— Я-то все понимаю, Джим. Но генерал Тхиеу и ви-це-маршал Ки сейчас не способны что-либо сделать. Через полмесяца выборы. Они только и видят свои высокие кресла.
— По-моему, это не должно вызывать у них особого волнения. Вашингтон уже выбрал их, определил, кому в каком кресле сидеть, — с иронией в голосе заметил Мэрфи. — Выборы выборами, а война войной. Судя по тому, как переполнены тюрьмы, противников у них уже не должно бы остаться, даже мифических.
— А они, по-вашему, еще есть? — улыбнулся генерал своей шутке.
— По меньшей мере каждый третий, живущий в этой стране, их и наш враг. Вот посмотрите, — Мэрфи вынул из папки книгу и подал генералу.
Уэстморленд взглянул на нее и брезгливо отодвинул.
— Ты что, Джим, издеваешься надо мной? Я еще не сошел с ума, чтобы учить дикарский язык. Что это значит, ты можешь объяснить?
— Эта книга, сэр, сейчас имеет очень широкое хождение. Мои ребята видели ее даже у офицеров во фронтовых частях.
— Ну и что, мало ли какую белиберду читают эти офицеры?
— Не белиберда, сэр. Книга называется «Обреченные». Ни автора, ни места издания. Мы полагаем, что отпечатана она в Сайгоне, и немалым тиражом.
— Я отказываюсь тебя понимать, Джим, — генерал еще дальше отодвинул книгу, — или ты скажешь членораздельно, или не отвлекай внимание от более важных вопросов.
— Это очень злая антиамериканская книга. Она рассказывает, каждой строкой разжигая настроение против американской армии, об одной локальной операции, которую мы проводили в октябре — ноябре 1965 года в долине Плейме-Ядранг. Там, по сложившейся боевой обстановке, наш батальон, действовавший вместе с сай-гонским полком, вынужден был выйти из соприкосновения с партизанами, или, как тут пишут, — указал Мэрфи на книгу, — бросил вьетнамцев в беде, лишил их поддержки артиллерией и бронетранспортерами. Наши солдаты, которым грозило полное уничтожение, были вывезены на вертолетах, а полк остался в окружении партизан и погиб почти до последнего человека.
— Это было черт знает когда, — сказал генерал, — я об этом даже не слыхал.
— В том-то и дело, сэр, что кому-то потребовалось оживить старое и сделать из него новое. Послушайте, как заканчивается книга, — Мэрфи взял ее со стола генерала и, открыв последнюю страницу, к которой был приклеен листок с переводом, прочитал: —«Солнце клонилось к закату. Последний вертолет, набитый американцами, поднялся в небо. Скоро для вьетнамских солдат наступит последняя ночь. Никто из них не спасется, они погибнут, преданные своими коварными союзниками,
для которых жизнь вьетнамца ничего не стоит». И в конце любопытный вывод-предположение. Он и вас касается, сэр.
— Интересно, какое отношение он имеет ко мне? — удивился генерал. — Ну, читай.
— «Солнце над нашей страной, — читал Мэрфи, — снова катится к закату. Сейчас генерал Уэстморленд, а после него, возможно, какой-нибудь другой янки будет делать то же самое, толкать наш народ в новую ночь гибели, но уже другого масштаба. В конце концов американцы, спасая свои жизни, все равно будут вынуждены улететь на своих вертолетах, но до этого они превратят нашу жизнь в хаос. Мы все сейчас обреченные, как те несчастные, погибшие в Плейме-Ядранг. И над этим надо задуматься всем. Всем, у кого есть совесть и любовь к своей стране».
Мэрфи закрыл книгу и посмотрел на генерала. Тот сидел, сердито насупившись. Потом он поднял голову и медленно, чеканя по-военному слова, произнес:
— Да, Джим, это не белиберда, как я подумал вначале. Это — оружие против нас. И оружие сильное.
Уэстморленд снова задумался на какое-то время, и в кабинете повисла тяжелая тишина. Щелкнула зажигалка, и этот звук, словно пистолетный выстрел, заставил генерала поднять голову. Он заговорил спокойно, но в голосе его чувствовалась решительность.
— Но что бы ни происходило здесь, какое бы оружие противник ни применил против нас, мы останемся в этой стране столько, сколько потребуется для Америки.
Потом, видимо вспомнив только что прочитанные строки, говорившие как раз об этом — сколько потребуется Америке, торопливо добавил:
— И своих друзей мы не оставим в беде. Мы вместе с ними пойдем до победы, пусть никто не сомневается в этом. На войне всякое случается. Может быть, тот, кто отдавал приказ вывезти американских и оставить вьетнамских солдат, допустил ошибку, от ошибок не существует страхового полиса, но из-за этого зачеркивать все наши исторические дела на этой земле может только враг, против которого мы и ведем здесь борьбу.
— Но все-таки, сэр, — Мэрфи постарался вернуть генерала к тому, с чего начали, — поговорить с вьетнамскими лидерами надо на эту тему. В городе, где, кажется, все находится под контролем, каждого подозрительного контрразведка берет на свое обеспечение — парни из этой службы хорошо нами подготовлены и хорошо зарабатывают, — новые и новые подрывные печатные материалы появляются чуть ли не каждый день. Значит, пока не удается нащупать настоящих организаторов, вылавливаются в лучшем случае мелкие исполнители.
— Ты знаешь, Джим, что по твоей информации посол Лодж имел серьезный разговор с президентом, и прежний начальник контрразведки смещен. Пришел новый человек, твои ребята могли бы помочь ему и советом, и делом. Я буду говорить с руководителями военными и гражданскими, хотя от последних толку не так много, постараюсь довести до их разума то, что сейчас необходимо. Я рад, что ты решил слетать на базу и разобраться, что там происходит. Тут нужна разумность действий, обстоятельность. Передайте мой самый сердечный привет генералу Фрэнсису, подбодрите его, а то он может впасть в уныние от неудач, следующих одна за другой.
По этим словам Мэрфи понял, что, несмотря на резкие выпады в адрес старого генерала, Уэстморленд не хотел, чтобы у Райтсайда сложилось о нем неблагоприятное мнение: он знал, что генерал имеет слишком высокого защитника в лице самого президента.
Вместе с группой полковника Мэрфи на базу летела и группа сайгонских офицеров во главе с подполковником Тюеном, которого Мэрфи знал давно и высоко ценил. Тюен проходил стажировку в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли. Он был правой рукой недавно смещенного начальника контрразведки, ею же остался и у нового. Общительный, прекрасно владеющий английским языком, с острым умом и вполне современными взглядами, подполковник Тюен был как бы связующим звеном между двумя службами. Говорить с ним было легко и приятно. Мэрфи был доволен, что именно его послали разобраться в непростом деле. Он понимал, что два таких чрезвычайных происшествия на базе не могли произойти без помощи людей, работающих на ней и, что самое тревожное, имеющих доступ к самой секретной информации. На базе сильный состав офицеров ЦРУ, но они до сих пор не сумели обезвредить шпионов. Значит, враг очень надежно прикрыт, осторожен, но дерзок. И если Вьетконг действительно имеет здесь своего хотя бы одного человека, то кто бы он ни был — вьетнамец или американец, — это человек с хорошей головой. Про-
вести парней из Лэнгли не так просто. Они знают свое дело, и у них хорошая, первоклассная техника.
Мэрфи пригласил Тюена сесть рядом с собой, налил в стакан виски.
— С содовой или чистое? — спросил он.
— Сколько жил в Штатах, — с улыбкой ответил Тюен, — а пить виски в чистом виде не привык. Так что мне с содовой.
Мэрфи сделал несколько глотков. Вообще он мог выпить много, но никогда не злоупотреблял этим, разве только когда попадал в компанию, где нельзя — было избежать выпивки, чтобы не вызывать подозрения.
— Я тоже не люблю этот напиток в чистом виде, хотя и стопроцентный американец, — сказал Мэрфи. — Но я знаю нескольких ваших соотечественников, перед которыми я — просто школьник.
— Да, у нас их стало появляться за последние годы все больше, — согласился Тюен.
— И вы думаете, что это наше разлагающее влияние? — поддразнил Тюена Мэрфи.
— Я бы все-таки отнес на счет моих соотечественников. Они очень хотят следовать за модой, не отстать от жизни.
— Но моду-то принесли мы, — не унимался Мэрфи, — наши парни здесь настолько модны, что не у одного меня часто болит голова от этого. Да вы и сами знаете.
— До вас были другие парни. Тогда мы были поклонниками «Шабли», «Бужеле», «Вдовы Клико», «Наполеона» [29]. Так что мода — довольно изменчивая госпожа.
— Вы думаете, мода на виски тоже когда-то уступит место другому напитку?
— Э, господин полковник, — улыбнулся Тюен, — не ловите меня на слове. Я больше вашего боюсь, что виски уступит место чаю.
— А чаеводы сейчас в большом количестве вон там, — показал Мэрфи в иллюминатор, в который были видны проплывающие внизу зеленые джунгли.
Они закурили. Ароматный дымок струйкой поплыл в вытяжные отверстия, и Мэрфи с преувеличенным вниманием наблюдал, как он кисейной, прозрачной лецточкой исчезает из салона.
