английском, что это остатки его бизнеса: заниматься коврами стало невыгодно, и теперь он хотел распродать их поскорее, а также рассказывал о коврах, о своих проблемах и о том, как сложно найти хорошего помощника.
И тогда я вдруг сказал ему на турецком:
– Я могу быть вашим помощником. Знаю английский, турецкий, русский и немного немецкий. Еще я могу делать уборку в магазине и сторожить его.
Господин Халиль удивился и спросил:
– Тебе негде жить? Или ты сбежал от полиции?
Я так устал, что сказал правду:
– И то, и другое, и еще больше.
– Хм, ну что же, здесь нечего воровать, кроме ковров. Но ты и не будешь воровать их, потому что с ними сложно убежать. А ты очень боишься, что тебя поймают. Оставайся. Как тебя зовут?
Я не хотел называть настоящее имя и молчал. Господин Халиль понимающе кивнул:
– Скажи, когда придумаешь.
Он показал мне угол, где можно было лечь. Я снял парик, упал на ковры и сразу же уснул.
Первые недели я боялся, что сейчас придет полиция и депортирует меня в Россию или что очередным посетителем окажется какой-нибудь знакомый. Но потом привык.
Я вставал в 8:00 по будильнику, умывался, завтракал, проветривал помещение и открывал лавку ровно в 10:00. До полудня ко мне заглядывали только случайные туристы – те, что уже выехали из гостиницы и в ожидании самолета искали дешевые и легкие безделушки. После обеда начиналась настоящая работа. Я «стрелял глазами» (göz kırptım) – стоял перед магазином и тихо говорил прохожим: «Настоящие анатолийские ковры, османский дизайн, антиквариат… Заходите, сэр, я покажу…» Получалось не хуже, чем у любого турка.
Господин Халиль являлся к вечеру узнать, как дела. В удачные дни, когда я продавал ковер, он платил мне какие-то деньги. Маловато, но на еду хватало.
Вечером мы с ним вместе закрывали лавку и я убирался, в то время как господин Халиль разводил кальян и ждал меня, чтобы поговорить о видах плетения ковров, окраске, типах узоров и прочем. Это было очень скучно, но мне приходилось слушать его.
Еще господин Халиль рассказывал о своем детстве и юности и о том, как пришел в этот бизнес. Причем начал он с середины, дошел до конца, вернулся к началу, так что пересказать его историю, как вы просите, будет очень сложно. И чтобы не путаться, я напишу о жизни господина Халиля отдельный документ.
Около полуночи мы прощались – господин Халиль уходил домой, а я, в зависимости от настроения и наличия денег, ложился спать или шел на прогулку. К осени я все чаще выбирал прогулку. Это помогало отвлечься.
Ведь положение мое было ужасно: у меня не было ни паспорта, ни денег. Я ушел из старой жизни, но не мог начать новую. Я утонул в Эгейском море и хожу теперь без имени по перешейку между мирами. Ковровая лавка господина Халиля стала для меня тюрьмой. А в тюрьме все дни похожи, и нет ни вчера, ни завтра.
Как-то ближе к октябрю, когда туристов было уже мало, после особенно долгих посиделок с хозяином я вышел на улицу и заплакал. Очень хотелось выпить. И я зашел в бар в полуподвале, известный самым дешевым пивом.
Там после семи бокалов я начал подмигивать девушке за соседним столом. И тут она подошла ко мне и сказала по-русски:
– Привет, я Аида, а тебя как зовут?..
Я прижал Аиду к стене в переулке, чтобы овладеть ею. Аида меня отталкивала, но я не мог остановиться, потому что уже несколько месяцев не имел связи с женщиной. Вдруг я наткнулся под платьем на кое-что, от чего мне стало дурно, и отскочил от нее.
Хотел уйти, но поскользнулся и упал в лужу. Попытался стереть с лица грязь ладонью, но сделал только хуже. От запаха тухлятины меня вырвало, и я отключился.
Проснулся на полу в какой-то квартире, голый. Прямо надо мной ярко светила лампочка. Аида спала в кресле.
В то утро я вернулся в магазин в мужской одежде Аиды, потому что мою она постирала. Вот так мы познакомились с ней.
Виделись мы не очень часто, ведь по вечерам Аида обычно работала. В плане секса она не интересовала меня. Я тоже не привлекал Аиду, поскольку был нищим. И до какого-то момента наши отношения оставались бескорыстными и чистыми.
Аида приехала сюда три года назад, чтобы начать новую жизнь. Зарабатывала проституцией и еще воровала деньги у клиентов, подсыпая им клофелин. Она откладывала деньги на покупку паспорта. Знакомые обещали сделать турецкий паспорт за 500 тысяч лир, и ей вроде бы оставалось накопить меньше половины.
Однажды я увидел, как дверь в ее квартиру открывает какой-то парень. Но тут он посмотрел на меня, и я понял, что это Аида. Упоминаю об этом случае только для того, чтобы потом вам было понятно, на чем строился мой план ограбления.
Так вот, как я уже говорил, секс нам был не нужен. Мы просто иногда лежали вместе на диване и грели друг друга. Еще я стал покупать у нее гашиш, чтобы разговорить господина Халиля и выяснить, собирается ли он продавать магазин.
Дело в том, что владелец соседнего магазина попросил господина Халиля продать ему помещение. Мой хозяин не соглашался, но и не отказывался от предложения. Теперь по вечерам он вслух размышлял, продавать или нет. А я слушал его и не мог понять: может, господин Халиль намекает, что мне пора искать другое место? Или просто разговаривает сам с собой, как все старики? Я очень боялся оказаться на улице. Хотя туристический сезон уже начался, но устроиться на работу было сложно – из-за землетрясения на востоке сюда приехало множество людей оттуда, надеясь подзаработать. Да и кто бы взял меня без паспорта?
Однако гашиш оказался бесполезен. Когда господин Халиль накуривался, его воспоминания о юности становились еще откровеннее, но о своих планах насчет лавки он упорно молчал. В дальнейшем я иногда подкладывал ему гашиш, чтобы не приходилось изображать внимание. Под кайфом он ничего не замечал и полночи разговаривал со стеной.
А о продаже лавки я узнал так.
Как-то после обеда господин Халиль зашел в магазин вместе с тем самым соседом. Я, как обычно, встречал покупателей на улице и поэтому слышал, о чем они говорили на балконе прямо у меня над головой. Покупатель принес с собой два миллиона лир наличными, а хозяин документы на помещение. Затем хлопнула дверца сейфа – господин Халиль положил
