я смогу объяснить тебе, что значит найти кусочек самого себя, в котором заключена твоя сила. Вот что значит для меня Шарлотта. Она миниатюрного телосложения, пять футов два дюйма ростом, но под изящными изгибами, которые все пытается подчеркнуть, потому что не может похвастаться четвертым размером, как у Пайпер, скрываются упругие мускулы, окрепшие за годы работы с тестом в роли кондитера, а позже с тобой и всем необходимым тебе оборудованием.
— Как ты, милая? — буркнул я поверх ее волос.
От нее пахло яблоками и лосьоном от загара. Она заставила всех нас натереться им перед поездкой в аэропорт Орландо. «На всякий случай», — сказала Шарлотта.
Она не ответила, лишь молча кивнула, уткнувшись в мою грудь.
В дверях раздался визг, и мы увидели мчавшуюся к нам Амелию.
— Я забыла, — плакала она. — Мам, я забыла взять справку от доктора. Простите меня, простите!
— Никто из нас не виноват. — Я присел на колено и смахнул ее слезы. — Давайте выбираться отсюда.
Офицер в приемной предложил довезти нас до больницы на внедорожнике, но я попросил вызвать для нас такси. Мне хотелось, чтобы они испытывали угрызения совести, а не пытались загладить вину. Когда такси остановилось перед входом в полицейский участок, мы втроем, словно единый отряд, двинулись к двери. Я усадил внутрь Шарлотту и Амелию, потом устроился сам.
— В больницу! — велел я водителю, закрыв глаза и откинувшись на сиденье.
— Слава богу! — сказала твоя мать. — Слава богу, что все это закончилось!
Я не открыл глаз.
— Это не закончилось, — проговорил я. — Кто-то обязан понести наказание.
Не стоит даже говорить, что поездка домой не была такой уж приятной. На тебя надели «ортопедические штаны» — изощренный пыточный инструмент, придуманный докторами. Раковина из гипса, которая покрывала тебя от колен до ребер. Ты находилась в полусогнутом состоянии, необходимом для сращивания костей. Из-за этих «штанов» твои ноги были широко расставлены, чтобы правильно срослись тазобедренные кости.
Вот что нам сказали:
1. Ты будешь носить «ортопедические штаны» четыре месяца.
2. Потом гипс разрежут пополам, и ты несколько недель просидишь в нем, как устрица на половинке раковины, восстанавливая мышцы живота, чтобы вновь иметь возможность выпрямить спину.
3. В гипсе оставят квадратное окошко на животе, что позволит мышцам расширяться, когда ты ешь.
4. Между ногами останется прореха, чтобы ты могла воспользоваться туалетом.
Вот чего нам не сказали:
1. Ты не сможешь сидеть совершенно прямо или лежать на выпрямленной спине.
2. Ты не сможешь полететь обратно в Нью-Гэмпшир в обычном самолетном кресле.
3. Ты даже не сможешь лежать на заднем сиденье обычной машины.
4. Ты долгое время не сможешь удобно сидеть в своем инвалидном кресле.
5. Тебе придется поменять гардероб с учетом «ортопедических штанов».
Узнав все это, мы не уехали из Флориды сразу же. Взяли напрокат «шевроле-субурбан» с тремя рядами сидений и усадили Амелию на заднем. Тебе достался весь средний ряд, который мы обложили пледами, купленными в «Уолмарте». Там же мы приобрели мужские футболки и трусы-боксеры — эластичный пояс легко натягивался поверх гипса. Мы завязывали его сбоку резинкой для волос. Если не присматриваться, трусы даже напоминали шорты. Ни о какой моде речи не шло, главное было закрыть паховую зону, которая оставалась открытой из-за гипсовой повязки.
Мы отправились в долгий путь домой.
Ты спала: все еще действовало обезболивающее, которое тебе давали в больнице. Амелия разгадывала головоломки, то и дело интересуясь, когда мы уже приедем. Мы останавливались перекусить в автомобильных кафе, потому что ты не могла прямо сидеть за столом.
Через семь часов поездки на заднем сиденье заерзала Амелия.
— Знаете, что миссис Грей заставляет нас писать, как мы классно провели каникулы? Пожалуй, я расскажу, как вы пытались усадить Уиллоу на горшок, чтобы она сходила по-маленькому.
— Даже не смей, — сказала я.
— Что ж, тогда мое сочинение будет ну очень коротким.
— Мы можем немного повеселиться на обратном пути, — предложила я. — Заехать в поместье Грейсленд, которое в Мемфисе… или в Вашингтон Ди-Си…
— Или просто доехать до дома и покончить уже с этим, — сказал Шон.
Я посмотрела на мужа. Зеленый свет от приборной панели маской ложился ему на глаза.
— А можем мы поехать в Белый дом? — спросила Амелия, вытягивая шею.
Я представила себе, какая духота сейчас в Вашингтоне, а мы тащим тебя на руках, поднимаясь по ступенькам до Национального музея воздухоплавания и астронавтики. За окном бежала черная лента дороги, но мы никак не могли поймать ее за хвост.
— Твой отец прав, — наконец сказала я.
Когда мы добрались до дома, слухи уже разнеслись по округе. На кухонной столешнице лежала записка от Пайпер, где перечислялись все, кто приносил противни с едой, которые подруга прятала в холодильник, и оценочная шкала: пять звезд (съесть в первую очередь), три звезды (лучше, чем «Шеф Боярди»), одна звезда (осторожно, возможен ботулизм). Благодаря тебе я узнала, что люди желают проявить участие, но скорее принесут магазинный пирог с макаронами и сыром, чем приготовят что-то сами. Ты отдаешь готовое блюдо, и долг выполнен, не обязательно участвовать лично, да и совесть чиста. Еда — средство первой помощи.
Люди то и дело спрашивают, как у меня дела, но правда заключается в том, что им это неинтересно. Они смотрят на твой гипс камуфляжного цвета, ярко-розового или неоново-оранжевого. Они видят, как я разгружаю машину, достаю ходунки с прорезиненными ножками, чтобы мы могли тихо идти по тротуару, пока за нашими спинами их дети катались на качелях, играли в вышибалы и занимались другими повседневными делами, которые могли лишь травмировать тебя. Соседи улыбаются мне, потому что хотят проявить вежливость или политкорректность, но в то же время думают: «Слава богу, слава богу, что это случилось у нее, а не у меня!»
Твой отец считает, что несправедливо так говорить. Что некоторые люди и правда хотят помочь. А я отвечаю, что если бы они действительно хотели помочь, то не приносили бы противни с макаронами, а взяли бы Амелию собирать яблоки или покататься на коньках, чтобы она могла прогуляться, когда нет тебя, или прочистили бы канаву перед домом, которая всегда забивается после урагана. Если бы они действительно хотели стать спасителями, то позвонили бы в страховую компанию и провисели четыре часа на телефоне, споря о счетах, чтобы мне не пришлось этого делать самой.
Шон не понимает, что в большинстве своем люди, предлагающие помощь, делают это ради себя, а не ради нас. Если честно, я их не виню. Есть всякие суеверия: если помогаешь
