на меня издали Машей.
– Пошли, она нас увидела, – позвала я Самюэля.
Мы пересекли большой газон, Маша встретила нас грустной улыбкой. Она протянула руки Самюэлю, он схватил их.
– Милый Самюэль, как я рада тебе.
– А я тебе, Маша.
Они нежно расцеловались.
– Пройдешься со мной по саду? Обопрись на меня.
Ну как на него сердиться, если он не пожалел своего рабочего времени для пожилой дамы, только что потерявшей мужа? Их отношения обычно были уважительными и доброжелательными. Тем не менее между ними всегда оставалась некоторая необъяснимая для меня дистанция.
– С удовольствием. Ты мне расскажешь, как там ваши малыши. Грустят, наверное? Я не смогла вчера с ними поговорить, и мне очень жаль.
Она довольно легко поднялась, но не отвергла помощь Самюэля. Хорошо, что Самюэль поделится с ней переживаниями детей. Прекрасно зная Машу, я была уверена, что она сумеет их успокоить, придать им уверенность. И от этого ей самой станет немного легче, по крайней мере, я на это надеялась. Мои дети относились к Джо и Маше как к дедушке и бабушке, а Джо и Маша подарили Алексу и Роми место внуков, которых у них не было.
Маша угасала словно свеча. Я должна была постараться оживить ее пламя, пусть хоть чуть-чуть. Нужно было снова открыть библиотеку – для Машиного блага, для блага отеля и меня самой. Ее закрыли представители похоронной службы, как только отбыл траурный кортеж. С тех пор никто ее не открывал. Никто не входил в библиотеку, после того как ее покинул Джо. Я перешагнула через порог и притворила за собой дверь. Зажмурившись, прислонилась к деревянным полкам, чтобы подготовиться и убедить себя, что можно стереть из памяти последние дни. Потом я открыла глаза. Пустота. Зияющая пустота посреди комнаты. Диван и кушетку, предназначавшиеся для читателей, в спешке придвинули вплотную к книжным полкам, большой низкий деревянный стол втиснули в угол, в другом углу стоял свернутый в рулон белый шерстяной ковер. Я видела только помещение, в котором Джо провел свои последние часы, и стул, на котором бесконечно долго сидела Маша. Однако не эта комната была ближе всего Джо. Он проводил целые дни в саду, на террасе, в ресторане. Но оставить там его тело было немыслимо. Даже непристойно. Маша сразу предложила библиотеку – свою библиотеку, – я попыталась ее разубедить, подозревая, что потом ей будет трудно там находиться. Она не хотела ничего слышать. Объяснение было предельно простым: это детище Джо, он соорудил для библиотеки громадные, от пола до потолка, стеллажи и сделал это только для Маши, для ее книг, для ее русской литературы – в оригинале и в переводе. Я призывала на помощь свои воспоминания, чтобы заново ощутить власть, которую имела надо мной эта комната. Моя жизнь по-настоящему началась в библиотеке двадцать лет назад.
Полгода, о которых говорил Джо, когда подобрал меня в кафе Кавайона, близились к концу. В конце октября в гостинице было уже совсем немного постояльцев, и «Дача» спокойно переходила к зимней спячке. Мне вот-вот придется ее покинуть, а ведь я уже начала любить ее и чувствовала себя в ней в безопасности. Впервые в жизни мне захотелось где-то остаться. Я сердилась на себя за то, что расслабилась, потеряла бдительность, забыла подготовиться к тому, что будет потом. Единственное утешение: я не потратила ничего из заработанных денег, и значит, проблемы начнутся у меня не сразу. Тем не менее я не представляла ни что делать, ни куда идти, потому что отказывалась думать об этом, живя только сегодняшним днем. Большой город теперь пугал меня, а здесь моя всегдашняя настороженность испарилась, я привыкла к деревенскому спокойствию и комфортному существованию с собственной кроватью, душем, сытной едой и смутным ощущением тепла домашнего очага. Встречаясь с Джо или Машей в гостинице, я вжималась в стенку, боясь, что на мою голову обрушится меч и они скажут, что сегодня я здесь последний день. И все же момент, которого я боялась, настал.
Был понедельник, вторая половина дня, сразу после окончания школьных каникул на День Всех Святых. Я только что окончательно законсервировала на зиму несколько номеров, весеннее открытие которых уже не увижу, и тут пришла Маша и позвала за собой. Я подчинилась с тяжелым сердцем, но вдруг сообразила, что отчаяние – практически незнакомое мне чувство, такую прочную броню от ударов судьбы я себе создала. Я всегда старательно запрещала себе привязываться к кому-то или чему-то, окружала себя надежными стенами. Привязываться слишком опасно, а я избегала страданий. Но магия этого места сделала меня уязвимой. Полгода, проведенные здесь, смягчили меня, а заодно и обезоружили. И мне придется очень дорого заплатить за это.
Маша повела меня в библиотеку, куда раньше я заходила, только чтобы убрать, пусть она и была открыта для всех – и гостей, и сотрудников. Эта комната притягивала меня словно магнит, но одновременно пугала, как сам отель, когда я только появилась в нем. Я мечтала провести в ней долгие часы, желая многому научиться, много читать, чего я до тех пор никогда не делала, но я не считала, что имею на это право, не для меня это и никогда для меня не будет. Маша предложила мне сесть на кушетку. Я присела на самый краешек и вдруг подметила на ее лице ласковую улыбку. Самим своим присутствием она как будто возвышала меня и дарила мне тепло. Когда она мне улыбалась, меня будто укутывали в мягкое одеяло, согревающее и успокаивающее. Она спросила, нравится ли мне работать у них, нравится ли жить в гостинице и обслуживать людей, приехавших отдыхать, не раздражает ли это меня. Мне едва удалось обуздать свой энтузиазм. Я, конечно, в этом совсем не разбиралась, но сразу полюбила саму атмосферу отеля, полюбила доставлять удовольствие гостям, радовать их отличным приемом, хотя моей обязанностью тогда была только уборка. Я была ошеломлена, когда меня впервые горячо поблагодарили за состояние номера после уборки и оставили чаевые. Я открыла для себя, что тоже участвую в создании комфорта, в организации благополучного отдыха, а ведь я даже не знала, что это такое, я же ничему не училась, не получила образования в отличие от всех этих людей. Я была основательно потрепана жизнью, и работа действовала на меня благотворно. Я впервые ощутила, что меня уважают. Единственный раз, когда клиент повел себя неподобающим образом, его сразу же резко осадили.
Маша не собиралась расспрашивать меня о моих планах на будущее. Она просто объявила, что они с Джо хотели бы, чтобы я осталась и помогала им. Они были готовы учить меня, заниматься
