— Ты что, не видишь, человек заболел, я для него стараюсь.
Душман понимающе сказал «саис» и налил в миску черпак бурой жидкости.
Парни еле дождались ухода душманов и сразу же окружили Леонова. Антон развернул бумагу. Там оказалось два листа. На одном из них был план.
Все вздохнули с облегчением. Послышались голоса:
— Прочтите записку! Что в ней?
Тамарин развернул записку и, увидев большой текст, удовлетворенно крякнул.
«Товарищи! План передаем с некоторым опозданием, возникла необходимость еще раз кое-что уточнить в нем. Нам стало известно, что пакистанское правительство предпринимает лихорадочные усилия объединить семь крупнейших контрреволюционных партий и создать из них представителей так называемое временное правительство, которое хотят поставить у власти сразу же после вывода из нашей страны ваших войск…» Дальше в записке шли краткие сведения о крупнейших контрреволюционных партиях. Пленники внимательно слушали, пытаясь запомнить эти группировки.
«…Сообщаю вам о себе, — читал дальше Тамарин. — Я полковник афганской армии Мохаммад Наим. В плен попал раненым. Несколько лет учился в Советском Союзе (вы, наверное, можете судить это по моим письмам).
От базы, где мы с вами находимся, до границы с Афганистаном, недалеко. Наши предложения: мы, афганские военнопленные, пользуясь тем, что среди охраны есть наши люди, нападаем на охрану, захватываем оружие и заранее созданными группами атакуем штаб базы. Затем убираем охрану и караулы у складов. Специальная группа освобождает вас. Потом вместе решим, что делать дальше».
Тамарин медленно порвал на мелкие кусочки записку. Затем развернул план базы. Сразу видно, что чертил человек военный. На ней все ясно: где охрана, где штаб, а где расположены тюрьмы, склады и другие помещения.
Тамарин обвел всех радостным взглядом.
— Ну что, товарищи, живем?!
Солдаты взволнованно заговорили, перебивая друг друга.
— С сегодняшнего дня начинаем подготовку к побегу. — Тамарин говорил тихо, и все замолчали. — Будем подпиливать друг другу кандалы изнутри так, чтобы эти места не были заметны для душманов. В нужный момент распилим полностью.
Когда страсти немного улеглись, Тамарин отвел Леонова и Николаева в дальний угол.
— Ребята, у меня есть такое предложение. Вы сами понимаете, что шансов у нас прорваться к границе Афганистана очень мало. Даже если мы и прорвемся, то впереди трудный и опасный путь. Нам всем хочется, чтобы на Родине узнали всю правду о нас. Поэтому я хочу попросить, чтобы вы согласились с предложениями американца и поехали в одну из стран, с которыми Советский Союз поддерживает дипломатические отношения. А потом, выбрав момент, явились в наше посольство.
— Ты что! — вскочил на ноги Леонов. — Совсем сдурел?!
Возмутился и Николаев:
— Поищи для этой цели других! Мы будем со всеми до конца. Или все вместе прорвемся, или все вместе погибнем!
— Спокойно, не орите! — повысил голос и Тамарин. В камере стало тихо, все заинтересованно смотрели на них.
Тамарин объяснил, о чем идет речь.
Антон видел строгие, задумчивые, измученные лица товарищей. Ему до слез стало жалко и себя, и этих молодых людей.
Первым подал голос Викулин:
— Я считаю, что в этом есть смысл. А может, действительно на Родине думают, что мы предатели. Это пострашнее смерти. Подумайте, мужики, может, вам ради нас всех и стоит пойти на этот шаг.
Другие сомневались в целесообразности такого поступка: заставят дать подписку, предложат выступить перед журналистами, потребуют дать сведения об. армии. Но все же большинство поддерживало Тамарина.
— Мы же таким образом изобличим пакистанское правительство во лжи.
— Спасем других наших парней, которые томятся в душманских тюрьмах в Пакистане..
— Сообщим о себе правду на Родину.
— На Родине выступите перед иностранными журналистами и расскажите всю правду.
Брей сочувственно смотрел на Антона и Алексея.
— Ой, хлопцы! Я понимаю, как это тяжело — публично отказаться от Родины.
Тамарин насколько мог приподнял руку и твердо сказал:
— Тихо, товарищи! Младший сержант Леонов и рядовой Николаев, слушайте приказ! Вам поручается от имени военнослужащих, содержащихся в этой камере, попросить политическое убежище, а затем, при первом же удобном случае, явиться в советское посольство и все рассказать. В связи с этим, в целях конспирации, вам запрещается наносить какие-либо повреждения кандалам, пусть их душманы снимут сами.
Последнее время Вера Федоровна поняла, что ее жизнь наполняется новым смыслом. К ней все чаще стали обращаться такие же, как и она, убитые горем женщины. Вера Федоровна чем могла помогала им. Она не стеснялась пойти в любую инстанцию, добиваясь справедливости в отношении семей погибших. Вера Федоровна завязала переписку со многими матерями погибших в Афганистане ребят.
Как-то после работы Вера Федоровна забежала в госпиталь к Павлу Чайкину. Он все-таки рискнул на еще одну операцию, чтобы получить возможность ходить без постоянных мучительных болей. В палате лежали еще трое молодых парней. Все они «афганцы». Один паренек был неместным. Уже прошел месяц, как его навестили родители, живущие в далеком Свердловске. Вера Федоровна не поленилась еще раз сходить на рынок — благо он был недалеко — купить фруктов и снова вернулась в палату, угостила паренька и его соседей по палате.
Поговорив с ребятами и взяв у них письма, чтобы бросить по дороге в почтовый ящик, Вера Федоровна ушла.
Сергея дома еще не было. Вера Федоровна знала, что он договорился со своей девушкой встретиться после работы. С грустью подумала о том, что у Сергея все шло к свадьбе, но беда с Колей отодвинула эти планы на неопределенный срок.
Долго ворочалась в эту ночь Вера Федоровна. Слышала, как пришел поздно Сергей, как он, стараясь не шуметь, после ужина мыл посуду. Проснулась, как всегда, в шесть тридцать, приготовила завтрак и пошла на работу.
В это время она еще не знала, что сегодня ей придется столкнуться еще с одной подлостью.
Ровно в десять позвонил ее начальник и спросил:
— Вера Федоровна, вы ходатайствовали о зачислении в институт бывшего солдата-«афганца»?
— Да.
— Тогда позвоните проректору, у которого вы были.
Удивленная тем, что она понадобилась, Вера Федоровна тут же позвонила проректору.
— Вы бы не могли приехать. ко мне к двенадцати часам? — спросил проректор.
— Ну, разумеется, — не раздумывала она.
— Ну вот и хорошо, — сказал проректор, — тогда и поговорим.
Терзаемая любопытством, Вера Федоровна входила в кабинет проректора. Она не сомневалась, что причина ее приглашения одна — Алефин, и, увидев Александра в кабинете, не удивилась. Здесь же находился незнакомый молодой человек в очках. Позже Вера Федоровна узнала, что он секретарь комитета комсомола института.
Проректор предложил Вере Федоровне стул и спросил:
— Вы хорошо знаете этого человека? — проректор указал на Алефина.
— Нет, я его знаю недавно, — смутилась Вера Федоровна. — Мне о нем рассказали друзья, и я решила ему помочь. А что случилось?
— Сначала я вам сообщу, кто он, — жестко глядя на Алефина, сказал проректор. — Он самозванец и проходимец! И никакой он не сирота. У него родители живы и здоровы. — И жестом останавливая Веру Федоровну, которая хотела что-то сказать, продолжал: — Да-да, он всего лишь обыкновенный жулик. Этот молодой человек никогда в Афганистане не был и никаких ранений не получал.
— Как? А награды?! — схватилась за сердце Вера Федоровна.
— Объясните, молодой человек, женщине, которая потеряла в Афганистане сына, где вы получили два ордена и медаль, — потребовал проректор.
— Одолжил, — пробормотал Александр.
— У кого? — так же жестко спросил проректор.
— У дедушки.
— Господи! — тихо воскликнула Вера Федоровна. — Так что же это?! Ты же мне, да не только мне, рассказывал, как воевал, как сражался, бывало, один сразу против целой группы душманов… — Вера Федоровна со слезами на глазах смотрела на проректора и секретаря комитета комсомола: — Вы бы слышали, как он врал трем ребятам, которые на несколько дней приехали в отпуск и теперь снова в Афганистане! Он поучал их, как надо воевать!
— Я теперь не удивляюсь этому, — сказал проректор. — Он и здесь, выдавая себя за героя-фронтовика, такое рассказывал студентам… Они же его избрали членом комитета комсомола. Еще позавчера он выступал в средней школе, Призывал школьников равняться на него.
— Его судить надо! — тихо сказала Вера Федоровна. — Я даже не представляю, что с ним сделают ребята, бывшие «афганцы», которые тоже верили ему, хотели помочь.
— Морду набьют и правильно сделают, — поднялся секретарь комитета комсомола.
