тоже не про сменовских красоток.
В общем-то, никто бы нас с Вовкой не спас, если бы не Валерка, по каким бы таинственным делам ни тащился он по переулку Смены в глухой рабочий час.
А водитель, как потом оказалось, уволился. Сразу, как только вернулся на базу. Уволился и скрылся в большой воде шестисоттысячного города. Тоже ведь выбор.
А я живу. И вдруг через столько времени оказалось, что опять сердце бьется, и впереди непроглядный мрак, и мышцы напряглись, и надо прямо сейчас. Напролом. Только бы из ловушки. Только бы вверх. Туда, где жизнь. И я хожу, работаю, учусь, готовлю ужин, а мне все кажется, что я стою в том подвале. И страх накатывает клубами. И все инстинкты подсказывают броситься с вилами на баррикаду.
И кто-то во мне говорит Вовкиным голосом, чуть в нос, благо он прилично нависает: «Стой».
Только некому уже держать за руку. Некому. Приходится держаться самой.
Хорошо все же, что этот случай был в моей жизни. Осталось только дождаться Валерку.
— Валера, закрой задвижку!
«Я всегда смогу уйти, если не понравится». Марина Мамонтова
Он позвал меня на свидание. Сказал: «Давай сходим куда-нибудь, выпьем кофе, потом прогуляемся по набережной, послушаем уличных музыкантов, а ближе к ночи завалимся в какой-нибудь бар. Непременно с неоновой вывеской, громкой музыкой и потертыми пластмассовыми стульями».
Я подумала: «Почему бы и нет. Он мне нравится. У него красивые глаза и улыбка, он умеет меня смешить, прочитал много книг. Да, он носит отвратительные желтые рубашки и постоянно жалуется на свою работу, но это мелочи. Я это переживу. Да и к тому же это всего лишь свидание. Я всегда смогу уйти, если не понравится».
Я не ушла.
Он решил познакомить меня со своей семьей. Сказал, что они меня уже любят, да и мы давно встречаемся, пора бы уже. Сказал, что посидим в каком-нибудь уютном местечке, послушаем истории о его детстве, за которые ему — разумеется — очень стыдно, сделаем совместное фото, ответим на миллион вопросов про планы на будущее и все в таком духе. Будет весело.
Я не была в этом так уверена. Мне по-прежнему не нравились его желтые рубашки, которые теперь висели в нашем шкафу; его бесконечные истории про Стэна, который оставляет на рабочей кухне грязные кружки из-под кофе, и про Дороти, которая — по слухам — спит с его боссом и потому зарабатывает больше. Мне не нравилось, как он повторял одни и те же шутки, как засыпал перед телевизором, как постоянно забывал о скрипучей половице на лестнице и раз за разом наступал на нее, а потом извинялся. Мне не нравились его извинения и его несчастный вид. Но он был хороший. И любил меня. Мне казалось, что я тоже люблю его. Поэтому я согласилась. «Я всегда смогу уйти, если не понравится».
Я не ушла.
Он предложил выйти за него. Сказал, что я стану прекрасной женой и матерью, что он будет безумно счастлив, если я стану его женой и матерью его детей. Что у нас однажды непременно будет свой дом, что он совсем скоро получит повышение, купит подержанный понтиак и отвезет меня на побережье. Что мы будем счастливы.
Я так не думала. Мне не нравилось стирать, гладить и развешивать его желтые рубашки, готовить ему ужин, выслушивая все те же истории с работы, которую он все никак не хотел сменить. Не нравилось навещать его родителей по выходным и помнить про все дни рождения его тетушек и кузин. Не нравилось ходить на вечеринки, где были его друзья, и слушать о том, что мы, по их мнению, самая идеальная пара. Но он во все это верил. И он был хороший. Он любил меня. Поэтому я согласилась. «Я всегда смогу уйти, если не понравится».
Я не ушла.
Однажды утром он сказал: «Давай заведем ребенка». У всех его друзей уже были дети. Крикливые, избалованные, с бесконечными соплями. «Но это же дети, — говорил он. — Это нормально. Нам будут помогать родители, мы сможем продолжать ходить на вечеринки, смотреть по вечерам кино и ни в чем себе не отказывать».
Мне так не казалось. Я не любила детей, не понимала, почему кто-то рожает по ребенку в год до тех пор, пока остается место на ежегодной семейной фотокарточке. Я видела, как жены его друзей из красавиц превращаются в домохозяек. Как мужья начинают смотреть на них с отвращением и быстро находят любовниц с нерожавшими девичьими телами. Я этого не хотела. Но согласилась. Потому что это не было самой плохой идеей из всех, что он когда-либо предлагал. Потому что мне казалось, что я точно не заброшу светскую жизнь и не стану домохозяйкой. К тому же я всегда смогу уйти, если не понравится.
Я не ушла.
Он сказал, что из-за новой должности ему теперь нужно будет часто ездить в командировки. Ненадолго — на пару-тройку дней. Иногда чуть дольше. Сказал, что ему ужасно жаль оставлять меня одну с маленьким Сэмом, но, в конце концов, это все ради семьи. Да и его родители с радостью присмотрят за малышом, если что, так что проблем не будет.
Я знала, что его командировку зовут Бетти, а пара-тройка дней — это все, что он мог позволить себе в трехзвездочном мотеле на краю города. Но я не подала виду. Я не хотела развода, бюрократии и сочувствующих взглядов. Не хотела стать той, которой изменил муж. Той, про которую шепотом рассказывают на каждом праздничном ужине, пока не появится скандальная новость посвежее. «Пусть будут командировки, — решила я. — Я всегда смогу уйти, если не понравится».
Я не ушла.
Он подумал, что было бы здорово подыскать мне работу. Не очень сложную, такую, чтобы оставалось время на дом и ребенка. Просто чтобы развеяться. Многие жены его друзей подрабатывают то тут, то там, им это даже нравится. И я наверняка смогу найти работу в хорошей фирме и даже подружиться там с кем-нибудь. Разумеется, если я этого хочу, сказал он. Просто ему это кажется отличной идеей, ведь последние несколько лет я все время сижу дома.
Мне это отличной идеей не показалось. Я знала, что дела у его компании плохи, они едва сводят концы с концами, штат сократили уже наполовину. И что если его уволят, то он едва ли сможет найти себе другую работу. Но мне не хотелось скандалить и говорить ему, что он должен был позаботиться о нас лучше. Это бы неизбежно привело и к другим открытиям, которых я, вероятно, знать не хотела. Так что я согласилась. «Я всегда смогу уйти, если не понравится».
Я не ушла.
Он предложил снять дом подешевле. Не в нашем городе, конечно. Возможно, на юге или, может, поближе к границе. Больших городов там почти нет, зато много свежего воздуха и фермы совсем рядом. Сможем ездить туда за продуктами. Он даже нашел пару подходящих вариантов — двухэтажный домик в крохотном рабочем городишке и дачу с деревянной верандой, с которой облезла уже почти вся краска.
Мне не хотелось уезжать. Но я знала, что это единственный способ остаться на плаву и расплатиться с кредиторами, которым он задолжал. Поэтому я сказала, что это отличная идея. Что мы всегда сможем вернуться. Что на юге хорошие университеты, куда через несколько лет сможет поступить Сэм. Что двухэтажный домик с желтыми занавесками отлично подойдет к его рубашкам. А про себя подумала: «Я всегда смогу уйти, если не понравится».
Я не ушла.
Он сказал, что сын приедет не один. С ним будут его университетские друзья и девушка. Особенная девушка. Сэм просил их не сильно наседать на бедняжку и не делиться историями из его детства. Сэм сказал, что они уже давно вместе, что все серьезно, что он собирается сделать ей предложение. Думает,
