Вам избавителя венчанного послал.
И настает пора святая возрожденья!
Да будет ясен дня грядущего рассвет,
Да принесет он вам с прошедшим примиренье
И раны вековой да уврачует след!
1858
Один по улицам брожу я с грустной думой;
На спящий город хор дрожащих звезд глядит.
Вот предо мной дворец забытый и угрюмый,
Где жизнь провел в пирах и неге сибарит.
Когда-то музыка гремела в пышных залах;
Из окон лился свет от тысячи свечей,
И кубки старые усердно осушала
Шумящая толпа напудренных гостей.
Теперь заброшены огромные палаты;
В роскошных комнатах и пусто и темно.
Давно лежит в земле хозяин тороватый;
В чужих краях живут наследники давно.
Стоит уныло дом — а на крылечных плитах,
Под рубищем дрожа, бедняк заснуть прилег
И думает: "Когда б в палатах позабытых
От стужи дали мне хоть тесный уголок!"
<1859>
Старинные, знакомые мотивы
Порой вечернею откуда-то звучат.
В них юности могучие призывы,
В них с пошлостью людской надежд ее разлад.
И призраки знакомые толпою
На звуки те встают… С насмешкой на устах
Идут они медлительной стопою
И будто говорят: "Уж мы давно в гробах
Лежим, забыв стремления земные,
Признав, что жизнь — бесплодная борьба,
Что на земле блаженны только злые,
А праведных разит бессмысленно судьба.
Спокойно мы в могилах наших тлеем,
Нам не восстать из них на голос суеты,
И о тебе мы, бедный, сожалеем:
Еще волнуешься, еще страдаешь ты!
Ты всё еще от жизни ждешь чего-то…
Всё грезы юности живут в душе твоей.
Ты думаешь: упорная работа
Веков готовит рай в грядущем для людей.
Последуй в край ничтожества за нами,
Стряхни с себя скорей оковы бытия,
Пока еще с младенческими снами
Не навсегда душа рассталася твоя!
В гроб низойти с надеждами отрадно!
Нам не было дано узнать отрады той:
Сомненья дух разбил их беспощадно
Задолго до поры прощанья роковой!"
Исчезните, зловещие виденья!
Я не пойду на ваш печальный зов!
Я жить хочу! Страданья и волненья
Я чашу полную испить до дна готов!
И до конца я веры не утрачу,
Что озарит наш мир любви и правды свет,
Пускай я здесь как в море капля значу,
Но каждый честный бой оставить должен след.
Исчезните! А вы, святые звуки,
Вы силу новую в мою вдохните грудь.
Хотя бы жизнь одни сулила муки,
Я бодро встречу их, благословив свой путь!
<1859>
И мне когда-то было мило
Светило бледное ночей;
Так много грез оно будило
В душе неопытной моей!
Когда лучи его дрожали
На влаге дремлющей реки,
Душа рвалась к неясной дали,
Полна неведомой тоски.
И было томное сиянье
Путеводителем моим,
Когда спешил я на свиданье,
Кипя восторгом молодым.
Прошли неясные стремленья
И поэтические сны!
Теперь иные впечатленья
Во мне луной порождены.
Досадно мне, что так бесстрастно,
С недосягаемых высот,
Глядит она на мир несчастный,
Где лжи и зла повсюду гнет,
Где столько слабых и гонимых,
Изнемогающих от битв,
Где льется столько слез незримых
И скорбных слышится молитв!
<1859>
Пью за славного артиста,
Что умеет вызвать в нас
Смех то горький, то веселый -
Правды жизни без прикрас.
Не одним своим талантом,
Он и тем еще нам мил,
Что и в жизни, как в искусстве,
Только правде он служил.
Что, свершая путь свой честно,
Чужд интриг остался он, -
И не ходит к сильным мира
С низкой лестью на поклон.
В том сознаются, конечно,
Даже все его враги,
Что товарищам ни разу
Не подставил он ноги…
И счастлив вдвойне, кто может
Так, как он, прожить свой век,
Всеми чтимый как художник,
Как хороший человек.
1859 (e)
Если в час, когда зажгутся звезды
Если в час, когда зажгутся звезды
Над заснувшею, усталою землей,
Молча ты к открытому окошку
Подойдешь, о друг мой, с тайною тоской…
Слушая задумчиво шептанье
Серебристым светом облитых листов,
Обо мне ты вспомни, и душою,
Где бы ни был я, на твой откликнусь зов.
Вспомни, что тревоги и сомненья
Мне ниспосланы на долю от судьбы;
Что во мне так часто гаснет вера,
А твои доступны небесам мольбы.
Вспомни, друг! И помолись, чтоб в душу
Низошла ко мне святая тишина, -
Тишина, какою вся природа
В этот час успокоения полна…
Помолись, чтоб ангел божий с неба
Низлетел ко мне в час смерти роковой,
Чтоб, на кроткие черты его взирая,
Думал я, что ты стоишь передо мной!
<1860>
Я у матушки выросла в холе
Я у матушки выросла в холе
И кручины не ведала злой;
Да счастливой девической доле
Позавидовал недруг людской.
Речи сладкие стал он, лукавый,
Мне нашептывать ночью и днем;
И наскучили смех и забавы,
И наскучил мне матери дом.
Сердце билось испуганной пташкой,
Не давало ни часу заснуть;
Подымалась под тонкой рубашкой
Высоко моя белая грудь.
Я вставала с постели босая,
И, бывало, всю ночь напролет
Под окошком кого-то ждала я -
Всё казалось мне, кто-то идет…
Я ждала и дождалась милова,
И уж как полюбился он мне;
Молодца не видала такого
Прежде я никогда и во сне.
Очи карие бойко глядели
На меня из-под черных бровей;
Допытать они, видно, хотели,
Что в душе затаилось моей.
Допытали они, что готова
Хоть на гибель для них я была…
И за милым из дома родного
Я, как малый ребенок, пошла.
Был он барин богатый и где-то
Всё в далеких краях проживал;
Слышь, лечился — и только на лето
Он в поместья свои наезжал.
Только лаской его и жила я,
Белый свет с ним казался милей;
Нипочем было мне, что дурная
Шла молва про меня у людей.
Да не думала я, не гадала,
Что любви его скоро конец;
Вдруг постыла милому я стала:
И с другой он пошел под венец.
Не пригожим лицом, не красою
Приманила дворянка его:
Приманила богатой казною -
Много взял он за нею всего.
С той поры будто солнышка нету,
Всё глухая, осенняя ночь;
Как ни жди, не дождешься рассвету;
Как ни плачь, а беде не помочь.
И с красой я своей распрощалась,
Не узнала б теперь меня мать;
Ни кровинки в лице не осталось,
Словно зелья мне дали принять.
Ах! изменой своей — не отравой -
Он с лица мне румянец согнал…
Буду помнить я долго, лукавый,
Что ты ночью мне летней шептал!
<1860>
Вот бежит по тротуару
Моего соседа дочь.
Стройный стан, коса густая,
Глазки черные, как ночь.
В платье стареньком, в дырявой
Кацавейке на плечах;
Знать, с лекарством из аптеки
Пузырек у ней в руках.
Уж давно недугом тяжким
Бедный мой сосед томим;
И давно столяр-хозяин
Заменил его другим.
Дочь бежит, дрожа от стужи,
А на плиты яркий свет
Бьет волной из магазинов;
И чего-чего в них нет!
Серебро, хрусталь и бронза,
Ленты, бархат и атлас…
И прохожие от окон
Отвести не могут глаз.
Хоть и холод погоняет
И домой пора давно,
А с толпой остановилась
Поглядеть она в окно.
Перетянута в корсете,
Иностранка за столом
Что-то пишет… Чай, тепло ей,
Хорошо в житье таком.
Вот две барыни приходят;
Разодеты в пух оне!
Смотрят вещи дорогие…
Отложили к стороне.
Может, их они наденут
Нынче вечером на бал.
Славно жить богатым людям:
Что по вкусу, то и взял.
И невольно защемила
Сердце девичье тоска;
Видно, вспомнила бедняжка
Про больного старика.
И пошла в свой угол темный,
В свой сырой могильный склеп,
Где слезами обливают
Ребятишки черствый хлеб,
Мать сидит и дни и ночи
Над работой заказной,
Чуткий слух свой напрягая,
Не застонет ли больной;
Где, лохмотьями прикрытый,
На полу лежит отец
С неподвижным, тусклым взором,
Желтый, словно как мертвец.
Вот она уж близко дому;
Но при свете фонарей
Видит вдруг — красивый барин
Очутился перед ней.
Он глядит ей смело в очи,
И глядит не в первый раз, -
