на Госпремию!" (а это – пятьдесят тысяч рублей, деньги сумасшедшие по тем временам).
Орден Славы 3 степени (один он был у него) фронтовик показал, хотя надевать на грудь не стал, как и орден Красной звезды, несколько медалей, начиная – "За отвагу" и кончая – "За взятие Берлина", которую он получил в пути, при следовании эшелона на Дальний Восток, чтобы окончательно разобраться с японцами. Не доехал их полк, капитулировали япошки, гульнули солдатики на радостях и поехали обратно. Первым делом Леонид по возвращении сходил на местное кладбище, там были сотни могил воинов, скончавшихся в тыловых госпиталях, постоял у памятника, гипсового, аляповатого и дал себе слово: собрать фронтовиков и обустроить захоронение, "чтобы спалось браткам вечным сном по-людски". Долго пришлось тем ждать: то комбинат поднимали, то женился, то учился, только-только к 20-летию Победы, обретя уже и авторитет, и имя знатного рабочего, ему удалось собрать бригаду, сразу после зимы и взялись за дело, но к майским праздникам не успели. Пришлось открытие памятника перенести на осень. Зато школьников на торжестве было несколько тысяч, как раз к началу учебного года успели.
Слушал я рассказы дяди Лёни, не перебивая, думал, наверное, всё же "вырулит" на подвиг: орден Славы просто так не давали. Но он молчал об этом, как рыба на берегу. Спросил тогда в лоб:
– Так за что орден Славы-то дали?
– За трусость, – смотрит на меня и грустно улыбается, – ну, скорее, за осторожность и осмотрительность. Тащили двух "языков", старшина – командир разведки, сказал: "Чтобы не сплоховать, обойдите с "гостем" минное поле, за речкой встретимся…" И дал мне ещё помощника, а сами со вторым "языком" пошли коротким путём, где и полегли все: немцы, скорее всего, ждали их, накрыли ураганным огнём. Тем ребятам дали по ордену посмертно, а мне, вот, значит, живому досталась награда… – фронтовик молчал, сморкался в платок, да так, будто всхлипывал, – такие ребятки полегли, эх ты, боже ж мой… Вот поэтому я и не люблю про эту награду рассказывать. И ты не пиши в газету, неудобно мне будет, со стыда сгорю. Вон сколько на комбинате фронтовиков, напиши про них. А ко мне приходи, когда я на пенсию уйду, вот тогда и поговорим…
***
Тот же сталинский дом, но кажется маленьким, усох что ли за шестьдесят лет. Дяде Лёня давно на пенсии, а страна собирается отметить очередной юбилей Победы. Пришёл я к ветерану без приглашения, не надеясь, что он вспомнит меня, того, кто, по его просьбе, не стал печатать заметку в газете. Дверь открыла строгого вида женщина с седыми, ровно уложенными волосами, туго затянутыми в узел. Я представился, сказал, что их земляк, приехал на родину, узнав, что ветеран жив-здоров, решил заглянуть на минутку, поздравить его с великим праздником.
– Болеет, долго лежал в больнице, инсульт перенёс, – сказала строгая женщина.
– А вас, по-моему, Галиной зовут? Я приходил к вашему отцу, правда, давно это было, хотел о нём в газете написать, но он попросил не делать этого…
– Галина Леонидовна меня зовут, профессор технологического университета. Простите, вас не помню, но что-то похожее папа рассказывал про газету… Да, очень давно это было.
– Тогда-то мы и договорились: я приду ещё раз, когда он выйдет на пенсию… Не получилось сразу. Рад, что застал его в здравии.
– Проходите… – женщину что-то смущало, наконец, она сказала, – районный муниципалитет ждём, обещали приехать, поздравить папу. В любом случае, мы рады вам, не часто приходят люди из его молодости, хотя он многих не узнаёт, но понимает, что это близкие и родные люди.
Ветеран сидел в глубоком кресле, палка прислонена к подлокотнику, на коричневом пиджаке в рубчик ярко выделялись награды. Впервые увидел все его ордена и медали: вот справа почти на лацкане – орден Красной звезды, слева – орден Славы, потом медаль "За отвагу" и ещё не меньше десятка боевых и юбилейных медалей. Глаза блёклые, но с интересом рассматривают гостя, даже улыбаются, наконец, он говорит:
– А я вот, значит, приболел… Не могу стоя встретить вас.
– Папа, это сосед наш из далёкой твоей молодости… – громко сказала дочь, – помнишь, он хотел написать про тебя заметку в газету, а ты отговорил?
– А где же начальство? Давно обещали приехать… – глаза его потухли, голова отклонилась вправо, руки свалились с колен.
– Вот в чём опасность ситуации, – сказала Галина Леонидовна, – он устал ждать… А нам, наверное, не надо было говорить ему о приезде начальства.
Хотел, не прощаясь, по-тихому уйти, но раздался звонок, неприкрытая входная дверь распахнулась, грубоватый с хрипотцой женский голос наполнил коридор и всю квартиру:
– Так, а где наш герой?! А подать нам сюда Леонид Леонидыча!
В большую комнату ввалились человек пять, в плащах, в сапогах, с какими-то авоськами и пакетами в руках. Ветеран довольно равнодушно посмотрел на них, чуть-чуть приподнял подбородок.
– Дорогой и глубокоуважаемый ветеран… – стала читать с листа, зажатого в левой руке, поставленным голосом женщина, незаметно щёлкая пальцами правой, опущенной вниз, руки, – по поручению правительства страны, от имени районного муниципалитета и совета ветеранов войны разрешите поздравить вас с наступающим юбилеем, всенародным праздником – шестидесятилетием Победы в Великой Отечественной войне! – в это время клерк вложил ей в растопыренные пальцы увесистый пакет с эмблемой дня победы. Женщина передохнула, даже слегка откашлялась, продолжила, – на ваших героических подвигах выросло ни одно поколение молодёжи. Мы помним и чтим ваши заслуги! Пусть никогда не погаснет огонь мира и покоя, который вы завоевали в тяжких боях. Пусть он вечно горит на могилах неизвестного солдата. Подвиг ваш бессмертен, память о вас – вечна!
Она неловко обняла ветерана, пытаясь поцеловать его в щёку, тот не сопротивлялся, но никак не мог поднять голову из угла кресла. Дочь не выдержала, сказала:
– Вы не спешите, сейчас мы с папой встанем… А вы пока раздевайтесь, у нас стол накрыт, посидим, чайку попьём…
– Нет-нет, что вы! У нас в районе есть ещё неохваченные ветераны, ну, не ходячие, стало быть, надо всех охватить, передать подарки и т.п., и т.д. Поэтому: будем заканчивать с ветераном Стуловым… Вот вам праздничный пакет, тут всё самое необходимое из продуктового набора, вплоть до подсолнечного масла и гречки. И с пожеланием здоровья на долгие года – будем прощаться. Ветерану Стулову! Наше громкое: гип-гип Ура! Ура! Ура-а-а!!
Прокричав здравицу, они так же быстро, как и появились, ушли. Леонид Леонидович дремал, его не подняли, не раскачали ни лозунги, ни крики. Я спросил у дочери:
– Кто это приходил и что это было?
– Руководитель районного муниципалитета и сотрудники. Папа сдал, конечно, инсульт, а так-то он сам ездил в совет ветеранов, присутствовал на собраниях и концертах худсамодеятельности…
Кто-то
