азбукой, и засмеялся, потом заказал три коктейля и горячего чая – видимо, для меня. Когда официантка принесла напитки, на ее лице была та же улыбка, что и раньше. А за соседним столом продолжали обсуждать школьные встречи выпускников.
– Извините… – начала было я, но тут ведущий хлопнул в ладоши.
– Итак, а сейчас заключительное обращение начальника!
Трое мужчин за моим столом с любопытством взглянули на меня. Танака поставил кружку. Я пару секунд наблюдала, как пузырьки всплывают на поверхность и исчезают, потом подняла глаза.
– Даже если я не замужем, выплату на ребенка мне ведь все равно дадут.
Я сделала несколько резких выдохов, рассчитывая, что будет похоже на смех, но все трое промолчали, а Танака шепотом предложил мне проконсультироваться с кем-то из начальства. Директор взял слово. Мол, год еще не закончился, но благодарю всех за работу. Мол, в условиях высокой стоимости сырья, банкротства деловых партнеров и перемен в отрасли мы смогли встретить новый год, не потеряв ни одного сотрудника…
Кто-то зашел в туалет, и я снова увидела плакат. Впервые в жизни мне захотелось оказаться на «Лодке мира».
Стараясь уйти подальше от коллег, решивших продолжить веселье где-нибудь еще, я очутилась в Гиндзе. Было десять часов вечера. Я купила банку пива в ярко освещенном магазине, сразу же выбросила чек в мусорный бак у дверей и на ходу сделала глоток. Алкоголь из горла сразу попал в мозг. С каждым шагом слабый электрический разряд поднимался от моих подошв, вызывая разноцветные вспышки на внутренней стороне век. Нет ничего лучше алкоголя.
Декабрьской ночью с Гиндзы не было выхода. Люди слонялись от одного бара к другому, словно стайка рыб, а в алкогольном пруду плескались повторяющиеся воспоминания и сплетни, бесполезные жалобы и нескрываемые желания, бесконечные искушения. В толпе на перекрестке я даже забыла, что сейчас ночь; сознания людей и жар их тел сливались друг с другом, словно в старом проекторе, и перекресток поглаживал мою правую щеку, а по левой похлопывал. Я шагала, будто уже опьянев и грезя, ведомая огромными гирляндами, мимо сверкающих подарочных коробок и золотых плюшевых мишек, пока не оказалась перед зданием на почти безлюдной улице.
Здание было небольшое. Узкое, зажатое между фасадом, покрытым логотипами брендов, и ломбардом, знававшим лучшие времена. Два нижних этажа, видимо, занимал магазин детской литературы – повсюду висели большие рекламные объявления о новых книгах, – но ни в одном окне не горел свет, а красивые двери, разрисованные ветвями винограда, были заперты. На самом верхнем, четвертом этаже я разглядела витражи: они словно пытались скрыться во тьме, но лунный свет их настигал, ярко подсвечивая фигуру женщины в центре. Я встретилась с ней глазами. Женщина, держащая на руках ребенка, в окружении трех мудрецов.
– Нелегко тебе пришлось, да? – произнес мой голос.
Да, наверняка нелегко. В один прекрасный день ты обнаружила, что ни с того ни с сего забеременела, потом тебе начали являться ангелы и еще непонятно кто. Меня чаша сия миновала, но, догадываюсь, тошнота по утрам тоже стала тяжелым испытанием. Ты ведь тогда была совсем юной. Все, кто тебя знал, как минимум удивились, верно? Решили, что ты завела любовника, да? А твой жених, тот пастух Иосиф… Или плотник… Так вот, он тоже рассердился? Прости, я мало о тебе знаю.
Слушай, а я сейчас притворяюсь беременной. Сердишься, потому что так поступать нехорошо? Ангелы и мудрецы ко мне не приходили, родителям я даже не сказала, но коллеги удивились. Подняли шум – мол, неожиданно. А меня удивляет то, как мало мы с ними знали друг о друге. И поэтому…
Вдруг раздался визг тормозов, а потом грохот.
Из переулка вынырнуло такси и помчалось прямо на меня. Сбавлять скорость водитель и не думал. Я на секунду замялась, но успела шагнуть в сторону. Машина проехала мимо, задев подол моего пальто и немало меня напугав. Потом такси понеслось дальше, как ни в чем не бывало.
Оторопев, я молча смотрела на пустую улицу. Затем с другой стороны послышался чей-то голос. Смех. Но смеялся не один человек, и даже не два. Смех постепенно становился громче, пока наконец не появились его обладатели. Наверное, человек десять шли в мою сторону шаткой пьяной походкой. На голове у всех колпаки. Красные и зеленые полосы тускло светились в темноте, словно подавая какой-то сигнал. Женщина с длинными и тонкими, как у фламинго, ногами, идущая впереди, указала на дорожный знак и что-то крикнула – смех стал еще громче. Мне почудилось, что я даже чувствую исходящий от них запах алкоголя. Один из мужчин засвистел, и этот высокий громкий свист разрушил тишину ночи.
Мне следовало сразу уйти. С такой компанией лучше не связываться. Но я не хотела уходить из-за случайно встреченных незнакомцев. Я хотела еще немного поговорить с ней.
Я повернулась к ним спиной и вынула из сумки телефон. Старалась не суетиться и делала вид, будто кого-то жду. Я опустила голову и посмотрела вниз. Нажала на кнопку. Когда яркий экран меня почти ослепил, подвыпившая компания поравнялась со мной. Вдруг меня похлопали по спине. От неожиданности я вздрогнула и икнула.
– С Рождеством! – сказала женщина с ногами фламинго.
Она глядела прямо на меня. В ее удивительно ясных глазах я увидела собственное лицо. На нем застыло глупое, растерянное выражение.
– С Рождеством! С Рождеством! – Люди, проходившие мимо один за другим, тоже кричали поздравления.
Мне показалось, что среди них были и мужчины, и женщины, и молодежь, и старики. Их крики снова разорвали тишину зимней ночи. Когда почти все они скрылись из виду, один из замыкающих шествие повернулся и похлопал меня по животу, а затем беззвучно ударил в ладоши. Эдакий выход на бис. И вот полуночная процессия волхвов завершилась.
– С Рождеством, – я смогла ответить, только когда на улице опять стало тихо.
Затем я снова взглянула на витраж. Она все еще улыбалась.
Узнав о своей беременности, ты наверняка испытала шок, зато теперь день рождения твоего ребенка празднуют во всем мире. А очень многих людей спасла вера в тебя и твое дитя. Впрочем, немного странно, что тебя так и называют Пресвятой Богородицей, словно материнство твоя единственная заслуга. Слушай, у тебя было хобби? Может, тебе нравился какой-нибудь певец? Как ты снимала стресс? Наверное, не очень приятно, что тебя называют Богородицей, даже когда сын уже вырос, а потом его еще и распяли… Но я надеюсь, что ты сама себя называла по имени и находила время на сон, увлечения и все такое.
Мой взгляд вдруг упал на собственное белое отражение в окне здания. Я повернулась к нему лицом и выпятила живот. «Поздравляю», – пробормотала я.
Помахав женщине на витраже, я пошла в сторону
