Получив донесение Нгуен Куока, Фам Лань решил немедленно отправиться в штаб дивизии, чтобы обсудить с командованием ситуацию. Дорога по горным лесным тропам заняла трое суток, хотя Фам Лань рассчитывал пройти быстрее. Сказывалась усталость и недомогание. Приходилось чаще останавливаться на отдых. Томила жажда, а во фляжке с водой оставалось совсем немного заваренного чая, и Фам Лань берег его на тот случай, когда станет совсем невмоготу. Сырую воду он пить опасался, а развести костер не хватало сил. После каждого часа пути он валился с ног и только величайшим напряжением заставлял себя вставать с земли и продолжать путь. Дважды он ловил себя на том, что теряет контроль над временем, забываясь в тяжелом сне, от которого отходил медленно, шагал, механически переставляя ноги, испытывая иногда головокружение и тошноту. Когда бойцы далеко выставленного вперед боевого охранения остановили его, он уже еле держался на ногах. Фам Лань назвал фамилии командира и комиссара дивизии, и бойцы поняли, что это свой человек, дали ему немного вареного риса, горячего чаю, посоветовали отдохнуть перед последним отрезком дороги.
— Скоро придет наша смена, — сказал один из бойцов, — и мы поможем вам добраться до штаба.
Командир дивизии, увидев Фам Ланя, удивился:
— Да что с вами, товарищ Фам Лань? На вас нет лица. У вас температура?
Вызвали врача. Тот осмотрел разведчика и определил гриппозное состояние.
— Поместите его в моем шалаше, — сказал командир дивизии, — дайте лекарства, и чтобы завтра он был здоров.
— Надо срочно поговорить, — попробовал протестовать Фам Лань, — дело не терпит…
— До утра ничего не случится, — возразил командир дивизии. — Насколько я понимаю, вы пришли сюда не ради того, чтобы повидаться со мной. Чтобы говорить серьезно, у вас должна быть свежая и здоровая голова, — и, несмотря на протесты, Фам Ланя уложили на постель из веток, накрыли легким одеялом и. посоветовали уснуть.
Совет оказался как нельзя кстати. Заснул он почти мгновенно, а когда забрезжил рассвет, проснулся, сначала не понимая, где находится, но постепенно восстановил в памяти события последнего дня и только тогда почувствовал, что хЪорь улетучилась, напоминая о себе лишь легким звоном в ушах. Хотелось пить. Он пошарил вокруг себя рукой и нашел фляжку. Она была тяжелой и теплой. Отвинтив колпачок, начал, обжигаясь, пить глотками показавшийся особенно вкусным кисловатый настой на какой-то ароматной траве. Кончил пить, когда понял, что во фляжке осталось на донышке. Пропал звон в ушах, появилась свежесть, услышал пение птиц за стеной, а потом веселый голос командира дивизии.
— Хотел уже бежать за новой порцией напитка, думал, что и не остановитесь. Ну как, полегчало?
— Вроде и не было ничего. А может быть, и действительно ничего не было, просто сказалась усталость. Не по асфальту ведь шел-то к вам.
— По асфальту будем ходить позже.
Емкое вьетнамское слово «шоу до» командир дивизии произнес с такой интонацией, как будто ему было точно известно, когда настанет такое время.
— Не так скоро это будет, дорогой товарищ Тиен, — сказал Фам Лань, — нам еще с вами придется для этого хорошенько поработать.
— Догадываюсь, что за этим и прибыли к нам.
После завтрака — чашка жидкого рисового супа и вареный батат — в леу [28] командира дивизии собрались старшие офицеры штаба. Они выслушали сообщение Фам Ланя о последних событиях, особенно вокруг базы и на ее территории, внимательно изучили и обсудили бумаги, полученные от Нгуен Куока, и затем командир дивизии отдал распоряжение начальнику штаба подготовить план контроперации.
— Скажите, товарищ Фам Лань, — спросил начальник штаба, — насколько достоверны эти сведения, нет ли в них элемента дезинформации?
Фам Лань задумался, прежде чем ответить. Этот вопрос не был неожиданным, потому что и сам несколько раз задавал его себе в последние дни. Но, проследив мысленно всю цепочку, он пришел к выводу, что Нгуен Куок не мог попасться на фальшивку. Фам Лань знал, что капитан Кхань, ставший активным участником Сопротивления, шел к этому нелегким путем переоценки того, к чему его готовили. Как честный человек, наблюдая все, что происходило вокруг, видя, в какой тупик катилась без всяких тормозов сайгонская машина, в которой его отец — один из экономических советников президента Тхиеу — был далеко не последним винтиком, — сделал в конце концов другой выбор. Поняв это, он занял место в ряду безвестных пока, но решительных борцов против режима.
— Этим сведениям, — сказал он, — я доверяю так, как если бы я сам добыл их из самых надежных источников.
— В таком случае, — сказал начальник штаба, — будем разрабатывать свой план, исходя из этого.
— Обратите внимание на то, что противник если и не совсем точно, но знает расположение наших подразделений, которые непосредственно примыкают к дороге номер девять. Предусмотрите их передислокацию, хотя, исходя из задач, которые встанут перед ними уже завтра, нам не удастся сделать в этом плане слишком многого. Нельзя роты и батальоны уводить далеко от дороги, поскольку она в самом близком времени станет объектом наших атак. Перевозка прибывших грузов начнется, как мы полагаем, дней через десять — двенадцать. Поэтому, — командир выразительно взглянул на начальника оперативного отдела, — надо принять меры к маскировке наших позиций.
— Мне кажется, — ответил на это начальник оперативного отдела, — надо создать ложные позиции, хорошо заметные с воздуха. Пусть американцы побросают на них побольше своих бомб.
— Ну, в этом-то наши саперы хорошо натренировались. Если бы американцы знали, сколько они сбросили своих бомб впустую, их бы это не очень обрадовало. И еще одно: надо, видимо, подыскать и новое место для штаба. Его расположение не указано на схеме, но это не мешает исходить из того, что противник знает о нем, и тогда после начала операции мы можем оказаться в трудном положении. Уйдя с этого места, мы оставим все нетронутым, только демаскируем позицию. Надо вырубить часть деревьев, построить на открытых местах ложные батареи и пулеметные гнезда. Пусть смотрят и радуются, что мы у них как на ладони.
Через неделю американские самолеты-разведчики действительно начали появляться в зоне дороги номер девять. Операция вступала в решающую стадию. Надо было оправдывать данное обещание Вашингтону на-
нести сокрушительный разгром Вьетконгу в районе базы.
Подполковник Тхао, получив подкрепление живой силой и техникой, выбрал для своих карательных действий, как это было и предусмотрено планом, несколько деревень, которые он считал наиболее опасными и тесно связанными с партизанами. Батальон выступил в поход после полуночи. Его поддерживали рота американских морских пехотинцев и дивизион бронетранспортеров. Каждому отряду карателей был придан взвод американцев с несколькими бронетранспортерами. Скрыть передвижение крупных сил при условии, что части национального освобождения предупреждены о нападении, было невозможно. Разведчики, наблюдавшие за жизнью базы, вовремя засекли возросшую активность на ней и по цепочке связных сообщили об этом подразделениям, уже несколько дней назад занявшим позиции для контратаки. Тхао рассчитывал перерезать дороги и тропинки, ведущие из деревень в горы, бросить основные силы в сами деревни, провести аресты и первые допросы, выяснить степень причастности населения к Вьетконгу. И если таковое обнаружится, в чем он не сомневался, приступить к карательным акциям, которые бы надолго запомнились другим приверженцам Вьетконга.
Перед самым восходом солнца подразделения — одни позже, другие раньше — вышли на исходные рубежи в своих районах. Подполковник Тхао, находившийся со второй ротой, которой предстояло усмирять самую крупную общину Чанхо, созвал офицеров, чтобы дать последние указания. Обменявшись несколькими фразами с американским лейтенантом группы поддержки, Тхао собрался произнести речь — короткую, но полную решимости покарать предателей.
— Солдаты! — сказал он. — Мы пришли сюда, чтобы выполнить…
Он не успел договорить фразы, как утренняя тишина, нарушаемая только треском цикад и кваканьем лягушек, взорвалась: со всех сторон по солдатам роты, присевшим отдохнуть прямо на дорогу, ударили пулеметные очереди. Раздались крики раненых, началась та паника, которая страшнее любого огня противника. Солдаты вскочили, заклацали затворы автоматов и винтовок, но многие падали, так и не успев сделать ни одного выстрела. Тхао растерялся, судорожно стал расстегивать кобуру пистолета, который был бесполезен в дан-
ной ситуации, но он не соображал, что делает. Американский лейтенант нашелся быстрее, скомандовав зычным голосом ложиться, занять оборону и вести огонь по врагу.
