По прошествие часа, Егор как будто бы опомнился ото сна. Поднялся с постели, вышел на улицу. Казалось, что густые сумерки стали проясняться и время подходит к подъему, но на часах было всего два ночи. Небо было ясным и звездным, так бывает к морозу. Но по ночам температура всегда опускалась. И сказать определенно — к морозу или нет, возможно, было только утром.
— Ну, вот… два часа восьмого марта! — потягиваясь и зевая, произнес Егор. Сделав несколько глубоких вдохов, Егор сделал серию прямых ударов по воздуху, как во время боя с тенью, и вернулся в протопленную палатку.
— Сделай чаю, — как-то особенно грубо приказал Егор солдату-истопнику.
Сам от этого смутился, потому что не любил и стеснялся кого-либо просить об исполнении личных желаний. Но сейчас, набравшись смелости, и не чувствуя осуждения спящих, как-то переборщил, что получилось громко и повелительно.
— Есть… — почти блея, скорее от неожиданности, ответил солдат.
Но когда чай в железной кружке заварился, разогретый на печи, Егор уже спал.
* * *
Начальник штаба подполковник Лизарев, утром, проинструктировав и отдав приказ на проведение инженерной разведки, протянул Егору небольшой свёрток денег:
— Купи цветов… если они, конечно, есть! Надо бы поздравить имеющих временную Грозненскую прописку и присутствующих среди нас, на войне женщин… С так называемым международным женским праздником… Но, только, без фанатизма, Егор! — искренне попросил начальник штаба. — Я тебя знаю… рисковать в этом случае необходимости нет! Понял?
— Хорошо!
— Без фанатизма! Слышишь?
— Хорошо! — коротко, на одной интонации ответил Егор, будто куда-то торопясь. — Сколько цветов купить?
— На все деньги! — удивился вопросу Лизарев.
А может, он просто-напросто был удивлен не ершистости и покладистости Егора.
— Хорошо! — скороговоркой ответил Егор. — Тогда… женщин сколько? Что бы в количестве цветочков не ошибиться…
— А-а! Девять…
— Хорошо! Значит, двадцать семь… — произвел Егор непонятный Лизареву подсчет. — Хорошо…
— Без фана… — вдогонку начал Лизарев, но Егор уже не слышал.
Егор бежал к бронетранспортеру. Без автомата и бронежилета. Но Лизарев будто этого не заметил, словно для него было уже неважно, или он просто упустил из виду, что Бис был снова без оружия. Точнее, все это имелось у Егора, но, как и первый раз лежало на носу БТРа.
— Да, — согласился Лизарев со своими внутренними мыслями: «Вот с таким Бисом… с таким офицером, и поговорить приятно, не то что… — думал начальник штаба. — Все у него «хорошо-хорошо»… И мне спокойно на душе», — Лизарев удовлетворенно подметил перемену в поведении Егора.
Считавший себя воспитанным в лучших традициях русского офицерства, Бис уважал слова полковника Терского, гласившие о том, что любая просьба, равно как и приказ, должна быть бесприкословно исполнена, счел просьбу Лизарева обязательной для исполнения. С единственной возможной причиной не выполнения, коей являлась физическая смерть.
Умирать за цветы, конечно, Егор не собирался, как и глупо рисковать, но ему и самому было интересно отыскать их в Грозном. Потому найти «весенний аргумент», в такой знаменательный день, посчитал делом чести.
Егор вдруг представил, как приятно было бы его Оленьке получить красивый букет цветов в этот день. Как бы она прильнула к ещё закрытым, спящим бутонам алых цветов, вдыхая оригинальный розовый аромат. Как на губах её остались бы мизерные капельки утренней росы, перенесённые с нежных и прохладных бархатных лепестков. На ее лице светилась бы улыбка, и Егор бы знал точно, что она сейчас счастлива.
«Моя девочка… мой ангел…», — нежно думал Егор.
Сейчас, она была далеко от него, но Егору казалось, что ее защиту и присутствие он всегда ощущает за своим левым плечом:
«Она — мой хранитель!»
Разведчики выехали рано. В районе семи часов, были уже около дома Вахи. Вокруг было тихо и спокойно. Как будто бы еще все спали и не слышали, как грозные двигателя тяжелых машин, что подъехали к спящему дому, окружили его. Не видели, как с них спрыгнули невытянутые коренастые тени и осторожно и крадучись подошли к калитке, притаились и самая главная тень прошипела:
— Тс-с-с!
Внутри, казалось, тоже было сонно. Тяжелыми ботинками (руки были заняты автоматами), небрежно, Егор постучал в дверь.
Дверь, как всегда отворил Ваха. Все, как всегда…
— Здравствуй, Ваха, — Егор заглянул за спину Вахи, — нам нужны цветы. Есть в городе «точки» продажи цветов?
— Есть, конечно! — нераздумывая сказал Ваха. — В это время, мой друг Егор, — произнес Ваха, — только тюльпаны… кроме тюльпанов, других цветов нет.
— Сойдут и тюльпаны!
Сговорившись на этом, вроде как не до жиру, Ваха подсказал Егору три «адреса», где с большей вероятностью, продавали цветы. Егор, по-восточному, поблагодарил его низким поклоном головы. Иногда Егор так делал, если внимание его привлекала какая-нибудь вещь или деталь чего-либо, и чтобы более внимательно ее рассмотреть, задержать на ней взгляд, Егор благодарил пристальным глубоким поклоном, не отрывая взгляда. В небольшую щель, оставленную неприкрытой дверью, за ними подсматривали, но Егор так и не смог понять кто именно.
— Семья в доме? — спросил Егор.
— Да, Егор, в доме.
— Передай жене: спасибо, за подарок… красивый очень… — пятясь назад, Егор не сводил глаз с двери.
— Хорошо Егор… спасибо… передам.
Проведя разведку по Хмельницкому, разведчики выехали на указанные улицы, по адресам: перекрёсток улиц Грибоедова и Карла Маркса, район улиц Орджоникидзе и Чичерина, Первомайская и Полярников. В указанных домах на этих улицах жили люди, которые, со слов Вахи, занимались разведением цветов. Был, как вариант, ещё центральный рынок. Но появление военных там не приветствовалось, тем более, что в местах оживленных, вероятность потерять жизнь была огромна. Накануне, на центральном рынке, были убиты два омоновца, их застрелили из пистолета в упор. А неделей раньше была обстреляна машина с милиционерами, там же на рынке — один из сотрудников погиб.
У первого адреса, Егор определился с Бондаренко по работе внутри:
— Работаем…
…Колесили уже второй час. Изъездив половину города, Егор так и не нашел по указанным адресам ни цветов, ни тех, кто мало-мальски мог походить на цветоводов.
— Не, ты их рожи видел? Боевичье сплошное… а не цветоводы! — сказал Егор, на выходе из третьего адреса. — Кто эти люди… кто они в действительности?
— Сложно предположить, — сказал Иван. — Может, противники режима федеральных войск? Против России?
— Враги… — заключил Егор.
— Ну почему сразу враги? Может, просто не хотят помогать военным… или бояться… Вдруг кто-нибудь увидит, как они помогают?
— Может и такое… — согласился Егор. — А ты, знаешь, кафе на Кирова? Напротив «бывшего» памятника Дружбы Народов, недалеко от милицейского блокпоста, в одиннадцатиэтажке? На первом этаже? Будем проежать мимо я тебе покажу…
— Столовка, что ли?
— Столовка — не столовка… кафе написано! — пробурчал Егор.
— Ну, и чё там? — спросил Иван.
— Однажды мороженное хотел купить… Так в этом кафе его не продают военным… русским военным. Красивая молодая чеченочка, с трудно скрываемым презрением и ненавистью, в глаза говорит: «В этом кафе, русским военным, мороженное — не отпускаем!»
— Да ты что?! Серьезно?!
— Серьезно…
— Блин, надо взорвать это кафе, к чертовой матери! Ты посмотри, что творят…
— Ты что, сдурел, одиннадцать этажей — люди живут!..
— …что творят, суки, а! — возбудился Иван. — Суки черножопые! Это ж надо так сказать!
— Вот и я, даже не знаю, как это назвать? — сказал Егор. — Какое-то проявление крайнего национализма…
— Твари!
— …или межнациональной розни… или, что-то вроде открытой этнической дискриминации… — продолжал размышлять вслух Егор, не обращая внимания на выпады Ивана в сторону чеченцев.
— Кровь приливает к лицу, когда слышишь такое! И… — не на шутку возбудился Иван, — и хочется убить всех их за это!
— Ладно… ладно, успокойся! Поехали к Вахе, — предложил Егор.
Иван, наконец успокоившись, согласился:
— Поехали.
Ваха сопротивлялся недолго.
— Егор, только вы не толкайтесь рядом с домом, — попросил Ваха. — так вы привлекаете очень много внимания ко мне. А мне этого не очень-то надо… Пойми, пожалуйста!
— Хорошо, Ваха, — согласился Егор. — Я сам против неоправданных рисков.
— Хорошо… — сказал Ваха, удовлетворенно кивнув головой, и уехал на центральный рынок.
— Слушай, Егор, может пока мы будем ждать Ваху, съездием на водозабор, попьем пиво? — спросил Иван.
— А что? Хорошая мысль! — согласился Егор. — Что-то надо делать это время?
