Сегодня я снова проснулся раньше будильника и в холодном поту. Присел на кровати, пытаясь отдышаться. Казалось бы, здоровый мужик, под сорок, а все еще пугаюсь глупых страшилок, проецируемых больным подсознанием. Во рту стоит горький привкус, будто я облизал помойку. Сползаю с кровати и тащусь в душ, чтобы смыть липкое и тошнотворное чувство, словно проснулся на полусгнивших овощах, а не в теплой кровати. Минут десять и все пройдет.
Под шум воды и ощущение горячих потоков на теле, постепенно прихожу в себя, ловлю состояние, близкое к медитации. Теперь могу спокойнее вспомнить каждый фрагмент своего сна и подумать, откуда он вообще взялся:
На дворе зима, мороз пробирает до костей, а я так легко одет. Каблуки ботинок подворачиваются при каждом шаге на ледяных неровностях. А ведь я тороплюсь. Не знаю куда, но тороплюсь. То ли на работу, то ли на важную встречу.
Вокруг лишь пустые глазницы домов. Впереди мусорные баки. Там стоят двое. Увидев меня, отрываются от копания в отходах, грязные, с опухшими лицами, больные, беззубые. Меня воротит от одного их вида, но им все равно. Они перекрывают мне путь и двигают навстречу, то ли с желанием обогатиться, то ли поколотить, то ли сотворить еще что похуже.
Отдать им бумажник и бежать со всех ног или треснуть по наглым мордам, я явно сильнее, но почему-то во сне у меня нет ни денег, ни сил. Ноги словно прирастают к земле, становятся непослушными, точно протезы в первые дни носки. Идти трудно, меня трясет уже не от холода — от страха и отвращения, а эти все приближаются, и их лица…
Я вздрагиваю и пытаюсь отогнать мысли о сновидении. Странно. Я еще не сталкивался с тем, чтобы от одних воспоминаний о чем-то нереальном начинало тошнить. Еще и голова разболелась. А соображений, откуда взялся этот сон, как не было, так и нет. Ладно, подумаю позже. Может, обсужу с психологом на ближайшем сеансе.
Выхожу из душа, одеваюсь, насвистывая въедливую мелодию. Специально, назло себе. Пусть засядет крепко, вытеснив все лишнее, ненужное, мерзкое.
На еду в холодильнике даже смотреть не хочется, от одного ее вида скручивает желудок, поэтому я проверяю бумажник и телефон в карманах, ключи от машины и дома и выхожу в подъезд. Не хочу оставаться в квартире один, лучше прогуляться по городу, коротая время до встречи с потенциальным арендатором.
В подъезде прохладно и сыро. Здесь всегда так. Давно пора съехать, от этого дома веет холодом, во всех смыслах. Никогда и нигде мне прежде не снилось столько кошмаров. Правда, именно сейчас его атмосфера приходится как никогда кстати — она отрезвляет и облегчает головную боль. Только мигающая лампочка в пролете немного нервирует. Надо бы ее заменить, да все руки не дойдут. Впрочем, скоро вполне возможно она уже не будет моей проблемой.
Закрываю квартиру и слышу, как открывается дверь напротив.
— Максим, — от голоса соседки мысли о дурном сне окончательно улетучиваются. — Ты чего это так рано в выходной?
Оборачиваюсь к ней, отвечаю, пытаясь улыбнуться:
— Поеду смотреть новую квартиру, с человеком договорился.
Алина — красивая женщина, чуть младше меня. Так вышло, что мы заселились почти одновременно, я — закоренелый холостяк с тучей комплексов, и она — с дочерью-подростком и целым выводком взрослых кошек.
— Так рано договорился, на тебя не похоже, — на ней короткий халатик, черные волосы распущены. Соседи зовут ее ведьмой, из-за любви к кошкам и яркому макияжу. Но по мне каждый из этих сварливых дедов куда больше походит на роль колдуна, чем Алина.
— Ну, вообще я договорился на десять. Выйду пораньше, прогуляюсь.
— Сейчас только восемь, — удивляется она. — Так не терпится съехать?
Пожимаю плечами. Не по-мужски это, признавать свои слабости.
Свет перестает мигать. Мы мельком бросаем взгляды на него, а потом снова друг на друга.
— Зайдешь на чай? — она улыбается. — Мы как раз собирались завтракать.
Хочу отказаться, но прислушиваюсь к себе и понимаю, что тошнота ушла, а желудок готов принять что-нибудь съестное. Можно, конечно, прогуляться до кофейни, как я и рассчитывал, только милая беседа с симпатичной женщиной мне явно пойдет на пользу, поможет окончательно развеять дурные мысли.
— А я вас не побеспокою?
— Все хорошо, я же сама предложила, — кажется, обидится, если не соглашусь. — Давай, заходи. Я и круассанов испекла. А то на тебе лица нет, еще свалишься от голода.
В ее квартире воняет кошачьей мочой. Я привык к ней, дискомфорта уже почти не испытываю. Запах подходит этому дому, он точно всегда здесь был, даже задолго до появления самих кошек. А вот я здесь лишний. Но пока я всё-таки здесь, стоит даже к нему отнестись с уважением.
На столе уже стоит выпечка, варенье и мед. В животе урчит, и даже не важно, что меня окружают засаленные обои и липкий пол, гора немытой посуды в раковине и мухи над ней. Стол более-менее чистый, а по сторонам можно и не смотреть.
Алина наливает мне чай, спрашивает про новую квартиру. Я рассказываю. Говорит, что тоже хотела бы съехать, но не каждый арендатор согласится принять столько кошек. На кухню входит черная гладкошерстная красавица и, точно в подтверждение слов, мяукает. Чай с мятой, очень вкусный. Добавляю мед, беру круассан, затем второй.
— А где дочка?
— Она у себя чай пьет, за интернетом, — грустно смеется Алина. — Там видео ее любимого блогера вышло, куда уж тут устоять.
Понимающе киваю. У самого детей нет, но на работе от коллег наслушался. Подростки все одинаковые, да я и сам был таким, хоть в моей молодости интернетом еще и не пахло. Тут же вспоминаю отца с ремнем в руках, его взгляд и густые брови, сомкнутые на переносице, татуировку на правом плече. Вздрагиваю, настолько ярко вспыхнул этот фрагмент моей памяти. Что ж за день такой? Или виной этот дом?
— Ты в порядке? — беспокоится Алина.
Я уверенно киваю. Мы говорим еще минут десять. О работе, ее дочке и нашем городе. Ко мне подходит трехцветная кошка и трется
