отливом выбились из широкой косы. Кудряшки падали на лицо и делали более выразительными глаза девушки. Удивительно, но они были разными. Внимание доктора задержалось на этом чуде. Один был светло-голубой, другой светло-зеленый. Но эта разница замечалась не сразу, а только при внимательном рассмотрении. Не влюбиться в эти доверчивые глаза было довольно непросто.
Врач задавал вопросы, размышляя при этом, как и когда лучше сказать этой красивой молодой женщине, что в результате перенесенной травмы она никогда не сможет иметь своих детей.
Ему много раз приходилось сообщать неприятные новости своим пациентам. Каждый реагировала по-своему. Но сегодня он все оттягивал, как будто сомневался нужно ли говорить об этом сейчас и вообще стоит ли об этом говорить. Доктору совсем не хотелось причинять дополнительную боль этой девушке. Поэтому прежде, чем он скажет об этом Наде, Василий Николаевич решил познакомиться и поговорить с её сестрой. Девушке однозначно будет нужна поддержка.
Дверь скрипнула, в палату заглянул невысокий седой мужчина, поздоровался и поманил доктора выйти.
«А вот и наш Петр Ефимович! Надеюсь, с хорошими новостями», — доктор встал и стремительно вышел из палаты.
В коридоре стояла молодая пара изрядно взволнованная.
«Как она? — первым заговорил мужчина. — Она в сознании?»
«К ней можно?» — справившись с волнением, заговорила женщина.
«Здравствуйте, Вы я так понимаю, сестра Надежды — Людмила, а Вы её супруг?» Пара кивнула. «Давайте для начала пройдем в мой кабинет и поговорим, а Надя тем временем немного отдохнет. Потом вы с ней увидитесь».
Показав рукой направление, доктор последовал по коридору, увлекая посетителей за собой.
В кабинете он сначала рассказал то, что знал от Петра Ефимовича, потом вскользь коснулся операции и остановился, как бы еще раз взвешивая говорить или нет о последствиях. Еще минуту назад он был готов рассказать Надиной сестре и её мужу, что Надя никогда не сможет иметь детей, что перенесенные травмы могут иметь длительные последствия и, что очень важно, чтоб семья всячески её поддерживала. Но, помолчав минуту и подобрав слова, доктор сказал, что напишет рекомендации и рецепт позже, а пока в больнице Надежда Ивановна всем обеспечена. Он также упомянул про приход свекрови и посоветовал обсудить дальнейшие действия в адрес Надеждиного супруга с ней, так как на судебные тяжбы нужны и физические и моральные силы, но пока их, по мнению доктора, у девушки не было.
Родственники пациентки в общем-то доктору понравились. Но он решил, что первой, а возможно и единственной, узнать всю правду о последствиях травмы, об отсутствии возможности иметь своих детей, должна быть Надя. Говорить это родным или нет — её решение, а у него на это нет никаких прав. Он врач, который спасал жизнь, и с этим он справился.
Тетя Паша проводила гостей в палату. Увидев бледное лицо сестры, Людмила расплакалась. Услышав всхлипывания, Надя открыла глаза. «Ты мне всю постель намочишь, — улыбаясь заметила девушка, — успокойся, уже все хорошо».
«Ты маме не звонила?»
«Нет, — замотала головой Людмилка, — я побоялась».
«Вот и правильно! Зачем ей лишние переживания?»
Девушки готовы были разговаривать долго, но Людин муж, извинившись вмешался в разговор: «Мила, может пойдем, Надю нашли, жива и скоро будет совсем здорова, ей отдохнуть надо, а нас дома сын ждет. Мама, наверняка с ним намаялась, с непоседой. Завтра ещё увидитесь. Ты выздоравливай, Надюш».
Людмила увидела, как тень грусти промелькнула в глазах сестры. «Прости, тебе наверно тяжело слышать о детях, но…».
«Глупости! — прервала её Надя, — я все понимаю, идите домой, конечно. Марии Константиновне привет передавайте и поцелуйте за меня племянника. Скоро выпишут, приду в гости».
Обменявшись еще любезностями, сестра ушла, пообещав прийти на следующий день.
В палате стало тихо. Голова немного гудела, живот болел. Можно было не улыбаться и не притворяться, что все хорошо и что ничего не болит.
Единственное, что она знала точно на данный момент, так это то, что больше не перешагнет порог того страшного дома и, как только выйдет из больницы, первым делом подаст на развод. Слова свекрови Надя отнесла к страшному сну и постаралась не придавать им большого значения. Сон потихоньку окутал девушку мягким одеялом, и она уснула.
Проснулась она на следующее утро. Силы возвращались, боль понемногу затихала. В окно пробивался солнечный луч ясного летнего утра. Оглядевшись, Надюша увидела на столике чашку спелой земляники. Вчера этого она не заметила. Даже при отсутствии аппетита ягоды хотелось съесть одним махом. Оставалось до них дотянуться. Предприняв несколько безуспешных попыток, Надя позвала медсестру.
То ли кнопка не сработала, то ли её возню услышали в коридоре, но в приоткрывшемся дверном проеме она вдруг увидела знакомое улыбающееся лицо тети Паши. Вот кому девушка была искренне рада.
Увидев, что Надюша проснулась, предложила ей позавтракать. Но та отказалась, лишь попросив подать ей землянику. По удивленному взгляду тети Паши, девушка поняла, что та не знает откуда она взялась. Павла Александровна, как будто поняв беспокойство девушки, поспешила её заверить, что ни её муж, ни свекровь в больницу не приходили. «И более того, — сказала она — Василий Николаевич распорядился их до тебя не допускать и передачки не принимать. Так что ешь на здоровье, это скорее всего Николка в лес ходил, вот Петр Ефимович и занес по утряночке».
Дни протекали спокойно и безмятежно. Впервые за долгое время Надюша могла расслабится, не ожидая очередной пакости мужа. Назначенные процедуры и забота персонала помогали восстановиться. Но была в её выздоровлении и одна интрига. Каждое утро на прикроватном столике Надю ждал очередной маленький сюрприз. Так после земляники появились персики, нежнейшее суфле, черешня, абрикосы, конфеты, маленький букет полевых цветов и много чего ещё. Было очень мило. Но от кого подарки, никто не признавался, и увидеть, кто их приносит, тоже не получалось.
Наступил долгожданный день выписки. За это время сестра с мужем забрали Надины вещи из дома мужа. Тот хоть и был против сначала, но после предложения решить вопрос через прокуратуру, отступился. На первых порах девушке предстояло пожить у сестры.
Василий Николаевич не стал приглашать Надю к себе в кабинет, а зашел сам. Она стояла около маленького больничного зеркала и укладывала свои роскошные волосы. На скрип двери девушка обернулась и увидела, как серьезный иногда даже суровый врач превратился в застенчивого юношу. Он держал в руках её карту, больничный лист, еще какие-то бумаги и маленький букет полевых цветов. Точно такой же, как стоял однажды на её столике.
Надя сразу всё поняла.
Немного помявшись и даже откашлявшись, Василий Николаевич решил
