- Конечно, - безразлично подтвердит он. - Вы такая симпатичная, а уже привыкли нравиться. И вот эта вот привычка заставляет настораживаться.
- Настораживаться? На что? - не поймет она.
- На искренность. Девушки, привыкшие нравиться, не всегда бывают искренними, и я к таким отношусь недоверчиво.
- Ну и не надо, - вспылит она и выскочит из комнаты.
Через минуту войдет её папа и застанет гостя довольно улыбающимся и допивающим остывший чай.
- Можно я буду звонить? - счастливый, спросит он, не пряча торжествующую улыбку.
Отец недоуменно разведет руками, дескать, как знаешь.
Попрощавшись, радостный, он выскочит на улицу, долго будет идти пешком, не обращая внимания ни на кого, ни на что, твердо убежденный в том, что выбор будущей супруги абсолютно правильный и на редкость верный. Глядя перед собой, он будет видеть её лицо, порозовевшее вначале и рассерженное в конце. Главное, будет думать он, контакт найден. Поджидая её раньше то там, то тут он сомневался в находке главного контакта. Ему казалось, она никогда и ни за что не воспримет его. Потому, что очень красивая, духовно богатая и очень романтичная. У неё на руках было много козырных карт, бить которые возможно было только одним тузом. Туз это неожиданность, туз это максимальное озадачивание, туз это подбрасывание пищи в пылающий острый ум. Очень правильную девушку надо было сразу сбить с толку, обезоружить видимым безразличием, обвинить в чем-то несуществующем, остановив её плавное течение по жизни резким нелогичным действом, необычным жестом, из ряда вон выходящим поведением.
Через несколько дней он позвонит ей, извинится за проявленную бестактность, поинтересуется её студенческой жизнью, уважительно отнесется к её будущей профессии. Затем неожиданно вклинит.
- Я бы хотел иметь такую жену.
- Но я уже неискренняя, - съязвит она.
- Сегодня, - примирительным тоном скажет он. - Ваша искренность там, в глубине, её пока мало видно. Надо просто докопаться.
Она выдержит длинную паузу.
- Что же вы замолчали? - спросит он.
- Не могу понять, - признается она, - вы вроде предлагаете руку и сердце и в то же время обвиняете в каких-то пороках.
- Нет, я не обвиняю. Просто думаю, в силу возраста и необыкновенной красоты вы должна быть именно такая, какой я вас представляю.
- Интересно, - проявит она неподдельное любопытство. - Ничего похожего я ещё не слышала.
- Значит, я первый. Хотелось бы надеяться, и последний.
- А вы самонадеянный.
- Я? Ни в коем случае. Я трус.
- Трус?
- Конечно. Вы беспощадно красивая, стройная. А я невзрачный, обыкновенный. Кроме того, я всегда боюсь людей, близких мне, дорогих, так как именно они могут причинить мне боль. Чужие не посмеют.
- Вы жестокий, - заключит она задумчиво.
- Неправда. Я очень мягкий. Пластилин. Делайте из него что хотите. Но в гневе остановить довольно трудно. Практически невозможно.
- Скажите, пожалуйста... А почему вы все-таки пришли именно ко мне?
- Я интуитивно почувствовал, у вас почти нет подруг. Вы сложная, противоречивая натура, мало кто может понять все правильно. Плюс ваша красота. А женский пол обычно завистливый... Вам наверняка не с кем поделиться.
- Ошибаетесь, - тише возразит она. - У меня есть близкая подруга. Еще со школы.
Он промолчит довольно долго.
- Я бы хотел стать вашей самой близкой подругой, позднее - вашим самым преданным другом. Затем надежным спутником жизни. И вам будет легко со мной. Легко потому, что прекрасно понимаю вас. Уверен, мало кто так может понимать вас. Если в будущем получится семья, то, обещаю, она будет одной из редких счастливых. Потому, что вас мне никто не навязывал. Потому, что вас я выбрал сам, по велению сердца. Я не тороплю вас. Впереди - учеба. Я подожду. А пока буду устраиваться на работу. Вы продолжите учебу, я стану работать. Пройдет время, добьюсь квартиры. Накоплю денег, куплю машину. Мы будем самой образцовой семьей. Если, конечно, вы меня полюбите до свадьбы.
- А если нет? - лукаво спросит она.
- Тогда ничего не получится. Мне нужна ваша любовь, а не замужество. Печать в паспорте облекает в определенные рамки, заставляет жить, да, да, именно заставляет жить по обязательным канонам супружества. Поэтому обыденного, привычного образа жизни я не приемлю. Мне нужно чувство, а не обязанность. Мне нужна истинность во всем, особенно во взаимоотношениях. Если вы полюбите меня на пятьдесят процентов, буду считать, я вам безразличен.
- А как вы определите проценты?
- Вам восемнадцать, мне двадцать шесть. Соответственно у меня больше жизненного опыта.
- Это видно, - многозначительно протянет она.
- Вы не будете против, если я буду иногда звонить вам?
- Как хотите, - еле слышно ответит она.
- Тогда до свидания.
- До свидания.
Приблизительно в таком духе, в таком ракурсе. Он будет регулярно названивать ей, изредка поджидать у института или у дома. Иногда будет ездить с ней в автобусе, чтобы обмолвиться двумя-тремя ничего, на первый взгляд, не значащими фразами. Он будет следить за реакцией на эти фразы, чтобы понять её отношение к нему.
Как-нибудь он увидит её, разговаривавшую с кем-то из сокурсников. Его окатят холодной водой. Он, в упор не желая замечать её, пройдет мимо, еле проглатывая обиду. Затем долго не будет звонить ей. Она поймет его молчание. Не позвонит и сама, не ощущая за собой вины. Позже произойдет случайная встреча, после которой он успокоится.
На день рождения он подарит ей букет роскошных цветов и редкостные арабские духи, приобретенные у друга-востоковеда. Она, молоденькая девушка, будет в восторге. Ведь подарки можно делать разные. Какие-нибудь - для галочки. Исключительные - только от степени испытываемой нежности. А на восьмое марта преподнесет ей уникальное хрустальное изделие в виде сердца, пронзенного стрелой. Возьмет он эту вещицу у того же запасливого востоковеда, долгие годы проработавшего за границей. Возьмет с большим трудом, потому что тот не захочет её уступать.
Для неё только самое лучшее. Если нет такой возможности, значит, ничего. Средние подарки не для вас.
Потому что сама не средняя.
Пройдет ещё какое-то время. Телефонные переговоры, нечастые встречи войдут в русло неизбежной закономерности, которая рано или поздно начнет давить будничностью. Он это сразу почувствует. Исчезнет на время с поля её зрения. Даст ей возможность погрустить о привычном. Она идет в институт, а его нет. Идет домой, его опять нет. Его нет три дня, его нет уже десять дней. Нет ни его, ни его звонков. Она в недоумении - в чем дело? Подождав ещё несколько дней, отважится позвонить ему, но, услышав голос матери, сразу повесит трубку. Не на шутку начнет беспокоиться. Периодически будет названивать, пока не услышит его. Естественно, снова даст отбой, но уже рассерженная. "Подлец", - подумает она, что за фокусы ты вытворяешь. Не хочешь звонить, ну и черт с тобой.
Все её мысли, волнения, тревоги биологическими волнами будут докатываться до него. Он почувствует ищущие его миндалевидные глаза у института или у дома, он вычислит начало её беспокойства, он догадается о ярости, с которой она швырнет трубку, услышав его живой и невредимый голос.
После звонка, на следующий день, он обязательно встретит её. Она, неожиданно увидев его, обязательно споткнется, неловко изменит от волнения походку, надует пухленькие губы.
- Ждала меня? - довольно спросит он, любуясь её смущенностью.
- Даже и не думала, - четко выпалит она, не удостаивая взглядом.
Сначала он ей поверит, от чего сразу же помрачнеет.
- Неужели я ошибся? - горестно спросит он.
- Не питайте никаких иллюзий, - глядя в упор, уничтожит она. - Я к вам отношусь неплохо, но не более того. До свидания. - И как-то неестественно ускорит шаг, пытаясь удалиться.
Он сразу же догонит её, тронет за рукав.
- У тебя на самом деле нет ничего ко мне? - Тон его смог бы разжалобить даже камни.
Она поймет степень нанесенной раны.
- Нет, - мягче скажет она и, вывернувшись, медленней продолжит путь.
Так мне и надо, ревниво подумает он, глядя ей вслед. Ноги моей больше не будет здесь.
Домой он вернется в дурном расположении духа. Станет размышлять о сегодняшнем диалоге. Начнет сопоставлять сказанное ею, сравнивать то или иное слово с выражением её лица в тот или другой момент. Подумает об искаженности её походки, вспомнит её порозовевшее лицо при встрече и отдельные, на первый взгляд, незначительные жесты, манеры. И вдруг он с радостью вычислит - не все сходится. Все, вроде правильно, но в то же время как-то не натурально. Он проведет самое настоящее расследование сегодняшней встречи.
Прохлады никак не может быть, уверенно решит он. Уже почти год я вижу её. Знаю её повадки, её взгляды, её походку. Она сама себя так хорошо не понимает, как понимаю её я. Лжет мне. За год нежности, которую я испытываю к ней, безучастия быть не должно. Как минимум, я должен ей нравиться. Не меньше. Просто она должна так говорить. Она ведь девушка. И какая девушка! Не может ведь она броситься мне на шею со словами любви. И не только она. Любая другая уважающая себя девушка или дама.
