его коллег и готовы были ждать месяцами, чтобы попасть на прием именно к нему. Это обстоятельство вызывало зависть, интриги и изоляцию его от остальных сотрудников, для которых он всегда оставался загадкой, вещью в себе.
***
Сутулые плечи, бесстрастное лицо, вялое рукопожатие создавали у людей впечатление, что они имеют дело с человеком слабым и безвольным. Но это было далеко не так ― Сергей отличался организованностью, трудолюбием и упорством в достижении поставленных целей.
Если человек, с которым Сергею приходилось иметь дело, по какой-то причине досаждал ему или был неприятен, он просто молча смотрел на него. Взгляд его холодных серо-голубых глаз, устремленный на собеседника, порождал у того не слишком приятное впечатление, что его видят насквозь. Человек начинал чувствовать себя очень неуютно и спешил закончить разговор. Сергей легко «считывал» эмоциональное состояние собеседника, ход его мыслей и намерения. Его голос был лишен каких-либо эмоциональных оттенков, и никогда нельзя было понять, как он относится к событию, о котором рассказывает, к человеку, с которым общается. Обладая острым умом, он не терпел тугодумов. Часто походя унижая и оскорбляя людей, он, совершенно того не желая, наживал себе врагов. Вопреки стойкому нежеланию вступать в конфликты, он постоянно пребывал в них. Осознавая собственные слабости, был совершенно нетерпим к недостаткам других людей, что начисто исключало его успешное с ними взаимодействие.
Резкая немотивированная смена собственного настроения пугала Сергея. Глубокая внутренняя неудовлетворенность тем, как складывается его жизнь, грозила обернуться хронической депрессией. Крайне недоверчивый, в отношениях с людьми он руководствовался дедушкиным заветом: «Никому никогда не доверяй, и никто тебя не предаст».
На работе он был одинок. А теперь, когда не стало матери, одиночество стало его сущностью. Но он утешал себя мудрым изречением Омара Хайяма:
Я думаю, что лучше одиноким быть,
Чем жар души «кому-нибудь» дарить.
Бесценный дар отдав кому попало,
Родного встретив, не сумеешь полюбить.
***
После похорон матери и напряженной рабочей недели Сергей позволил себе выспаться. Если бы не солнце, светившее не по-осеннему ярко, проспал бы до обеда. Сладко потянувшись, он включил приемник и вновь закрыл глаза.
– Надеюсь, я вас убедила в том, что в октябре рождаются гениальные люди, ― с пафосом закончила свое повествование ведущая. ― С вами была Инна Соловьева…
– Не катит, я родился не в октябре, ― пробормотал Сергей и, выключив приемник, включил телевизор. Там гремели взрывы, ведущий рассказывал, как российские ВКС, совершившие более тридцати тысяч вылетов, уничтожают террористов и склады с боеприпасами на территории Сирии. Он переключил канал, попал на дебаты по Украине и выключил телевизор.
Понежившись в кровати еще несколько минут, Сергей встал и выглянул в окно. Уличный термометр показывал тринадцать градусов, что при солнечной погоде было подарком, которым он непременно воспользуется, чтобы покататься на роликовых коньках.
Быстро собравшись, он нырнул в метро и вскоре уже поднимался по эскалатору станции «Адмиралтейская». На выходе его остановил грузный человек в штатском и в весьма грубой форме потребовал показать содержимое рюкзака.
– А с какой такой стати? ― возмутился Сергей. ― Вы ведь даже не представились!
– Стоять! ― раздалось в ответ, и он согнулся от боли в запястье. Откуда-то появился полицейский, Сергея скрутили и потащили в помещение для осмотра. Из рюкзака извлекли роликовые коньки, заставили вывернуть все карманы и отпустили.
– Если со мной, человеком славянской внешности, вы поступаете так по-хамски, представляю, как обходитесь с азиатами.
–Пшел вон! ― прошипел человек в штатском. ― Скажи спасибо что еще легко отделался.
Сергей слышал о беспределе полиции и спецслужб, но чтобы с ним, порядочным человеком и законопослушным гражданином, обошлись подобным образом безо всяких к тому оснований… Он чувствовал себя оскорбленным и униженным, в нем зрело чувство протеста. Но против кого? Против этих жлобов? Против силовиков, допускающих этот беспредел? Против авторитарно-репрессивного государства, закрывающего глаза на все это? Ему было мучительно стыдно за себя. Стыдно за то, что, несмотря на буквально сжигающее его чувство протеста, перенесенные им унижение и оскорбления, он не пойдет жаловаться, не выйдет с пикетом, а найдет десятки оправданий своему жалкому, трусливому поведению.
Выходной был безнадежно испорчен. Сергей прошел в Александровский сад, сел на скамейку и стал глубоко дышать.
– Я вдыхаю в себя легкость и выдыхаю душевную травму, нанесенную оскорблением; вдыхаю силу и выдыхаю слабость; вдыхаю уверенность в себе и выдыхаю нерешительность…
Так просидел он несколько минут, высвобождаясь от злобы, ненависти и неуважения к себе, заполнивших каждую клетку его тела, угнетающих его сознание. Солнце пригревало, расслабляло и придавало оптимизма.
– Я справился, мне легко, я уверен в себе, ― сказал он вслух, встал со скамейки и бодрым шагом направился к Дворцовой площади.
Здесь его поджидала очередная неудача. Вся площадь была обнесена металлическим ограждением, внутри с ревом гоняли мотоциклисты, на установленном в центре помосте оглушительно гремела музыка, по периметру площади стояли огромные мусороуборочные машины, а между ними, казавшиеся крохотными на их фоне, – легковые полицейские автомобили. Народу, в отличие от других выходных дней, почти не было. Лишь небольшие группы туристов неожиданно возникали из улиц, примыкающих к Дворцовой площади, и двигались к Эрмитажу.
Сергей прошел по периметру площади, и у него трижды проверили содержимое рюкзака. В душе что-то опять надломилось. Он пребывал в недоумении и растерянности.
«Нет, так нельзя, ― сказал он себе. ― Поеду-ка я кататься в ЦПКиО, а до того прогуляюсь по Летнему саду, раз уж оказался поблизости».
Проходя мимо Марсова поля, он увидел ту же металлическую изгородь вокруг всего мемориала, а также полицейские и технические машины. Внутри огороженного пространства праздно шатались люди в униформе, таская за собой метлы и грабли.
«Похоже, фильм снимают», ― подумал Сергей.
Впереди стояла группа мужчин. Они жадно пили пиво.
– Что здесь происходит? ― спросил он у одного из них.
– Как что, не знаешь, что ли? Всероссийский субботник с 22 апреля перенесли на 7 октября.
Мужики громко расхохотались. И он все понял.
– Да, боится, стало быть, власть своего народа, ― с горечью заметил он.
– Еще как боится, если не скупятся на сверхурочные и проставились нехило! ― откликнулись мужики.
– Это невыносимо, это тупик, ― пробормотал Сергей и побрел в сторону Невского проспекта.
На канале Грибоедова ему всучили рекламный проспект. Спускаясь по эскалатору, он прочитал: «Мы приглашаем вас в солнечную Индию!»
«А почему бы и нет?» ― подумал Сергей и вернулся наверх. Он нашел туристическую компанию, рекламировавшую отдых на Аравийском побережье, и заказал тур в Гоа.
Уже через неделю он летел в Индию ― к морю и солнцу.
***
Море встретило его штормом. Сергей часто наблюдал непогоду на Балтике, когда гостил у деда, но такой мощи видеть ему не доводилось. Оставив отель далеко позади, он долго брел по песчаному побережью, пока не наткнулся на рыбацкую деревушку. На берегу одиноко стояла старая полуразбитая лодка. Сев в
