— Но вы же были должны находиться в берлинском госпитале!
Шульце не ответил на эту реплику командира. Вместо этого он спрыгнул на землю и протянул Матцу свою загипсованную руку:
— Ну, давай, маленький калека, сходи вниз!
Он помог товарищу спуститься на землю и повернулся к кабине пилота.
— Теперь, мой дорогой, ты можешь лететь обратно, — покровительственно обратился он к летчику. — И, пожалуйста, передай мою признательность рейхсфюреру, когда прилетишь в столицу. Ну все, лети!
Майор фон Доденбург подождал, пока самолет взлетит и гул мотора утихнет вдали. После этого он сказал:
— Ну, здравствуйте, негодяи. Должен признаться, что я рад вновь увидеть ваши жуткие рожи. Слава Богу, теперь у меня есть парочка отличных унтер-фюреров, которых я смогу с толком использовать во время боя… Но что мне, интересно, делать с вами сейчас, — когда вы в такой форме, что вас вряд ли можно пускать в бой?
Шульце нахмурился.
— Даже если бы я остался совсем без рук, то все равно воевал бы лучше любого необстрелянного новобранца, гауптштурмфюрер. Да вы только посмотрите — у них же до сих пор еще молоко на губах не обсохло! Боже, что происходит! — и он повернулся к своему приятелю: — Матц, ты видишь, до чего докатились Ваффен-СС, раз набирают в свои ряды вот таких?! Я готов спорить, что никто из этого сборища сопляков еще даже не трахнул ни одной шлюхи в борделе!
Фон Доденбург, смеясь, тряхнул головой:
— Я вижу, шарфюрер Шульце, ты как всегда неисправим. Но если серьезно, то что ты мне предлагаешь делать с вами двоими?
Гауптштурмфюрер разрешил бойцам расположиться на отдых, и они с наслаждением растянулись прямо на земле, подставляя свои тела ласковому теплому солнцу, пока сам фон Доденбург обдумывал проблему, куря сигарету, присланную из Берлина лично рейхсфюрером СС.
— Ты только что сказал, что все они, — он показал пальцем на новобранцев, — еще не попробовали ни одной шлюхи в своей жизни. Я полагаю, что, произнося эти слова, ты имел в виду, что эти юноши пока еще слишком невинны, чтобы позволить себе купить услуги безнравственных женщин в заведениях, пользующихся не слишком славной репутацией?
Шульце недоуменно воззрился на Матца.
— Ты слышал эти высокопарные слова, Матц? Мне кажется, что наш командир решил показать всем, что мы — грубые и бесчувственные скоты.
Фон Доденбург расхохотался:
— Ну хорошо, Шульце, давай говорить серьезно. В конце этой недели, согласно приказу командира, весь личный состав роты уходит в увольнение на 48 часов. Что же будут делать все эти молокососы, как ты только что выразился, когда их отпустят в увольнение? Я скажу тебе, Шульце! Они направятся прямиком в бордели Руана и Дьеппа, направятся туда так быстро, насколько это только возможно, сжимая в своих потных ручонках по 50 франков. Может быть, они еще и молоды, но они — здоровые молодые мужчины, которые наслышаны о том, как ненасытны французские женщины в постели.
— Я не думал, что они настолько интересуются женщинами, — бросил Матц, глотая коньяк из подаренной ему Гиммлером плоской фляжки.
Фон Доденбург пропустил его реплику мимо ушей.
— А вы, Шульце и Матц, давно провозгласили себя экспертами по всем вопросам взаимоотношений с женщинами.
— Да, мне приходилось близко общаться с ними, — скромно признал Шульце.
— Отлично! Тогда у меня для вас есть работенка. С этого момента я назначаю вас патрульными первой роты по вопросам венерических заболеваний. Вы проверите все без исключения бордели в Дьеппе, и если в каком-то заведении найдется хоть одна девица, желтый билет которой не будет проштампован местным полицейским доктором, и официального подтверждения о том, что она ничем не больна, не будет, — вы немедленно внесете такой бордель в «черный список». Ведь я совсем не желаю, чтобы хотя бы один из моих людей подцепил какую-то дурную болезнь. — Он ткнул указательным пальцем в сторону Шульце и Матца: — И если кто-то все-таки подцепит что-нибудь нехорошее, то вы будете лично отвечать за это!
— О, проклятье! — выдохнул шарфюрер Шульце. Он повернулся к своему приятелю: — Что ты скажешь на это, Матци? Видишь, как низко ты опустился — да еще и меня потащил за собой. Нас назначили погаными фараонами по венерическим заболеваниям!
Пять минут спустя он, однако, более-менее пришел в себя после шока, вызванного неожиданным новым назначением, и задал фон Доденбургу вопрос, который мгновенно согнал улыбку с лица гауптштурмфюрера и сделал его напряженным и полным нехороших смутных предчувствий. Вопрос, который задал Шульце, звучал так:
— Командир, скажите мне, пожалуйста, ради всего святого: что наш батальон делает в этой Богом забытой французской дыре? Проще говоря, я хотел бы знать: что, черт побери, мы делаем здесь, в Дьеппе?
— Знаешь, Шульце, — медленно произнес фон Доденбург, — я и сам хотел бы знать ответ на подобный вопрос.
— Господа офицеры, — официальным голосом объявил командующий 15-й немецкой армией генерал Хазе, — имею честь представить вам его высокопревосходительство фельдмаршала фон Рундштедта!
Собравшиеся в оперативном отделе штаба офицеры 1-й дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» под командованием обергруппенфюрера Зеппа Дитриха, который когда-то служил в звании фельдфебеля танкового батальона, а потом участвовал в мюнхенском «пивном путче» вместе с Гитлером и другими нацистами «первого призыва», встали по стойке «смирно». Ибо даже офицеры СС, которые в обычной обстановке презирали «обычных» военных, преклонялись перед гением фельдмаршала фон Рундштедта, обладавшим редкостным талантом удачно планировать военные операции.
В дверь оперативного отдела вошел очень старый, изможденный морщинистый человек. Несмотря на июльскую жару, на нем была шинель с меховым воротником.
Фон Рундштедт слабой рукой поднял вверх свой фельдмаршальский жезл, приветствуя присутствующих.
— Можете сесть, господа офицеры, — медленно проговорил он. Его голос был очень хриплым из-за французского коньяка, к которому фон Рундштедт испытывал неодолимое пристрастие.
Заслуженный военачальник, в руках которого сходились все нити управления германскими войсками, размещенными на западном направлении, терпеливо ждал, пока офицеры рассядутся и займут свои места. Затем он медленно прошествовал к огромной крупномасштабной карте, которая занимала все пространство самой большой стены комнаты.
— Господа офицеры дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер», — начал он, — на следующей неделе мы ожидаем высадку в районе Дьеппа значительного британского десанта.
Пораженные этой новостью офицеры возбужденно зашумели. Фон Рундштедт наблюдал за ними, тонко улыбаясь при этом тому эффекту, который произвели его слова.
— Мы получили эти данные от наших доверенных агентов на юге Англии. Они оповестили нас, что томми собирают большие силы для того, чтобы осуществить высадку на побережье Франции. По мнению фюрера, британцы реагируют таким образом на давление, которое на них оказывают и большевики, и американцы, требующие открытия второго фронта в Европе. — Фельдмаршал зашелся в болезненном кашле. Его адъютант, чей китель был украшен множеством медалей и орденов, поспешил к военачальнику с бутылочкой в руках.
— Ваше превосходительство, вот ваше лекарство от кашля, — сказал он и плеснул в стакан фельдмаршала изрядную дозу какой-то жидкости.
— Благодарю тебя, Гейнц. Я, наверное, простудился по дороге сюда. — Фельдмаршал сделал хороший глоток коньяка — потому что его «лекарство» оказалось именно коньяком, — и внимательно наблюдавший за этим фон Доденбург бросил на оберштурмбаннфюрера Гейера выразительный взгляд.
Однако Гейер даже не посмотрел в сторону фон Доденбурга — его холодные голубые глаза были неотрывно устремлены на фельдмаршала. Оберштурмбаннфюрер жадно ловил каждое его слово, надеясь услышать, что его батальону предстоит быть вовлеченным в важные боевые действия, что, как надеялся Стервятник, принесет ему новое продвижение вверх по карьерной лестнице. Это являлось его единственным жизненным устремлением.
— Прошу извинить меня, господа офицеры, — проронил фельдмаршал и повернулся к карте. При этом он демонстративно проигнорировал понимающую усмешку на широком лице здоровяка Дитриха, прекрасно осведомленного о «слабости» старого военачальника.
Фон Рундштедт постучал по карте:
— Главная цель британских войск — это Дьепп. Я уверен, что представители войск СС способны угадать, что именно попытаются предпринять томми, когда высадятся на французскую землю.
Престарелый фельдмаршал снова сделал паузу, точно ожидая, что кто-то из одетых в черные мундиры офицеров СС возьмет после этого инициативу в свои руки и начнет рассуждать вместо него. Однако даже Зепп Дитрих, обычно громкоголосый и не стеснявшийся в выражениях, не осмелился ничего сказать в присутствии самого блестящего германского военного стратега.
