Ознакомительная версия.
И Скорцени, и Кальтенбруннер знали, что дублер нужен был на тот случай, если бы с первым пилотом случилась истерика, он бы струсил и запаниковал. Но, похоже, что пока что Грешнер держался.
Скорцени помнил, что эти двое парней были взяты из госпиталя, где они лечились после ранений, полученных на Восточном фронте. Они первыми приняли специальную присягу пилотов-ракетчиков, то есть пилотов-смертников, и дали согласие первыми сесть за штурвалы нового вида «летающих машин, именующихся оружием возмездия, как это, в целях сохранения секретности, именовалось в тексте данной присяги. И вот сейчас такое право фельдфебелю и оберфельдфебелю войск СС было предоставлено.
Кстати, рейхсмаршал Геринг добился того, что офицеров-пилотов, прошедших подготовку в летных училищах, в команду смертников зачислять было запрещено, хотя кандидаты появились. Так уж случилось, что первым впал в истерику и запаниковал именно главком люфтваффе, которому и так погибельно не хватало пилотов для бомбардировочной, а тем более истребительной авиации.
Поговаривали, что Геринг пришел в ярость, позвонил руководителю центра, генерал-майору доктору Дорнбергеру, и орал, что он прикажет его самого запустить в первой же пилотируемой ракете и при этом позаботится, чтобы она обязательно взорвалась прямо на стартовой площадке, как взорвались десятки других. И что он не позволит взять из рядов ВВС ни одного пилота, которых – настоящих пилотов-асов – у него и так уже почти не осталось. Что его пилоты, особенно на Восточном фронте, и так уже давно являются смертниками, потому что, как правило, только на один вылет их и хватает.
Однако все закончилось благополучно: в критический момент в ситуацию вынужден был вмешаться Гиммлер, а создавать команды смертников поручили Скорцени, орать на которого – рейхсфюрер СС знал это точно – не решался даже Гитлер, потому что откровенно побаивался этого «самого страшного человека Европы».
Пилоты во время доклада гауптштурмфюрера Вейзе не присутствовали. Они сидели в отведенной им комнатке, и перед каждым из них лежала плитка шоколада и стояла чашка кофе, к которым они так и не притронулись.
– Уже пора? – слегка дрожащим голосом спросил Грешнер, увидев на пороге Скорцени и командира своего отряда. Оба пилота-гладиатора, как они сами себя называли, поднялись и, поприветствовав офицеров, стояли навытяжку.
– Пока нет. Но вы получите приказ. Если только вы готовы к его выполнению.
– Я готов, господин штурмбаннфюрер.
– Самолет-снаряд, которым вам надлежит управлять, слишком дорогое и грозное оружие, чтобы его можно было отдавать в руки труса или человека, не уверенного в себе, не готового отдать жизнь за фюрера и Германию.
– Мы с Руделем, – оглянулся Грешнер на своего друга, – прошли через сотни боевых вылетов, каждый из которых мог стать последним. Нас дважды сбивали.
– Это так, – подтвердил Рудель, до этого почти два года сражавшийся на Восточном фронте в ипостаси стрелка тяжелого бомбардировщика.
– Вы имеете право раскусить ампулу с ядом, который действует почти мгновенно, однако сделать это должны не раньше, чем наведете свою «летающую торпеду» на цель, и сообщите об этом по радиосвязи.
– Я решил для себя, что не стану пользоваться капсулой, дабы не терять контроль над торпедой, – твердо заявил Грешнер.
– Он способен на такое, – поручился за товарища Рудель. – Он по-настоящему волевой. Я знал его таким, еще когда мы были студентами.
– В таком случае вы настоящие гладиаторы, – молвил Скорцени. – Мы с вами – германцы и умирать должны, как подобает воинам-германцам. Ну а приказ на вылет… Он вскоре поступит.
Эти парни даже не догадывались, что, произнося все это, Скорцени уже твердо решил для себя: добиться, чтобы самолет-снаряд, или как его называл сам Вернер Браун, воздушную торпеду, испытывали в беспилотном режиме.
Улучив момент, он отозвал Брауна чуть в сторонку и сказал:
– Вы, доктор Браун, как угодно можете относиться к провидческим способностям Неземной Марии, но она дважды предупредила меня, что запуск окажется неудачным, то есть я так понимаю, что ракета должна взорваться то ли прямо на стартовой площадке, то ли сразу же после взлета.
– Слишком много провидцев развелось в этой гибнущей стране – вот что я вам скажу, Скорцени! – раздраженно отреагировал штандартенфюрер Браун. – Теперь я понимаю, почему короли так благосклонно относились к инквизиторам. Эту ведьму давно следовало бы сжечь.
– Причем в пламени вашей стартующей ракеты, – поддержал его Скорцени. – Но дело в том, что она не накликает, а лишь предугадывает. И в этом ее прелесть.
– Мы оба знаем, в чем ее прелесть, штурмбаннфюрер, – огрызнулся Ракетный Барон, намекая на то, что видел, как обер-диверсант любезничал с Марией. – Мне непросто было добиться разрешения на пилотируемый полет самолета-снаряда, но я его получил. Так что пусть теперь кто-то из ваших «бессмертных» жертвует собой.
– Не торопитесь, Браун. Для взлета летающей торпеды пилот не нужен, ее запускают с помощью специального электрического устройства, такой себе электрокатапульты, – я все верно понимаю?
– Предположим.
– Направление, скорость и точку поражения вы определяете еще при запуске. Пилот вам нужен только для того, чтобы исключить отклонение от объекта, то есть погасить рассеивание, из-за которого ваши торпеды порой отклоняются от точки поражения до пятнадцати километров. Но если сегодняшняя торпеда взорвется на старте и пилот заживо сгорит на глазах у десятков генералов и представителей нескольких концернов…
– Да, они присутствуют здесь, – удрученно подтвердил фон Браун. – В частности, один из директоров концерна «Хейнкель», с самолетов которого тоже планируется запускать определенный тип ракет; а еще представители «Фоке-Вульфа» и «Блом унд Фосса». Все они финансируют наши проекты.
– Вот видите. А теперь представьте себе, как будет злобствовать рейхсмаршал Геринг, узнав об этой «публичной казни» своего люфтваффовца. Он, конечно же, позвонит фюреру или Гиммлеру и вновь потребует, чтобы две сотни подготовленных нами пилотов-смертников вернули в его авиачасти. Они там сейчас крайне нужны, а гибель в бою он им гарантирует.
– К чему вы ведете, Скорцени? Хотите, чтобы я объявил собравшимся, что нам стало жалко пилота, а посему испытание отменяется?! Вы этого хотите?!
– Мы ничего не будем им объявлять. Присутствующие будут считать, что пилот занял свое место в кабине. Если самолет-снаряд достигнет берегов Англии, то судьба пилота их интересовать уже не будет. Если же ракета взорвется на старте, мы предъявим им живого пилота. Хотя сомневаюсь, что кому-либо понадобится видеть его.
Фон Браун покусывал нижнюю губу и молчал. Он понимал, что Скорцени предлагает ему вполне джентльменский выход из создавшейся ситуации, однако признать это и отказаться от пилота-смертника не решался.
– Позволю себе напомнить вам, дорогой доктор Браун, что отвечать за безопасность ваших проектов фюрер поручил мне. И отвечать за набор и подготовку смертников фюрер тоже почему-то приказал именно мне. Не догадываетесь, почему? Объясняю: потому что, когда надо принимать волевое решение, я его принимаю, не задумываясь над тем, кому из высокого руководства мое решение понравится, а кому нет. Поэтому всю ответственность за решение относительно пилота я беру на себя. Все, приглашайте гостей в отведенный для них бункер. А бывший геринговский ас Вейзе поведет пилотов к площадке, но спрячется с ними в бункере для техперсонала.
* * *
В бункер для гостей Скорцени прибыл уже тогда, когда все были в сборе.
– Опять что-то не ладится? – вполголоса поинтересовался его шеф Кальтенбруннер.
– Да нет, пока все нормально.
Обергруппенфюрер проницательно всмотрелся в лицо своего подчиненного и не поверил ему.
– Что, барон слишком нервничает?
– Слишком, – едва слышно произнес Скорцени, понимая, что этот вопрос шефа РСХА оказался очень кстати. – Не уверен он в этой своей ракете. Но понимает, что отступать поздно.
– А как ведет себя пилот?
– Да пилот, в отличие от конструктора, держится – дай Бог каждому смертнику.
– Вы встретились с ним?
– И уверен, что он готов умереть, как подобает солдату.
– Хорошо, что хоть Бог все еще посылает нам таких солдат, – простудно прохрипел генерал артиллерии Брандт. – Потому что с техникой у нас почему-то никак не ладится. Единственным оружием возмездия, которым мы можем похвастаться перед русскими и англичанами, остается все тот же саксонский или померанский новобранец.
Следующие две-три минуты прошли в томительном ожидании. Наконец появился Дорнбергер и предложил всем надеть защитные очки, чтобы обратить свои взоры на смотровые щели, защищенные толстыми пуленепробиваемыми стеклами. Еще через какое-то время в бункер вошел заметно нервничающий барон фон Браун. Напомнив присутствующим основные характеристики пилотируемого самолета-снаряда, он объяснил, что запускать его будут с бетонной площадки (до этого некоторые летающие торпеды запускали со специальных металлических конструкций) и что в качестве топлива используются водород и жидкий воздух.
Ознакомительная версия.
