— Мы, Вилли, вы и я, — законченные эгоисты. Пас обоих повысили в звании, а мы самодовольно забыли о заботах фрейлейн.
Хейниш захохотал, издавая какие‑то утробные звуки.
— Вы хотите напомнить мне о цели, с которой приехала фрейлейн Бергер? — серьезно спросил Майер.
— Именно об этом! — Хейниша не оставляло игривое настроение. — Наша обязанность повысить фрейлейн в звании. «Фрау» — это солиднее по сравнению с «фрейлейн»!
— А не слишком ли мы торопимся? — беспокоился Майер.
— К чему нам медлить? Какой в этом смысл?
— Дело деликатное. Неплохо было бы заранее подготовить фрау Патрицию Шеер к мысли…
— А, — небрежно махнул рукой Хейниш, — подготовить или не подготовить — результат будет тот же. Такой, какой мы захотим. Вопрос решен — сейчас же отправляетесь вместе с фрейлейн.
— Без вас? — нахмурился Вилли: хороший замысел оборачивался авантюрной выходкой.
— Гауптштурмфюрер Майер! — перешел Хейниш на официальный тон. — Неужели вы забыли? Меня в любой момент может вызвать обергруппенфюрер. По его приказу я уже завтра начинаю исполнять свои прямые служебные обязанности. Со следующего дня времени на личные дела у нас не будет. Сейчас приедет штурмбанфюрер Шенк с багажом. Я и так беру на самого себя обязанности квартирмейстера. Вам ясно?
— Яволь!
— Так вот сразу и ехать? — растерялась фрейлейн Кристина. — Даже не предупредив…
— А это мы сделаем сейчас. Немедленно! — Хейниш вытащил из внутреннего кармана мундира блокнот: — У меня сохранился номер домашнего телефона Шееров.
— И все‑таки для меня было бы нежелательно…
— Бросьте! В конце концов, я должен обеспечить персонал жильем. Разве вы не заметили? Здесь нет помещений для женщин. Вещи ваши упакованы! Зачем тормозить ход событий? Ага, вот и телефон… Надеюсь, номер не изменился.
— Ну что ж, если вы настаиваете…
— Не настаиваю, а действую с максимальной целесообразностью. И учтите, фрейлейн, что, к сожалению, в рейхе до сих пор есть нелояльные элементы, которых от нашей черной формы коробит. Им, видите ли, делается плохо от одного взгляда на мундир СС. Фрау Шеер именно из таких! Но она молчит, и это ее спасает.
— Вы советуете мне переодеться?
— Неужели вы не поняли? Наоборот! Форма ее напугает…
Кристина заколебалась:
— Но ведь первое впечатление…
— Об этом как раз и идет речь — о первом впечатлении. Очень хорошо, что вы сразу покажетесь ей на глаза в черном. Черный цвет вам к лицу! Помните, я сказал вам об этом при первом знакомстве? Пусть привыкает сразу. В конце концов, мы не можем поменять вам форму из‑за каприза старой ведьмы.
— Вы меня буквально подавили… И как же все произойдет?
— Не волнуйтесь, СД — достаточно могучая организация, чтобы повлиять на спесивую фрау. Мы любого способны заставить исполнять наши рекомендации. Старательно и безоговорочно!
— Плохо, если в доме Адольфа возникнет атмосфера неприязни. В моем двусмысленном положении…
— А это зависит исключительно от вашего поведения. Во всем необходима нордическая решительность и настойчивость господствующей расы. Они у вас в крови! Вы — шарфюрер, сотрудник СД. Вы — в передовых рядах завоевателей арийского жизненного простора. Неужели вы не отвоюете себе свой маленький домашний лебенсраум?[25] Запомните: в поединке побеждает тот, чья натура агрессивней и активнее в действиях.
— Ваши мысли меня всегда поражали, господин Хейниш, — пробормотала ошеломленная этой «нордической» сентенцией фрейлейн Бергер, и это было искренней правдой.
Штандартенфюрер самодовольно ухмыльнулся:
— Сейчас я позвоню фрау Шеер. Послушайте, как следует с ней беседовать. — Он снял трубку телефона и не торопясь, даже рисуясь, набрал номер, — Фрау Шеер? Рад вас приветствовать… Спрашиваете, кто? Ваш давний знакомый, друг вашего мужа… Да, это я, но ваши сведения устарели. Гауптштурмфюрером я был еще до войны. Ныне я — штандартенфюрер! Я беспокою вас по служебному и одновременно семейному делу. Такое стечение обстоятельств. Нет, речь идет не про Шеера- отца, а про Шеера — сына.
В трубке о чем‑то быстро — быстро заговорили.
Хейниш прикрыл ее ладонью и с видом победителя изрек:
— Все! Попалась на крючок! — Он снова приложил трубку к уху. Некоторое время со скучающим видом слушал, затем сказал: — У вас множество вопросов. Чтобы ответить на них, нужно время, а его у меня всегда было мало. Однако дело легко уладить. Мой адъютант гауптштурмфюрер Вилли Майер дружил с гауптманом Адольфом Шеером, знает о нем много всяких подробностей… Нет, назначать встречу нет никакой необходимости. Я сейчас же отправляю Майера к вам. Сейчас — потому, что другого времени в ближайший месяц у него не будет. О, слышать от вас благодарность мне даже странно! — Он снова закрыл мембрану ладонью и заговорщицки сообщил: — С нетерпением ждет! Прямо горит от нетерпения. — Затем, слушая, шевелил губами, словно смаковал и пережевывал услышанные слова. Наконец ответил: — Короче говоря, даю Майеру машину. От меня до вас далековато, разные районы… Предупреждаю: с моим адъютантом будет женщина, шарфюрер Кристина Бергер. Спрашиваете, почему? А потому, что она была невестой вашего сына Адольфа… Так она же беременна! Я вывез ее из фронтового пекла, ибо считал такой поступок своим гражданским долгом. Во имя светлой памяти погибшего под Брестом моего друга оберста Теодора Шеера! Что? Какие еще нужны доказательства, если говорю я? Ваше недоверие оскорбительно и неэтично. Ведь теперь ваша обязанность состоит в том, чтобы взять на себя заботы о беременной невестке!
Было ясно, что разговор приобретает нежелательную остроту.
Хейниш снова замолчал, густо краснея.
— Я вам вот что скажу, госпожа Шеер. Немецкая женщина не пьет, не курит и не размалевывает губы!
Из этого фрейлейн Бергер поняла, о чем было сказано на другом конце провода. Такое и следовало ожидать: размалеванная красотка из солдатского казино, «кукушка» в чуждое гнездо… Этот Хейниш все испоганил, сорвал тщательно обдуманную операцию по внедрению ее в Берлине…
Голос Хейниша гремел:
— Немецкая женщина рожает детей и служит фюреру! Фрейлейн Бергер — образцовая немецкая женщина! Ваш патриотический долг, если уж вы пренебрегаете святым материнским чувством, окружить ее мак
*
симальным вниманием. Это вам говорит не просто знакомый, а штандартенфюрер СД! — И после короткой паузы отрубил: — Нет, они выезжают к вам немедленно. Все! Хайль Гитлер! — Он швырнул трубку на рычаг и даже с некоторым удивлением протянул: — Нет, какова ведьма, а?
Он поглядел на своих подчиненных тяжелым взглядом, еще разозленный неожиданно острым телефонным разговором. Наконец остыл и проговорил:
— Вот и все — отправляйтесь! Вилли, в случае чего — приказывай. Я даю такое право. Идет война, и нет времени на излишнюю болтовню!
Если бы от Кристины зависело, она ни за что не поехала бы к фрау Шеер после скандального разговора. Даже если бы Адольф Шеер действительно был отцом ее ребенка. Но не для того, чтобы замереть перед стеной, проникла она во вражеский стан так далеко от Отчизны. Она надеялась найти с «нелояльной» фрау Шеер общий язык, заслужить ее приязнь и доверие. И вот — пожалуйста! Необходимо быть очень осторожной и предусмотрительной. Ведь речь шла не о ней самой и не о ее чувствах, которые на время войны для фрейлейн Бергер были запретны. Она не имела права считаться со своими чувствами, какие бы они ни были. Чувства могут ее обезоружить. Надо ехать и сдавать новый трудный экзамен, бороться за свое место в незримом поединке. Во имя Родины и Победы.
Глава вторая.
ПОРТРЕТ БЕЗ МУАРОВОЙ ЛЕНТЫ
Фрау Патриция Шеер не пригласила, как это принято, в гостиную гауптштурмфюрера Вилли Майера, который прибыл к ней вместе с фрейлейн Кристиной Бергер. Не предложила им фрау и раздеться, подчеркнув этим нежелательность их визита. Она была в фартуке. Наверное, специально надела его, чтобы запяться кухонными хлопотами. Туда и провела она непрошеных гостей.
— Садитесь, — коротко предложила и начала возиться возле газовой плиты, не обращая на них внимания, как следовало бы в данной ситуации.
Кристина молча присела на белый кухонный табурет. Она еще не успела наметить линию своего поведения.
— Благодарим, — ответил на вынужденное приглашение Вилли Майер за обоих. Он держался с напряженным спокойствием. Понял, что никакой стычки не произойдет. Им просто вскоре предложат убираться, если они и дальше «не поймут» молчаливых намеков.
— У меня есть немного эрзац — кофе, могу угостить, — в голосе фрау Шеер звучало холодное равнодушие. И Майер снова осознал, что это единственное, чего они могут ждать от нее. — Хотите? Сахара нет, но есть сахарин.
