начать сначала разговор с выписки и рекомендаций по дальнейшему восстановлению. Передав все сопутствующие документы, выждал паузу и тихо спросил, протягивая букетик, который до сего момента нерешительно теребил в руках: «Надежда, нет не так, — он опустил глаза, чтобы собраться с духом, а потом посмотрел прямо в глаза, — Надя, Вы мне очень нравитесь. Давайте встретимся вечером. Вы согласны встречаться со мной после выписки? — он сделал паузу, — Ответив ДА, Вы сделаете меня самым счастливым человеком».
Надя прикрыла глаза, из них брызнули слезы. Она с трудом сдерживалась. Хотелось разрыдаться, прижаться к большой и сильной груди Василия Николаевича. Он был для неё из разряда Богов, спасших её, далеким и недосягаемым. И вот он, спустившись с Олимпа, предложил ей встречаться. Возможно, при других обстоятельствах, она, не задумываясь сказала бы «да».
Утешения доктора не помогали, а лишь добавляли масла в огонь.
В этот момент в дверь заглянула медсестра и позвала доктора к телефону. Когда он вернулся в палату девушки там уже не было, на столике лежала записка:
«Я не буду юлить и хочу быть честной и с Вами, и с собой. Я очень признательна Вам, как врачу, я преклоняюсь перед Вашим талантом и всю свою жизнь буду помнить, что Вы для меня сделали.
Мне очень льстит, как женщине, что Вы обратили на меня внимание, и благодарна за ваши подарки по утрам. Но я скажу «нет», чтобы не давать Вам надежды, я не имею на это право. Я хочу уехать от сюда и забыть все, как страшный сон. Я не смогу сделать Вас самым счастливым человеком на свете. У меня никогда не будет детей. Вы скрывали это от меня, боясь причинить боль, но я все-таки узнала. Так вышло.
Передавайте привет Петру Ефимовичу и Павле Александровне, и конечно же Николке. С глубокой благодарностью, Надежда».
***
На узкой лавочке около вокзала сидела и тихонько всхлипывала девушка.
У сестры оставаться на долго Наде не захотелось. У той своя семья, муж, ребенок, налаженная жизнь. Дом был хоть и свой, но маленький. Сестра отговаривать не стала, понимала сколько всего Надюша здесь перенесла, да и ей было особо некогда уделять внимание сестре — маленький ребенок занимал все её время.
Переведя дыхание и отдохнувши пару дней, Надюша сходила на станцию и купила билет домой. Даже облегчение какое-то почувствовала после этого.
«Наговорено на тебя много. Но кое в чем смогу помочь, коль попросишь и доверишь».
Надя подняла глаза. Перед ней стояла пожилая женщина, белый платок с красивыми цветами прикрывал её седые волосы. Жилет из пестрых лоскутков и льняное светлое платье делали её образ каким-то невероятно добрым, светлым и даже сказочным.
«Кто Вы?»
«Зовут меня, как твою маму Валентиной, только Михайловна я, люди меня часто просто Михайловной кличут», — мягко улыбнувшись сказала собеседница.
От удивления глаза у Надюши раскрылись. «Откуда?» — она хотела еще что-то спросить, но женщина опередила: «Не удивляйся, живу я здесь давно, всех местных знаю и все, что в старом городе происходит тоже знаю, кто приехал, кто уехал, кто кого со свету сжить хочет». Валентина опять тепло улыбнулась.
«Ты, я гляжу, домой собралась, но почему-то колеблешься. Может у меня поживешь, дом большой, одной управляться тяжело, а ты лето поживешь, силы наберешься, может у меня чему научишься, тогда и поедешь».
Заметив замешательство девушки, Михайловна добавила: «Да ты не бойся, хоть злые языки и называют Бабой Ягой, но я людей не ем и темными делами, как твоя свекровь, не занимаюсь. Травница я. Собираю травы разные, из них сборы делаю, а потом, тех, кто в силу трав верит, лечу ими».
От слов про свекровь Надя аж побелела, сразу вспомнились слова, что та ей прошипела в больнице.
Валентина Михайловна как будто читала её мысли: «Да забудь ты её слова, что утеряно не верну, но чем смогу помогу. Многое от тебя зависеть будет конечно. Вон от жениха то сбежала». Женщина улыбнулась.
У Надюши затеплилась надежда. Она рассудила, что терять ей особо нечего, денег у неё нет, только на дорогу, семьи нет, ребенка потеряла, да и не похоже было, чтоб эта женщина ей зла желала.
Девушка сбегала до станции и вернула билет в кассу. Потом позвонила сестре и сказала, что встретила знакомую со стройки и лето поживет у неё. Вернулась к лавочке. Михайловна спокойно ждала Надюшу рядом с оставленным той чемоданом.
«Я готова, — слегка запыхавшись пролепетала девушка, — можем идти».
«Можем ехать, — поправила её Михайловна и показала на старенький автомобиль, остановившийся метрах в пятидесяти, — пойдем, заодно с Андрейкой познакомлю».
Приехали они быстро. Михайловна жила на совсем другом конце города и это не могло не радовать. Большой одноэтажный дом стоял на самой окраине и даже немного уходил в лес. Двор обнесен добротным забором.
«Это Андрейка ставил», — опять прочитав мысль сказала Валентина.
Надя посмотрела на молодого мужчину задаваясь вопросом, кем же он приходиться Валентине, если она Надю в помощницы позвала, а тут такой помощник.
«Ученик он мой, — все также с теплой улыбкой отвечала хозяйка, — когда время есть по дому помогает. Но в основном, — Валентина сделала паузу, оглянулась на Надюшу и глядя прямо в глаза, продолжила, — премудростям моим учится. Есть в нем сила. Только ведь её одной мало, еще знания нужны, опыт, усердие. В тебе вот тоже сила есть, да только ты про неё не ведаешь. Думаешь свекровь просто так шипела? Силы она твоей боялась».
Про какую силу говорила Валентина Михайловна Надя не поняла, да и в то, что свекровь её боится особо не верилось. Скорее она, Надя, её побаивалась. Из всего сказанного самым понятным было то, что Андрей чему-то учится, а больше её особо и не волновало.
Лето радовало чудесной погодой. С Андрейкой Надюша быстро сдружились. Постепенно Валентина стала девушку брать с собой в лес за травами, а потом и учить, как из них настои да чаи лечебные делать. Поначалу девушка дичилась и удивлялась некоторым ритуалам, которые Михайловна творила перед входом в лес, перед тем как трав нарвать или заварить, а потом и сама начала кудесничать. Больших трудностей у Надюши обучение не вызывало, но и серьезно она к нему не относилась. Иногда в дом приходили люди за помощью к Михайловне. Но учеников Валентина к обрядам допускала не всегда. «Рано еще, — говорила, — не готовы».
С наступлением осени Надюша вновь задумалась о возвращении домой. На удивление в этот раз Михайловна её отговаривать не стала, заметив лишь:
