Я – грек Озарис; мой аптекарь – грек Афанасопуло. Человек, который придет к вам сегодня вечером, будет зваться просто Грек. Таковыми будут его фамилия и имя. – О чем бы ни говорил Озарис, он говорил с улыбкой торговца, который даже сейчас, сидя в углу небольшого ресторанчика, расположившегося между его магазином и аптекой, пытается что-то сбыть долгожданному покупателю.
– Он тоже торговец? – сделал Гяур последнюю попытку заполучить хоть какие-либо сведения о Греке [42] .
– Можно согласиться и с этим утверждением, – коварно улыбнулся Озарис. – Вопрос в том, что считать товаром. Замечу, что он так же молод, как и вы. Так же мудр и честолюбив.
– Хотите сказать, что у меня появился двойник-соперник?
– Точнее будет сказать: единомышленник-союзник. Он не настолько знатен, чтобы рассчитывать на высокий пост при каком-либо дворе. Но достаточно талантлив и коварен, чтобы со временем стать отличным дипломатом. Сами сможете убедиться, что Грек – прирожденный посол и посредник.
– Он где-то обучался?
– Скорее всего у него будет сан священника. Только потому, что священникам чаще всего доверяют самые сложные дипломатические миссии. Кстати, несмотря на свою молодость, Даниил Грек уже имеет опыт миссионерства. К тому же его включали в состав шведского посольства в Константинополь. А еще утверждают, что он пришелся по душе правящей шведской королеве Христине, которая, как вам известно, владеет греческим языком и буквально пленена историей Эллады, ее культурой.
Гяур вежливо промолчал. До сих пор он считал, что в Швеции правит король. Но то, что королева принимала Грека, уже возвышало его в глазах Гяура.
– Вечером, в назначенное время, Грек на встречу не явился. Однако на следующий день Озарис сам разыскал Гяура, извинился и, назначив новое время и место встречи, как бы между прочим заметил, что было бы намного лучше, если бы на этой встрече присутствовал Богдан Хмельницкий.
– С чем это связано? – удивился князь.
– Мне трудно объяснить. Но знаю, что это желание не только Грека. Хотя идея такой встречи исходит именно от него.
– Все, что вы делаете, уважаемый Озарис, окутано романтической завесой таинственности, – заметил Гяур. – Стоит увидеть вас, как я сам себе начинаю казаться рыцарем какого-то таинственного ордена.
– Причем участвующим в заговоре против всех королевских тронов Европы, – с неизменной улыбкой ответил Озарис. – Если только вас устроит репутация бунтаря.
– Репутация храброго воина, в моем понимании, предпочтительнее. Впрочем, все может быть…
Приземистый, с крупной, совершенно лысой головой и крючковатым серпообразным носом, этот пятидесятилетний торговец напоминал старого, потерявшего оперение коршуна, который, хотя и не был способен взлетать, однако добычи своей не упустит.
«Не упустит – это уж точно», – утвердился в своей мысли князь Гяур.
Хмельницкий встретил его предложение довольно охотно. Вообще Гяур заметил, что полковник ценит любые парижские знакомства и как мудрый политик в каждом из своих новых знакомых ищет будущего союзника. Очевидно, с такой же меркой и таким же настроением подошел Хмельницкий и к предложению Озариса.
– Будущий дипломат – это хорошо. Особенно хорошо, что будущий, – философски рассудил он и сразу же поинтересовался, когда и где они могут встретиться.
– И время для этого нашел без каких-либо оговорок.
– Почему «особенно хорошо, что будущий»? – несколько запоздало не удержался Гяур. Вот уже полчаса они прохаживались аллеями скверика, прилегающего к резиденции, которую им отвели.
– Потому что не знаю, как для Франции, но для Украины очень скоро настанет такое время, когда ей понадобится много дипломатов. Способных, талантливых, умеющих завоевывать симпатии министров и королей любой державы. Кроме того, нужна будет помощь сведущих в дипломатии чужестранцев – молодых, по-новому относящихся к истории Речи Посполитой и той части государства, которую мы называем теперь кто Русью, кто Малороссией или Украиной. Потому что подходить к ней с теми взглядами, которые бытуют сейчас, уже невозможно.
Рядом с калиткой, ведущей в сквер, остановилась карета. Из нее вышел сутулый монах и шаркающей походкой подошел к аллее.
Гяур и Хмельницкий заинтригованно присмотрелись к нему, но, помня, что Грек должен быть молодым, разочарованно переглянулись: опять не он. Решив, что и на сей раз встреча не состоялась, полковники повернулись и угрюмо побрели назад, к особняку.
Но как только они свернули в ту часть аллеи, где на небольшом пятачке стояли друг против друга две лавочки, монах вдруг обогнал их и, отбросив капюшон, распрямил спину. Перед ними стоял рослый, худощавый эллин, с почти идеально правильными, греческими чертами лица и золотисто-русыми, слегка вьющимися волосами.
– Князь Одар-Гяур? Полковник Хмельницкий?
– Да, это мы, – ответил Гяур после некоторой заминки. Он не сразу смог справиться с удивлением, которое было вызвано странным перевоплощением монаха.
– А я, как вы уже догадались, Даниил Грек. Свои извинения готов принести в том виде, что буду крайне немногословен и отниму у вас предельно мало времени.
– К чему такая таинственность? – взглядом указал Хмельницкий на его монашеское одеяние. – За вами кто-то следит?
– За мной? Никто, – почти горделиво повел головой Грек, оставаясь явно довольным собой. – И это хорошо, господа. Но мы всегда должны быть готовы к слежке. Как и к тому, чтобы научиться следить за людьми, которым кажется, что они следят за нами. Присядем?
Он сел и жестом хозяина пригласил полковников занять скамейку напротив. Прежде чем принять предложение, Гяур настороженно осмотрелся. Незаметно для себя он уже входил в роль.
– Мне специально пришлось перетащить ночью одну из этих садовых скамеек сюда, чтобы мы могли смотреть друг другу в лицо, – признался Грек. – Удобно, не правда ли?
– Похвальная предусмотрительность, господин Грек, – согласился Хмельницкий.
– К любой, даже, казалось бы, самой незначительной, встрече нужно готовиться. Я прав, князь Гяур? Прав. Подтверждением этого тезиса могут служить деньги, переданные вашим отцом, – извлек из-под своих одежд довольно увесистый мешочек с монетами.
– Отцом? – удивленно переспросил Гяур, принимая мешочек. – Но Озарис говорил…
– Он говорил то же самое, – упредил его Грек, внимательно глядя в глаза Гяура.
«Значит, все-таки не отец», – отметил про себя князь. Он пока еще не мог понять, какую игру затеял их новый знакомый, но уже почувствовал, что силы в ней задействованы далекие и властные. А Грек тем временем продолжал:
– Отец всегда рад помочь вам, стоит только попросить о помощи. Он отлично понимал, что часть золота обязательно будет использована в интересах вашей родины и нашей общей христианской, греческого толка, веры. Не так ли, господин Хмельницкий?
Даниил Грек говорил предельно вежливо, и каждое слово его звучало, подобно слову проповедника: доверительно, мудро и внушающе. Будущий дипломат словно бы не произносил свои слова, а высевал их в заранее вспаханную ниву души своего собеседника. Вот почему этому человеку хотелось верить с первых же молвленных им слов, убеждая себя при этом, что на него можно положиться.
В какое-то мгновение Гяуру даже показалось, что, подобно заклинателю, Грек действительно обладает особым, гипнотическим даром внушения.
– Надеюсь, что именно так оно и будет использовано, – согласился Хмельницкий, который тоже пока еще не сумел справиться с удивлением.
– А ради этого святого дела мы, то есть греки-византийцы, как и ваши соплеменники, господа полковники, не будем жалеть ни золота, ни усилий, ни самой жизни.
– Но эти деньги?… – все еще сомневался Гяур. – Они действительно переданы отцом?
– Одар-Гяуром II. Великим князем. Что вас смущает? Неужели вы решили, что это я сам разъезжаю по Европе и раздаю мешочки с золотыми? Вынужден разочаровать: я всего лишь бедный странник. Однако оставим эту тему. Ничтожное содержание мешочка не стоит ваших сомнений. Да, господин Хмельницкий, – поспешил он изменить предмет разговора. – Извините, но мне известно о вас почти все, что должно быть известно.
– Очень смелое заявление, – поползли вверх брови Хмельницкого. – После него я должен был бы немедленно откланяться и поскорее оставить Париж.
– Отличная шутка. Но я сам дал повод для нее. Тем не менее обязан был известить вас об этом, дабы облегчить наше общение. Понимаю, что в настоящий момент никакого особого интереса для вас не представляю, но убежден: существует страна, которая способна помочь Украине значительно больше и серьезнее, чем беспомощная, распятая на кресте своей судьбы Греция или слишком занятая собой и враждой со своими соседями Франция. Не говоря уже о Московии, которая видит в Украине отнюдь не союзницу, а поле соперничества с Польшей за право владения.
