с этой женщиной, да и прямых улик против меня не было. Так что от меня вскоре отстали. Мы с мужем не стали ни о чем говорить. Я просто собрала вещи и уехала сюда. Можно сказать в добровольное изгнание. Хоть и доказательств моего участия никаких нет, убийство не может пройти бесследно. Я расколола свою душу и пытаюсь обрести покой здесь. Уже больше года. Мне до сих пор не понятно, почему Майкл мне изменил. И это незнание меня убивает ещё сильнее.
Она помолчала несколько секунд.
– Вот, моя история, Аделаида. – она посмотрела в её в глаза. – Я грохнула эту стерву.
7. Реджинальд
Дорогая Эстер!
Я сжег свои книги, записи и документы. Всё, что меня когда-либо связывало с этим миром. Считай это моим свидетельством о смерти. Я знаю, что доставил тебе много проблем. Ты верила в меня до самого конца, но оказалось, что писатель из меня никудышный. Мне стыдно перед тобой. Стыдно, что ты дала мне шанс, которым я так ужасно воспользовался.
Кем я был? Кто вспомнит обо мне, кроме тебя? И кто ты? Кто вспомнит о тебе? Я не смог оставить после себя ничего, так какой во всем этом смысл?
Я понимаю, что делаю с тобой своим поступком. Понимаю, как тебе будет тяжело. И я прошу прощения за это. Мне страшно, но другого выхода просто не вижу. Его и нет.
Мы приходим в этот мир одни, и также и уйдем из него. Я не хочу, чтобы кто-то или что-то решало, когда мне уйти. Поэтому я сделаю это сейчас. Отправлюсь в бесконечное путешествие, наперегонки с ветром, на ту сторону, где легче будет нам обоим.
Я люблю тебя, Ада. Ещё увидимся.
Руки задрожали. Воздух опять плохо доходил до легких, но не так мало, как раньше. Голова загудела и закружилась. Ада отложило письмо на край кровати, подтянула ноги к себе, обхватив их, и вновь начала раскачиваться вперед и назад. Медленные глубокие вдохи и выдохи. Она чувствовала, как истерика медленно подбирается, застряла где-то в горле. Одно единственное неверное действие – резкий вдох, ненужная мысль в голове, быстрое движение – и она потеряет над собой контроль.
Вперед-назад. Вдох-выдох.
“Эрик”.
“Нет-нет-нет. Не думай о нём. Ни о чем не думай. Дыши”.
“О, мать твою, какого черта, Эрик?”
“О нет, нет. Я… я не справлюсь. Черт-черт-черт”.
“КАКОГО, МАТЬ ТВОЮ, ЧЕРТА, ЭРИК?! ПОЧЕМУ ТЫ ПРОСТО НЕ ПОГОВОРИЛ СО МНОЙ?!”
Ада схватилась руками за голову и повалилась на бок. Голова вновь раскалывалась, казалось, из носа сейчас хлынет кровь. Воздух совсем перестал проходить в легкие. Она потеряла контроль.
Бриттани, сидевшая рядом на стуле, подскочила к ней и обняла, достала маленький инжектор и вколола ей небольшую дозу успокоительного. Аделаида громко сопела носом. Кислород потихоньку наполнял её легкие. Через пару минут она почти успокоилась. Клэтуотер ещё некоторое время держала её в объятиях, пока та сама не освободилась от них.
Ада взяла письмо, не глядя быстро сложила его и положила в нагрудный карман платья. Приступ прекратился. Когда постоянно дышишь, не замечаешь, насколько воздух вкусный. Но лишившись этой возможности, и потом получив вновь, можно ощутить все прелести дыхания. Каждый глоток кислорода наполняет силами и уверенностью. Да, дышать очень вкусно.
Она облокотилась на подушку, отрешенно глядя куда-то в коридор, забыв, что Бриттани сидит рядом. После приступов её иногда подташнивало, но сейчас этого ощущения практически не было.
– Осталась одна доза успокоительного. Когда поеду в Город в следующий раз, куплю ещё один инжектор, – сказала директор, немного грустно смотря на него. – Ты молодец, Ада, – она одобрительно похлопала её по коленке. – Я видела, как ты почти справилась. Согласись, это уже большой прогресс.
Аделаида натянуто улыбнулась и кивнула.
– Я не вру. В тот день, когда ты сможешь прочитать письмо и удержать истерику, именно в этот день будет наша победа.
Бриттани встала. Взяла со стола синюю прозрачную папку с историями болезней всех жителей пансиона и не спеша направилась к выходу. Ада на неё даже не смотрела.
– Мы договаривались с твоей кузиной, – начала она, остановившись у прохода, – что ты пробудешь здесь три месяца. Этот срок подходит к концу, но я думаю, тебе лучше ещё побыть здесь. У нас есть очевидный прогресс, но ещё есть над чем работать.
Ада пришла в себя, немного неуверенно и неловко задав вопрос.
– О, не беспокойся о деньгах, моя дорогая. С этим не будет никаких проблем, – она мило улыбнулась и ушла.
Отрицать очевидное было глупо. Прогресс и правда появился, даже большой. Но до полного избавления от приступов было, все же, далековато.
Июль медленно подходил к концу. На улице иногда стояла невыносимая жара. Все прятались от неё на террасе со стороны реки, которая регулярно продувалась прохладным ветерком. Из-за этого Бриттани ввела регулярную коллективную терапию, если её можно было так назвать. Обычно они просто собирались вместе и рассказывали друг другу какие-нибудь истории. Ада время от времени, по совету директора, рассказывала о своем муже, стараясь сохранять контроль на собой. В большинстве случаев это получалось – рядом с ней всегда была Стефани, которая могла попытаться её успокоить, или сделать укол с лекарством. В основном же она и озвучивала слова Аделаиды, на удивление правильно подбирая интонации.
После того, как Стеф взяла на себя роль директора пансиона при встрече с Грэхэмом Уэллсом все были полностью уверены, что Бриттани это так просто не оставит и каким-нибудь образом накажет дочь. Однако произошло ровным счетом наоборот: Стефани стала принимать участие в терапии каждого постояльца. Мать все больше и больше рассказывала ей о каждом человеке, с согласия остальных, конечно же.
Чаще всего она проводила беседы с Кевином, который не так давно вернулся из больницы после сердечного приступа. Чувствовал он себя хорошо, даже каким-то более живым выглядел. Стал меньше сидеть у себя наверху, чаще гулять. Бывало даже спускался к реке, правда, только в сопровождении Стефани.
После своего возвращения он поговорил с Аделаидой, отчасти подтвердив её опасения. После того разговора ему действительно стало плохо, в течении некоторого времени болело в груди, стало тяжело дышать, потом закружилась голова, и больше он ничего не помнил. Видимо, в этот момент и потерял сознание, с грохотом упав на пол и разбив миску. Хорошо, что это услышала Ада. Кевин не держал на неё зла, ведь она спасла ему жизнь. Да и после возвращения из больницы он, по его словам, стал “по-настоящему существовать в реальности”.
Стефани не могла делиться какой-то информацией после её бесед с Кевином, но намекнула, что его паранойя практически прошла, наблюдаются лишь какие-то остаточные моменты, вошедшие в привычку. Изменился и их прием пищи. Кевин начал бороться с ОКР, поэтому их
