Круть (с разделением на главы) - Виктор Олегович Пелевин

― 5 —

…раз повторил, что моя решимость стать суфием секретнейшего из орденов непреклонна. Ж. сказал, что я не знаю, о чём прошу — и убегу в ужасе, когда пойму.

После моей повторной просьбы посвятить меня в тайну Ж. на некоторое время пропал. Через неделю он появился и сообщил, что хочет показать мне одно место.

Мы выехали из… на рассвете на двух ослах и к вечеру добрались до каменистой пустоши. Ж. показал мне скалу, покрытую множеством прямоугольных дыр. Это были отверстия древних шахт — такие в Каппадокии не редкость. Ночь мы провели в поле. Сон в античной каменной нише оказался на редкость освежающим.

Ж. спросил, что мне снилось. Я не помнил и смог только улыбнуться, сказав, что сон был приятным. Ж. улыбнулся в ответ и заметил, что это одно из испытаний — добрые инны и джинны, стерегущие место, проверяют всех гостей, поэтому в первую ночь их укладывают спать под открытым небом.

Мы вооружились электрическим фонарём и нырнули в одну из шахт, вырубленных в желтоватом камне.

Это было нелёгкое путешествие. Спустившись по квадратному колодцу в подземную пещеру, мы перешли к другому колодцу (ими был покрыт весь пол), потом повторили то же пятнадцатью футами ниже, и так несколько раз.

Заблудиться в каменном лабиринте ничего не стоило. Я даже не пытался запомнить последовательность нужных нор на ярусах, освещённых прыгающим светом.

Ж. рассказал, что давным-давно здесь было жилище людей.

― Как давно? — спросил я.

― Ещё тогда, когда в Египте строили пирамиды.

Я не поверил, но не стал спорить. Мне было известно, что в Турции подобные пещеры и подземелья образуют настоящие тайные города, и в них действительно жило когда-то множество людей. Но с датировкой, подумал я, мой гид ошибся на пару тысячелетий.

Наконец мы добрались до яруса, откуда вниз уже не вел ни один новый колодец.

Это была большая круглая комната, высеченная в камне с великим тщанием. В центре её возвышался куб алтаря, единый с полом, и аккуратностью отделки место действительно напоминало о египетских храмах. На стенах видны были фрагменты древней росписи.

― Что это? — прошептал я изумлённо.

Ж. приложил палец к губам и погасил свой фонарь.

Мы оказались в полной темноте.

Мне тут же почудилось, что вокруг появились незримые во тьме люди. Я слышал их перешёптывания — или был в этом уверен. Несколько минут я боролся с подступившим ужасом, а потом заставил себя успокоиться, начав особым образом дышать. Когда испуг исчез, стих и странный шёпот.

Ж. снова включил фонарь и испытующе на меня посмотрел.

― Я буду выключать свет время от времени, — сказал он, — надо сберечь заряд батареи для подъёма. Теперь можно говорить. Но тихо.

― Мне показалось, что рядом были люди.

― Духи героев, умерших в этой комнате, пришли на тебя поглядеть.

― Что это за комната? — спросил я.

― Могила Парижа.

Я нервно засмеялся — и напряжение спало.

Действительно, трудно было представить что-то более противоположное Парижу, чем эта каменная нора. Если у городов могут быть погребальные камеры, выглядеть они должны примерно так.

― Я не был в Париже много лет, — сказал я, — но не знал, что он умер. Хотя сейчас там немцы, а они умеют опошлить всё.

― Я не про французскую столицу, — ответил Ж. — Я про троянского принца. Мы говорим по-английски, и его имя звучит как французский город. Но в действительности его звали Александр. Вот здесь когда-то стоял его саркофаг.

Ж. повернул луч на куб в центре комнаты, и я заметил высеченную на нём стрелу.

― Этой камере столько же лет, сколько древней Трое?

― Древних трой было много, — сказал Ж. — Если мерить по европейскому летоисчислению, эта камера была вырублена в скале в двенадцатом или тринадцатом веке до нашей эры.

― Здесь сохранились какие-нибудь надписи?

― Совсем немного. Мы не можем их прочесть. Но есть рисунки.

Он подвел меня к стене, направил на неё луч, и я увидел двух гоплитов, чёрного и красного (краска сохранилась только в нескольких местах). На них были высокие шлемы с гребнями. В руках они держали расписные щиты. Скрестив мечи, воины глядели друг на друга круглыми рыбьими глазами в прорезях шлемов. В другом месте опять были изображены воины. Один стоял на коленях, сложив руки перед грудью, другой поражал его копьём в спину.

Потом я увидел пробитого стрелой героя; рядом стоял длинноволосый лучник.

Эти фрески сохранились значительно хуже первой. Игривая волнистая манера рисунков напоминала не то о детских художествах, не то о кносских росписях, найденных сэром Артуром Эвансом.

― Да, — сказал я, — это древние изображения. Или очень искусная подделка.

― Они настоящие, — ответил Ж.

― Кто эти люди?

― Ахилл и Парис. Они сражаются, и Парис побеждает Ахилла.

― Это там, где стрела?

― Да.

― А кого убивают копьём?

― Париса, — ответил Ж. — С его согласия. По специальному ритуалу.

― Про это в «Илиаде» ничего нет.

― В какой из них? Я пожал плечами.

― Если под словом «Илиада» понимать отчёт о древних событиях, — сказал Ж., — илиад было несколько. Некоторые передаются только устно.

Он посветил на меня фонарём и улыбнулся.

― Хотите, я кратко перескажу одну из них?

Ту, что связана с этим склепом?

― Да, — сказал я.

― Но вам придётся выслушать рассказ в темноте.

― Я готов.

Ж. погасил свой фонарь. Мы сели на каменный пол у алтаря, и Ж. начал говорить.

Перескажу то, что я понял и запомнил. Человек, известный истории как Ахилл, был не просто великим и умелым воином. Он был по-настоящему непобедимым бойцом. Стал он им во время мистерий. В своём священном путешествии он попал в мир чудовищ и позволил их царю войти в свою душу. Этот царь был древним джинном, существовавшим так долго, как море и земля.

Царь джиннов лишился телесного воплощения