоих тропинке, мимо капонира с «двести-шестьдесят-первой» и трещащего генератора.
— А чего нет? Раз позвонил, значит, «не в падлу». Мог же ж и не звонить, да? Ничо бы не поменялось.
— Ну блин…
— Второй раз звонит. Если правильно помню. Первый раз — в ДАП, Маршалу звонил.
— У нас тут не ДАП, несравнимо, там п@здец полный был. Чуеш… Мысля пришла. Он Маршалу позвонил — и Маршал теперь в патрульной полиции. Ото прикольно будет, если и ты в нее попадешь. Уже традиция нарисуется.
— А я хочу, — упрямо говорит коммандер.
— Та я знаю. Это я, дурак, не понимаю, чем по дембелю заниматься буду. И все равно — в ДАПе хуже было, гораздо.
— Ну такая война стала теперь. Позиционная. Смотри. Позвонили комбат, Порох и еще этот Х@йкин из штаба бригады. Больше — никто. Первые два похвалили, третий выеб@л. Ну норм, чо. Точнее так — сначала Саныч похвалил, потом Х@йкин выеб@л, потом Порох похвалил. По-моему, норм. Пошли рапорт писать на второй бат, сегодня завезти надо.
— Кого писать?
— Себя пиши, Президента и Галу.
— Хер ты угадал. Мы ж договаривались — себя не писать.
— Это мы про прошлую бэху договаривались. Это не просьба, Мартин. — Вася внимательно на меня смотрит.
— Уговорил. Главное, жене не говорить, если бабло дадут.
— Если бабло дадут, скинете по штуке в фонд роты, резину на «рейнджер» купить надо, этой гаплык уже, старая, как Шматко.
— Само собой.
Мы подходим к кунгу, нас обгоняет Васюм, молча ныряет в кузов, чем-то грохочет, потом выбегает с шуруповертом и, бормоча «баню дебіли не можуть почініть, от мля», убегает.
— Шуруповерт сегодня популярен. Васяаааа…. — протягиваю я. — Чуеш… Я когда говорил «Бакулин прикроет», я не знал, шо именно так.
— Пошути мне, пошути… — Вася заскакивает в кунг, выпрямляется, упираясь макушкой в потолок, и начинает шарить по спальнику. — У тебя носки чистые есть?
— Оооооох…
Интермедия 71
Понимаешь… так странно получилось, что я забыл сказать «спасибо». Ну вот просто забыл. Да и не очень понимаю — кому сказать-то. Богу? Судьбе? Янголу-охоронцю вот этому вот, который свічка-точка-гіф?
Хер его знает, почему так получилось. Почему пуля, пролетевшая между мной и Мастером в январе шестнадцатого, просто ткнулась в склон. Почему ОГ-15, воткнувшаяся рядом с кунгом, не зацепила никого. Почему сто-пятьдесят-вторые, падавшие весенними ночами из холодного мерзкого неба, не попали.
И потом… Потом я забыл сказать «спасибо». Подумал, наверное, что я стал таким охрененно умелым воином, что вот прям так удачно и должно было все случиться.
Не должно. Были дядьки поумней да поопытней меня, легшие за мои девять месяцев в грязь слева, справа, дальше по линии фронта… ложащиеся и сейчас, пока я болтаюсь в светлом городе да иногда вспоминаю ощущения… вот РПК оттягивает плечо, броник зацепился липучкой, или ты его на горку надел, а капюшон накинуть забыл, и теперь вытаскиваешь его из-под плейта, идиот…
