21 декабря 1900 г. (3 января 1901 г.)
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 77–78.
Ответ на письмо О. Л. Книппер от 15 декабря 1900 г.; Книппер ответила 1 января 1901 г. (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 223–224 и 255–256).
…я написал ему своевременно… — См. письмо 3205*.
…она забыла послать мое письмо ~ посылки. — Книппер сообщала в своем письме: «Вчера Маша получила от Маркса телеграмму с уплоч<енным> ответом, он беспокоится, получил ли ты перевод от него. Маша ответила, что ты в Ницце, и перевод, кажется, получил. Верно ведь, получил? Отчего ты его не известил». Подробнее об этом см. в примечаниях к письму 3223*.
Пьеса уже окончена и послана. — См. примечания к письму 3210*. В это же время в «Крымском курьере», в подборке «Вести и слухи» писалось: «Новая пьеса А. П. Чехова „Три сестры“ будет напечатана в январской книжке „Русской мысли“. В Художественно-Общедоступном театре в Москве идут теперь усиленные репетиции пьесы А. П. Чехова „Три сестры“. На всех первых репетициях присутствовал сам автор и делал свои замечания для характеристики действующих лиц. Окончательно решено поставить пьесу в половине января 1901 года, а потом она будет поставлена в Петербурге, куда едет труппа Художественно-Общедоступного театра. А. П. Чехов выехал за границу на юг Франции, где предполагает пробыть довольно продолжительное время» (1900, № 286, 20 декабря).
Тебе, особенно в IV акте, много прибавлено. — Сравнивая две редакции пьесы «Три сестры», А. Р. Владимирская в своей статье «Из творческой истории „Трех сестер“» пишет об изменениях в образе Маши: «Особенно преобразился в новой редакции образ Маши, которая в ялтинской редакции была намечена как несколько эксцентричная, не стесняющаяся в выражениях, немного даже вульгарная „дочь полка“. В беловой рукописи Маша стала намного мягче, женственнее, сложнее и лиричнее» (ЛН, т. 68, стр. 9). См. также примечания к пьесе в томах 12–13 Сочинений.
…что на репетициях… — О театральных новостях Книппер писала 27 декабря: «Я вчера первый раз играла „Дядю Ваню“, сегодня играю „Одиноких“, а завтра иду на репетицию „Сестер“. Соленый у Громова не выходит, как говорят, будто бы будет играть Санин. Вишневский лучше всех, и остальных хвалят. Мейерхольда не особенно, Артем еще не совсем попал в тон. Пишу с чужих слов, я сама не видела» (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 247). 1 января она сообщала о работе Художественного театра над «Тремя сестрами»: «Вчера и сегодня была на репетиции. Сегодня размечали 3-й акт без Конст<антина> Серг<еевича>. Завтра с ним. Вчера вводили в пьесу Санина. Не знаю, как он будет. Я прохворала и ни одной толковой репетиции не видала <…> Напиши, что Маша все 4 акта в черном, или может в сером, или в белой рубашечке?»
Приедет ли Немирович в Ниццу? — Книппер извещала Чехова 21 декабря: «Завтра уезжает Немирович в Ментону, где его сестра» (там же, стр. 240).
Не ходи, деточка, к Омону. — Чехов имеет в виду следующие строки письма Книппер от 15 декабря 1900 г.: «Знаешь, где мы вчера были? Ужасайся — у Омона! Ну и гадость же! Над чем только люди смеются там! Была Маша и Ольга Мих. Андреева с мужем <…> Какая там пошлость, грубость! Смотрели „Обозрения Москвы“. Единственно интересный номер был Шиллинг, певший куплеты на злобу дня — на водопровод, выходил Зиминым, изображал Хомякова — домовладельца, Москву в виде толстой бабы, везшей в тележке грудного младенца — моск<овскую> гор<одскую> управу. Он умный, талантливый, негрубый, и я хохотала от души. Остальное — невозможно. А уж барыни с юбками, доложу тебе. Я ведь первый раз в жизни видела таких „этуалей“. Несчастные существа, жалкие! И к чему это все, кому это надо!» На шутливую просьбу Чехова не ходить больше к Омону, Книппер отвечала 1 января: «К Омону я больше не пойду — j’en ai assez <c меня довольно — франц.> — второй раз не потянет, так что в монахи можешь не идти и спать можешь спокойно на своей широкой мягкой постели. А ты доживешь там до весны, чтобы встретить меня? Я очень любопытна и приеду слушать то, что ты мне хочешь сказать на ухо».
3221. М. М. КОВАЛЕВСКОМУ
21 декабря 1900 г. (3 января 1901 г.)
Печатается по тексту: ЛН, т. 68, стр. 233, где опубликовано впервые, по машинописной копии. Автограф, хранившийся в Париже, утрачен.
Датируется по связи с письмом к нему от 17(30) декабря 1900 г., по упоминанию о наступлении холода и плохом самочувствии (см. письмо* к Книппер от 21 декабря 1900 г.) и помете Чехова: «Четверг», который приходился на 21 декабря.
…я обманул вас… — См. письмо 3213*.
3222. А. Ф. МАРКСУ
22 декабря 1900 г. (4 января 1901 г.)
Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Чехов, Лит. архив, стр. 180–181.
Ответ на письмо А. Ф. Маркса от 17 декабря 1900 г. (ГБЛ).
Водевиль «Свадьба» написан мною уже давно… — См. примечания к письму 3205*.
…следующее издание пьес… — Речь идет о втором издании VII тома собрания сочинений Чехова, вышедшем в 1902 г.
…том, который составят новые пьесы. — Имеется в виду книга «Свадьба. Юбилей. Три сестры», изданная А. Ф. Марксом в 1902 г.
3223. М. П. ЧЕХОВОЙ
22 декабря 1900 г. (4 января 1901 г.)
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: ПССП, т. XVIII, стр. 429–430.
Год устанавливается по ответному письму М. П. Чеховой от 3–6 января 1901 г. (Письма М. Чеховой, стр. 166–168) и по связи с письмом к Книппер от 21 декабря 1900 г.
…тот печник, который делал печи, осмотрел ~ печь в гостиной… — Мария Павловна сообщала Чехову 31 декабря: «Вчера был печник, осмотрел печи и нашел, что провести тепло из бывшей столовой к тебе в кабинет опасно, т. к. при разборке стены можно повредить какие-то основы. Но посоветовал топить печи внизу углем. И действительно, стало очень тепло, когда затопили углем и в коридоре» (там же, стр. 166). В ответ на просьбу Чехова пригласить печника, Мария Павловна писала 3 января 1901 г.: «О печах и печниках я тебе писала. Печник болен ревматизмом и сам пока работать не может. В Ялте погода плохая, был сильный ветер с морозом, земля замерзла, как на севере. Топим все печи, но не чувствуем особенного тепла».
Скажи Арсению, чтобы окопал все фруктовые деревья… — 28 декабря Мария Павловна писала: «Половину сада и до ручья Арсений унавозил и вскопал землю, а за ручьем он думает унавоживать только под деревьями. Всю тропику он внес в дом. Внизу в столовой у нас целый сад» (там же, стр. 165). В ответном письме Мария Павловна сообщала: «Арсений окапывает деревья как следует — по-твоему».
Ты не послала вовремя письма Марксу… — Свое письмо Марксу от 10 декабря (см. письмо 3205*), а также расписку о получении от него денег Чехов перед отъездом за границу поручил отправить Марии Павловне. Однако она задержала отправку письма, и в конторе Маркса забеспокоились. В ответном письме Мария Павловна так объясняла эту задержку: «Послать письмо Марксу я опоздала только на один день, Маша слишком поздно пошла на телеграф и вернулась назад с письмом и бандеролью, меня же целый день не было дома. Круглую бандероль на телеграфе не приняли, пришлось отнести к Сытину. На телеграмму Марксу ответила тотчас же. Вот моя вина».
3224. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ
23 декабря 1900 г. (5 января 1901 г.)
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Неизд. письма, стр. 34.
Открытка. Год устанавливается по почтовым штемпелям: Nice. 5 Janv. 01; Москва. 28 XII.1900.
А. Л. Вишневский ответил 29 и 31 декабря 1900 г. (ГБЛ).
Надеюсь, что у Вас все идет хорошо… — 29 декабря Вишневский сообщил Чехову о работе Художественного театра над его пьесой: «Мы репетируем и все больше и больше увлекаемся „Тремя сестрами“. Репетируем уже 3-й акт. Все говорят, что Кулыгин это будет лучшая моя роль. Разговариваю просто, без подчеркивания и какого-бы то ни было шаржа, но все хохочут до упада, так, это все говорят, смешно у меня выходит. Книппер, по-моему, будет удивительно хорошо играть Машу — у нее превосходный тон».
…Вы довольны… — В письме от 31 декабря Вишневский на эти слова отвечал репликой Кулыгина из «Трех сестер»: «Я доволен, я доволен, я доволен!» Об игре Вишневского на репетициях пьесы «Три сестры» писал Чехову Л. А. Сулержицкий в конце января — начале февраля 1901 г.: «„Три сестры“ на тех репетициях, которые я видел, ставятся очень хорошо; Станиславский очень сдержан, ничего лишнего я, по крайней мере, не заметил. Санина взяли завидки на роль Соленого, и он не вытерпел, взялся за роль, и, кажется, хорошо будет. Но кто неподражаем — это Вишневский. Буквально невозможно от хохота удержаться. „Я доволен!“ — лезет из каждой поры. Ну и шутку Вы с ним сыграли, а он не замечает и даже сам с таинственным видом, подмигивая, говорит, что роли под артистов написаны. „Замечаете?“ — спрашивает он иногда. Я говорю, что сильно замечаю. Вот-те и дружи с писателем! Ольга Леонардовна очень хорошо рисует свою роль, совсем полковой дамы манеры. Говорит на низких нотах. Мне кажется, что Вы были бы довольны» (Сулержицкий, стр. 397).
