Вернер получил от Герды письмо. Уединившись, он жадно читал страницу за страницей. Девушка сообщала ему об аресте кулака Раймерса, о покупке кооперативом новых машин и о своих планах, а в самом конце письма она как бы вскользь упомянула о том, что ее кандидатура в институт утверждена и с первого сентября она начнет учиться.
Последняя новость ошеломила Вернера. Он, казалось, окаменел. Ведь это означало конец! Все его радужные планы лопнули, как воздушный шарик.
В порыве гнева Вернер скомкал письмо и бросил в траву, но, опомнившись, сразу же поднял. Перечитал его еще раз, и, хотя каждая написанная рукой Герды строчка была дорога ему, разочарование все же не покинуло его.
«Мы строили такие планы! Я радовался тому, что мы будем вместе, получим квартиру, у нас родится ребенок. А она сама, не спросив моего совета, распоряжается своей судьбой. Учеба в институте кажется ей важнее, чем наши общие планы. По-моему, она поступила нечестно».
Вернер, сколько ни старался, никак не мог представить себе Герду за институтским столом. Она создана для работы и в коровнике смотрится лучше, чем в студенческой аудитории.
Неожиданно возле него оказался унтер-лейтенант Брауэр.
— Ну, что, письмецо получил?
— Да, письмо…
— Но не забывайте и о своих обязанностях…
— Нет, простите! — Вернер вскочил, вспомнив, что в эту минуту должен быть в казарме.
* * *
Командир взвода приказал командирам орудий накануне боевых стрельб еще раз повторить с солдатами правила стрельбы бризантной гранатой, обратить внимание на установку взрывателя.
Унтер-офицеру Бауману такое приказание пришлось не по душе: на вечер у него было назначено свидание.
Бауман спросил у Эрдмана, сможет ли тот объяснить солдатам принцип действия бризантной гранаты.
— Конечно, я хорошо могу об этом рассказать, ведь я же наводчик. Я уже не раз стрелял.
— Прекрасно, тогда возьмите моих солдат, а то сегодня я очень занят.
— Привет ей от меня! — усмехнулся Эрдман, «Какая разница, кто будет повторять пройденный материал с солдатами, я или кто-нибудь другой? — словно оправдываясь перед собой, подумал Бауман. — Они все ждут, что я со своим расчетом последую примеру этого чудака Хаука. Как бы не так! Я предпочитаю прилично нести службу, а свое свободное время использовать в свое же удовольствие».
* * *
Ефрейтор Дальке был зол. И все из-за того, что в день рождения он не получил ни одного письма, ни одной открытки. Да и товарищи почему-то его не поздравили.
О нем забыли. На уме у всех были предстоящие боевые стрельбы.
«И это называется коллектив! А еще говорили, что теперь они все будут делать вместе: отмечать праздники, дарить друг другу подарки. Где все это?.. Не хотят — не надо. Я и один могу отметить собственный день рождения», — думал Дальке, подходя к кафе.
Посетителей было немного. Дальке сел за стол и огляделся. Несколько солдат пили пиво прямо у стойки.
Официант принес ему кружку пива.
«Все твердят о дружбе, товариществе, о совместной учебе. Что я, хуже других?..» — Он знаком подозвал официанта к себе и заказал еще кружку пива и рюмку водки.
— Что ты здесь делаешь? — раздался за его спиной голос Баумана.
— Видишь, я праздную…
— Празднуешь? У тебя ведь день рождения? — Бауман протянул Дальке руку: — А я никак не смог выбрать минуту, чтобы поздравить тебя. Желаю тебе всего хорошего… А где же твой спаянный коллектив? — В голосе Баумана звучала неприкрытая ирония.
— Коллектив? Они меня забыли: ведь утром стрельбы. Для них это самое важное.
— Официант! — громко крикнул Бауман. — Сегодня у моего друга день рождения. Две кружки пива, две рюмки водки! — И, повернувшись к Дальке, продолжал: — Не сердись на меня, дружище! Я знаю, что все выскочки сейчас учатся, что у нас с тобой завтра тоже стрельбы. Но… — он стукнул Дальке по плечу, — ведь сегодня день твоего рождения! За твое здоровье!
На следующее утро, когда труба возвестила подъем, Дальке в подразделении не оказалось. Он появился в части несколько позже. Обмундирование на нем было измято и перепачкано грязью. Фуражку, у которой был оторван козырек и отсутствовала кокарда, он держал в руках.
Унтер-лейтенант Брауэр осмотрел ефрейтора с ног до головы.
— Переоденьтесь, приведите себя в порядок — и во взвод. Поговорю я с вами позже.
Низко опустив голову, Дальке поплелся в казарму. Унтер-офицер Бауман возглавлял небольшую группу солдат, которой было приказано разведать огневые позиции, располагавшиеся на опушке старого леса,: Земля здесь была изрыта старыми полуразрушенными траншеями и ходами сообщения.
Пауль на своем тягаче тащил первое орудие, вслед за ним другие водители везли свои пушки.
Унтер-лейтенант Брауэр лично указывал командирам орудий места их ОП.
Вернер Хаук, находясь на позиции, старался сосредоточиться, но не мог: мысли о Герде никак не выходили у него из головы.
Держа флажок в руке, Хаук ждал, когда приблизится орудие. Вдруг за своей спиной он услышал скрежет и страшный грохот: орудие провалилось в глубокую яму.
Вернер побежал к тягачу, а следом за ним — унтер-лейтенант Брауэр.
— Вы что, заснули, что ли, товарищ унтер-офицер? — Обойдя вокруг орудия, офицер подошел к Хауку вплотную: — Дружище, как же ты мог допустить такое?
Хаук молчал, не находя слов. «Ну и дела! Все идет вверх тормашками… Сначала Дальке, теперь орудие… Черт бы их побрал!..» — ругался он про себя.
Артиллеристы молча обступили орудие.
— За работу! — бросил Хаук, опомнившись. — За работу, ребята!
Почти до самого вечера солдаты возились с орудием: подрывали землю, подкладывали под колеса деревянные жерди, засыпали яму и наконец вытащили пушку. Техники из артмастерской тщательно проверили орудие. К счастью, оно не пострадало, и можно было вести огонь.
На следующий день, когда Шрайер рассказывал Паулю об обязанностях заряжающего, показывал, как он должен действовать, командир батареи приказал открыть огонь по заранее пристрелянным целям.
Был полдень, неумолимо палило солнце, солдаты изнывали от жары.
Брауэр расположился неподалеку от первого орудия, наблюдая, как Бюргер устанавливает взрыватель.
Раздался выстрел, и над орудием поднялось облачко порохового дыма. Не успело оно рассеяться, как вслед за ним поднялось второе облачко.
Расчет работал сноровисто и быстро. Видя, как метко ложатся снаряды, Брауэр улыбался, забыв на время даже о вчерашних неприятностях с ефрейтором Дальке.
В этот момент поступила команда перейти на поражение.
Сложив ладони рупором, Брауэр крикнул:
— Взвод, заряжай! — Подняв вверх правую руку с красным флажком, он посмотрел на второе орудие, возле которого сновали номера расчета, и на месте заряжающего увидел Баумана.
«А где же Эрдман?..» — мелькнуло в голове у Брауэра, но разбираться было некогда, пора было подавать команду «Огонь!».
Унтер-лейтенант резко опустил флажок вниз.
Лахман дернул за спусковой шнур: раздался выстрел.
Через десять секунд Брауэр скомандовал «Огонь!» второму орудию, а еще через десять — третьему.
После третьего выстрела радист передал команду: «Прекратить огонь! Проверить установки!»
— Расчеты, в укрытие! — крикнул Брауэр и, подбежав к первому орудию, проверил установки прицела: все было в порядке. Он бросился ко второму орудию. За годы службы в армии Брауэр еще ни разу не допускал ошибок в стрельбе. Он прекрасно знал, что во время боевых стрельб любая, даже самая маленькая небрежность или неточность может стоить жизни артиллерийским наблюдателям. Особенно опасны ошибки, допущенные во время установки взрывателя у бризантной гранаты.
Бюргер установил взрыватель правильно, Брауэр видел это собственными глазами. Правда, Брауэр не видел, как сделали это другие расчеты. Проверить установку лично он не мог из-за отсутствия времени, а командиры орудий докладывали ему о готовности открыть огонь.
У второго орудия установки также оказались правильными.
В этот момент из леса показались две штабные машины. Они подъехали к ОП, и из одной вылез командир полка.
Брауэр побежал к нему с докладом:
— Товарищ подполковник, проверяю установки…
Подполковник Петере махнул рукой и, нахмурив брови, сказал:
— Вы хоть знаете, что произошло?
Брауэр растерянно покачал головой.
— Один снаряд, второй по счету, разорвался у НП. Хорошо еще, что мы оттуда вовремя уехали к вам.
У Брауэра потемнело в глазах.
Подойдя ближе к артиллеристам, командир полка сказал им то же самое.
Бауман побледнел. Эрдман нервно дергал нижней губой, судорожно сглатывая слюну.
— Снарядом разбита рация… — довершил удар подполковник.
