Я обернулся на Серегу. Молодец! Но как?
Каргатов прочитал вопрос у меня в глазах.
— Я — художник, фотографическая, образная память, могу по описанию в ориентировке смоделировать, представить лицо.
— А мы, значит, не можем? — Молодцов даже хмыкнул от удивления и от обиды.
Под носом держали такого зверюгу. Сами взяли, а тут пришли «театралы» — так они нас называли, если хотели позлить, и на тебе, раскрыли вражину.
— У меня это получается лучше, — скромно сказал Сергей.
— Так что, дядя, поговорим? — это Гаушкин, обращаясь к задержанному. — Как тебя, кстати, зовут? Не слышу?
— Я ничего не делал! — спесь у задержанного прошла сразу.
— Ислам Исмаилов, — ответил за него Серега, — объявлен в федеральный розыск. Лично принимал участие в казнях российских военнослужащих. Разведчики еще не знают про тебя. Фарш для котлет наделают за пятнадцать минут, потом тебя же ими же и кормить будут. Так что, Ислам, говори. Чем больше будешь говорить, тем дольше будешь жить.
— Скажи нам, и мы тебя передадим в прокуратуру. Там суд, и пожизненное отбывание срока, — включился в разговор Вадим, — у нас мораторий на смертную казнь. Так что колись, дядя. До самой задницы колись.
Мы его допрашивали два часа. То, что нам попался гражданин, объявленный в федеральный розыск, — это хорошо. За это благодарность полагается. Но толку-то с этой благодарности! На хлеб ее не намажешь, и не узнаешь точные адреса местонахождения арабов, их планы, схроны, тайники, а также какую каку они готовят для нас.
Ислам был за границей, рассказал, по какому каналу ушел и как пришел. Это тоже интересно, но это будут проверять наши коллеги с «материка», они потом проведут целую серию разработок и поймают еще несколько боевиков на убытии и возвращении из-за границы. Но не знал Исмаилов про арабов. Он шел к ним. Шел, шел, да не дошел. Рано мы его взяли, рано, поторопились! Шутка, конечно, спасли солдатские жизни. Но это уже лирика. Нужна информация об арабах. Это самое главное сейчас. Не будет ее — и люди погибнут, и самому хреново будет, за то, что работать не умеешь. Информация нужна! Источники нужны, источники! Где их взять? Надо искать. А где искать? А хрен его знает. Думать надо! А времени нет! Черт побери!
Взглянул на часы. Время подходило к 21.00. М-да. Сложный денек выдался. Пора и поспать.
— Серега, поехали домой. Я устал чегой-то. Гофмаршал, пойдемте спать.
Пошли на выход. Милиционер буквально сверлил нас взглядом. Надо заняться этим типом. Особенно внимательно он рассматривал Каргатова. Займемся, но позже. Знает он что-нибудь про арабов? Не знаю. Если не знает, пусть его особисты трясут и разведчики душу вынимают.
— Что уставился? Обидно, да? Твоего дружка захомутали. Теперь пойдет по этапу на Колыму снег убирать! — я вроде как по-дружески хлопнул по плечу чеченского мента.
Вот только это лишь со стороны казалось, что по-дружески, на самом деле у него ноги немного подкосились. Но справился, устоял. Улыбнулся, трет ушибленное плечо. Нормальный бы заматерился, может, и в драку полез бы, а этот молчит. Надо подсказать, чтобы убрали его отсюда.
Боец курил на лестнице.
— У тебя штаны желтые от никотина не будут? Напарник у тебя мутный. Смотри, аккуратнее, — предупредил Серега солдата.
— Да нет. Все нормально! — заверил нас боец.
— Ну, смотри. Мы тебя предупредили!
Вышли на воздух — после подвала он казался удивительно свежим.
— Ты молодец, Сергей. Здорово ты его раскусил, — я был в недоумении.
Эти ориентировки я читал пачками. Но разве там что-нибудь найдешь стоящее? Как правило, написаны безграмотно, со слов, фотографий нет. Иногда и имена не указаны. Просто идет описание, с указанием «Особо опасный преступник». Перечисляется ряд его кличек. С арабами-наемниками и просто фанатиками тоже сложно. А тут Серега попадает в «яблочко». Молодец, ничего не скажешь.
— Я же могу мыслить образами. Ну и память, я ж говорил. Запоминаю текст страницами. Потом начинаю все складывать. Ориентировки помню. Когда шрам увидел на лице, стал вспоминать ориентировки лиц со шрамами. Подошли двое. Вспомнил шрам на руке. Тоже имеется в наличии. Один такой тип в розыске. Я же не сразу его опознал, нужно было время, чтобы все вспомнить и сопоставить.
— Молодец, Серега, молодец!
— Саша, что дома нового? — сменил тему Серега.
— Да ничего. Все нормально. Народ работает. Ходит по улицам и глубоко им плевать на то, что мы сейчас с тобой обязаны добыть информацию про этих гребаных арабов.
— Жена знает, что снова в Чечню поехал?
— Да я хотел сказать, что на учебу уезжаю. Но начальник Отдела Славиков посоветовал не скрывать от нее. Так что ей я сказал, а родителям наплел, что еду на учебу в Москву. Повышение квалификации. А ты сказал?
— Сказал, — Каргатов вздохнул. — Сейчас жалею. Лучше бы тоже соврал, что на учебу еду или в Норильск, на север. Сейчас переживает. Помочь мне не может, а только нервы мотает. Эх, погорячился я. — Сергей сокрушенно помотал головой.
— Все нормально, не переживай. Время здесь быстро летит. Там ждешь пятницы, потом выходные махом проходят. И снова ждешь пятницы. А сейчас ты знаешь, какой день недели?
— Нет, — Серега удивленно посмотрел на меня.
— И я тоже не знаю. Это нормально на войне. Ты ждешь лишь срока окончания командировки, возвращения домой, поэтому дни недели не имеют значения. Здесь нет выходных. И понедельник точно так же похож на среду, как на субботу или воскресенье. Я это понял еще в первую командировку. А вот когда останется дней пять, то они будут тянуться как суслик, тянущий паровоз в гору.
— Ну, мне еще далеко до конца командировки, поэтому и считать бесполезно.
Доехали до «дома» без приключений. Доложили начальнику о «находке». Он обрадовался. Матерого зверя поймали. Выспросил подробности и начал названивать на Ханкалу. Доложил, что совместно с особистами был добыт ценный экземпляр. Руководство похвалило, приказало подготовить подробный рапорт и доставить задержанного утром в Ханкалу. Там его передадут в прокуратуру и будет показательный суд. Тоже надо.
Каргатов его опознал? Вот пусть и пишет подробный рапорт, я же отправился спать.
Вот только поспать не дали. Ночью раздался шум, крик. Скатился на пол. Больно ударился головой о ножку топчана. Нашарил пистолет. Прислушался. Выстрелов и разрывов не слышно. А сердце бешено колотится, в горле пересохло. Смотрю на часы. Светящиеся стрелки «Командирских» часов показывают три тридцать семь. Кому не спится?
Спал по военному, в штанах и куртке; сунул ноги в ботинки, ремень на пояс, потом куртку застегну. Вышел в коридор. Тусклый свет от лампочки резанул по глазам. Закрыл рукой. Черт, что такое? Народ бегает такой же сонный и чумной. Начальник кричит, чтобы мы все одевались и двигали на «фильтр».
— Стой, шеф! — Я остановил своего начальника за рукав. — Объясни в чем дело?
— Твой задержанный сбежал! Вот в чем дело! — выпалил он мне в лицо.
— Он такой же мой, как и ваш, — парировал я. — А подробности?
— Не знаю, едем на место происшествия. Особисты уже там!
Мы с Каргатовым сели в «нашу» «шестерку» и поехали. Народу там уже было много. Шума много, толку мало. Не люблю в работе шум. Отвлекает и привлекает чужое внимание.
Мы бесцеремонно прошли сквозь толпу военных, милиционеров — как наших, так и чеченских.
На входе в подвал лежал тот самый боец, что нес службу по охране задержанных. Лежал на спине, прижав руки к горлу. На лице и в широко распахнутых глазах был запечатлен ужас.
Горло у солдата было перерезано широким махом. Кровь залила весь бушлат. Автомата не было. Поясной ремень перерезан, подсумка с запасными рожками тоже нет.
Запомнился почему-то окурок. Солдат только прикурил, и тут же его настигла смерть. Только самый кончик сигареты был обуглен. Потом сигарета выпала изо рта и была залита кровью. Черт его знает почему, но вот именно сигарета запала в память. Видимо, вспышка от спички, когда прикуривал, отвлекла внимание часового, он и не заметил опасности.
— Гля! А ведь я предупреждал бойца, чтобы не доверял менту духовскому! — я сплюнул.
— Предупреждал, — подтвердил Серега.
Он тоже был хмур. А чего радоваться? Сценарий был понятен еще до того, как спустились в казематы. Мент зарезал бойца. А потом вместе с бандитом сбежал. И теперь надо искать и мента и бандита. И то, что начальник позвонил на Ханкалу и доложил о поимке преступника, числящегося в федеральном розыске, — упущение. И за это полагается взыскание. Здесь, на войне, взыскание не объявят, но длинные нотации обеспечены. Плюс надо писать план по поимке беглецов. Потом этот план выполнять, и отчитываться за проделанную работу. А это отрыв сил и средств от основной цели — банды арабов в Старых Атагах. Мрачная перспектива.
