class="p1">Сколько она так просидела, она и не помнит, может два часа, а может и все пять, но вот улица за окном ожила, загудела, заплясала, загудели автомобильные гудки, вспугнув птиц, сидевших на крышах – возвращался свадебный кортеж.
– Пора! – поднялась с места Танька.
Она вышла к воротам и слилась с толпой гостей. Парни восторженно присвистнули, увидев её, а девчонки раскрыли глаза – Таньку было не узнать. Повзрослевшая и строгая, бледная и величественная, хрупкая и изящная, она похожа была на неземного ангела. Гости расступились, пропуская её вперёд. Танька подошла к жениху с невестой, окружёнными людьми.
– Поздравляю вас! – громко сказала она.
Славка обернулся и онемел, даже улыбка сошла с его лица – перед ним стояла не вчерашняя мелюзга, а прекрасная, юная девушка удивительной красоты.
– И когда только она успела так вырасти? – подумал он про себя, а вслух ответил, – Спасибо, Таня!
Невеста грубо одёрнула его за рукав, взмахнув свадебным букетом:
– Ну чего ты уставился? Идём уже.
И недовольным ревнивым взглядом окинула Таньку. Они ушли, а на траве осталась лежать белая роза, выпавшая из букета невесты. Какая-то вялая, не успевшая ещё сформироваться мысль, шевельнулась вдруг в голове Тани. Она машинально наклонилась, подняла с травы цветок, и медленно направилась к своему дому.
Неясная мысль начинала складываться в цепочку из услышанных когда-то историй, деревенских баек, бабушкиных рассказов про ведьм и порчу, про колдунов и нечисть. Наступил вечер, домой вернулись родители, поужинали все вместе и разошлись спать. Только Танька спать не собиралась. Тихонько выскользнув из избы, она направилась к кладбищу, сжимая в руках злополучную розу из букета невесты. Там, на кладбище, со стороны леса, за оградой, похоронен был колдун, живший когда-то давно в их деревне, так давно, что и бабка слышала рассказы о нём от своей бабки.
Поговаривали, что великой силой он обладал, и даже после его смерти продолжали ходить к нему на могилу те, кто проводил какие-то свои чёрные ритуалы и водил дружбу с нечистым. А в один год жители деревни сравняли могилу с землёй, чтобы и следа больше найти не могли те, кто приезжал сюда на свои чёрные мессы. Да только сами-то деревенские хорошо то место помнили и знали.
Знала и Танька, ещё покойная бабушка показывала ей однажды это место, да предостерегла, чтобы зазря тут не шаталась, да одна на кладбище не ходила.
– Всяко тут бывает! – добавила она.
Но сейчас ярость и ненависть затмевали разум и перевешивали страх, Танька решительно шагала к погосту, и темнота становилась всё гуще, окутывая, опутывая, затягивая, уводя Таню всё дальше и дальше от мира живых. Звуки свадьбы, доносившиеся позади, подстёгивали злобу в душе Таньки. Сама не зная, что она будет делать, шла она, ведомая уже не своей только волей, но и теми, кто был сейчас с ней рядом в чернильной тьме…
Стоит только злобе закрасться в сердце человека и он уже не принадлежит себе, он лишь думает, что рассуждает холодно и разумно, но не он уже хозяин своим поступкам, а бесы, впившиеся когтистыми пальцами в его сердце.
Танька дошла до могилы колдуна, оглянулась – никого кругом. Только ветер завыл по особенному – заунывно, тоскливо, протяжно, словно запричитал. Холодная трава хлестала Таню по ногам, оплетая, опутывая, мешая идти. Огни деревни остались позади, теперь лишь деревья шумели над Таниной головой, махали ветвями, как руками, перешёптывались.
– Закопаю розу на могиле колдуна, – подумала Танька, – И попрошу, чтобы эта фифа со Славкой расстались, а вдруг получится.
Танька опустилась на колени и начала ковырять пальцами твёрдую неподатливую землю, как вдруг почувствовала, как кто-то положил ей на плечо руку. Танька вскочила на ноги, оглянулась – никого. Лишь деревья шелестят. Дрожащими руками продолжила она своё дело, как снова рука легла на её плечо. Танька вскрикнула и обернулась. Позади стояла её любимая старенькая бабушка, умершая несколько лет назад.
Танька закричала и, зажав руками рот, поползла по траве назад, пока не уткнулась спиной в ограду кладбища. Бабушка же не говоря ни слова молча смотрела на внучку и кивала головой. Спустя несколько минут Тане удалось немного успокоиться и отдышаться, она тихо проговорила:
– Бабушка?…
– Ох, Танюшка, – вымолвила старушка, – Что же ты творишь, милая моя? Али не сказывала я тебе, чтобы ты про место это и не вспоминала и даже днём на кладбище одна не ходила? Не видишь ты сколько бесов сейчас вокруг тебя вьются, радуются, что ты дело тёмное задумала на погибель своей бессмертной души. Да разве ж можно такое подумать даже, Танюшка? Ведь грех какой.
Нервы Таньки не выдержали:
– Люблю я его, бабонька! Жить не могу без него! А он, он… Женится на городской!
– Разве ж так любовь можно заполучить, как ты задумала? Любовь-то она на Небесах рождается да в сердце голубком спускается, а не у колдунов выпрашивается. Ох, и глупая ты моя! Сердешная ты моя! Ведь коли сделаешь ты дело такое, то и свою и его душу погубишь. И на этом свете долго не проживёте и на том мука вам будет. Ладно тебе, ты грех совершила, а ему почто? Он-то в чём перед тобой виноват? Али жениться обещал да слово не сдержал?
– Не обещал, бабуленька…
– То-то и оно. Да не реви ты! Уж так и быть, открою я тебе секрет, хоть и не должны мы, небожители, много вам сказывать, да ведь натворишь ты, девка, дел. Слушай-ко, Славка твой недолго с этой женою пробудет. Не та она, за кого себя выдаёт, любит она волю да гулянья. А как увидит Славка истинное её лицо, так и расстанутся они. А там и на тебя он глянет по-иному. Попомни мои слова.
– Бабонька! – вскричала Танька, – Так мы вместе будем?
– Ничего больше не скажу и так сболтнула. Нельзя вам будуще знать, да уж простит меня Господь, – промолвила бабушка, – А теперь пора мне, до деревни тебя провожу, а дальше нельзя мне.
Бабушка вдруг пропала, а на том месте, где стояла она повис в воздухе яркий огонёчек, словно пламя свечи, только поболе того. Таня подошла ближе, взяла огонёк в ладони. Он был тёплым и не обжигал руки. На душе вдруг стало тихо и мирно, вся ярость и злоба улетучились куда-то, будто их и не было никогда. Не спеша Танька дошла до околицы, огонёк заморгал, расплылся, разлился вокруг ладоней, растёкся теплом, будто обнял Таню, покрыл её всю мягким светлым облачком, постоял так с минуту, а после начал бледнеть и гаснуть в темноте ночи.
Танька шла домой и слёзы ручьём текли по её щекам.
***
Прошло два года, Славка развёлся, устав от гулянок жены, слухов о её изменах, и в конце-концов застав её с любовником в машине.
Танька училась в педагогическом институте.
В тот вечер она гуляла по набережной у реки. Это был ветреный осенний вечер. Опускались сумерки. Люди, подняв воротники, спешили по домам. Зажигались окна. Почти никого не было здесь, у реки, лишь редкие собаководы проходили мимо. Тут Танька и столкнулась лицом к лицу со Славкой.
Они долго стояли, глядя друг на друга и молчали, одними лишь глазами крича друг другу всё то, что должны были сказать уже давно. Их немой диалог не нуждался в словах, ведь родные души умеют говорить друг с другом без помощи слов.
Ветер сбивал с ног. Женька упрямо шёл вперёд, как будто не чувствуя того, как бешеные порывы норовят сокрушить, снести, уничтожить. Он шёл, не разбирая дороги. А ветер шумел, неистовствовал, трепал куртку, срывал с головы капюшон.
Женька шёл за деревню, туда, где на берегу реки стояла старая мельница. На удивление мельница хорошо сохранилась и по сей день, и этому было своё объяснение. Нет, дело было не в том, что деревенские были такими
