- Что там написано? - спросил он, придвигая охотничье объявление.
- Можно пострелять, - сказал я. - Значит, так... Кеклики, долина Кзыл-Таш, река Сары-Су.
Дик стал серьезен и торжественен, как будто услышал первые аккорды Девятой симфонии Людвига ван Бетховена. Музыка азиатских названий сильно на него действовала.
- Что это - кеклики? - спросил Дик.
- Птички такие, - сказал я. - Вроде воробьев. Они тут пишут: пятнадцать долларов штука, плюс два дня поездки в эту самую долину. Дороговато получается.
- Читайте дальше, - сдержанно попросил Дик.
- Улар, - прочитал я. - Сто двадцать шесть долларов. Отроги нарынского Тянь-Шаня. Перевал Тюя-Ашу. - И добавил, не дожидаясь вопроса: - Улар - это горная индейка.
- Дальше, - сказал Дик.
- Кабан, - продолжал я, - тысяча триста сорок один доллар. Выезд на четыре дня, собаки. Ну как, интересно?
- Очень, - сказал Дик. - А где этот кабан?
- Терскей-Алатоо, урочище Алтын-Арча, - прочитал я. - Тут целый прейскурант, не то что как в каком-то там "Макдоналдсе": гамбургер, чизбургер - и всё... Пошли дальше. Дикобраз, шестьсот семьдесят пять долларов. Ущелье Су-Уксай. Без собак, с фонарем... При чем тут фонарь?
- Ночная охота с фонарем, - процедил сквозь зубы Дик. - Это все понимают.
- Раз так - хорошо, - не стал я спорить. - Волк горный. Урочище Каинды. Восемьсот девяносто четыре доллара. Выделка шкуры по договоренности. Чучело головы по спецзаказу.
- А собаки? - спросил Дик.
- Про собак тут не написано, - сказал я. - Но дадут, наверно, если попросить получше.
- Хорошо... - сказал Дик. - Давайте дальше.
- Марко Поло, - прочитал я. - Девять тысяч восемьсот тридцать семь долларов. Подножье Хан-Тенгри. Экспедиция. Егерь, собаки, лошади.
- Как это - Марко Поло? - вздернув брови и глядя поверх узких очочков в золотой оправе, спросил Дик. - Вы что, шутите?
- И не думаю, - сказал я. - Во всяком случае, это не птица, иначе зачем тогда собаки.
- Значит, вы не знаете, - глухо и вместе с тем жестко сказал Дик. - Но там же написано, вы говорите, "экспедиция". А это значит, что дело серьезное. И егерь.
- Ну, можно написать "две экспедиции" и "четыре егеря", - позволил я себе усомниться. Но Дик меня не слушал.
- Милая девушка! - обратился Дик к смешливой регистраторше. - Вот тут написано "Марко Поло". Это кто?
Старательно шевеля губами, девушка углубилась в чтение, а потом принялась смеяться и хохотать, как будто прочитанное развеселило ее сверх всякой меры. Отсмеявшись и немного успокоившись, она благосклонно взглянула на Дика и сказала:
- Это мы не знаем.
- Ну как же так? - укорил Дик. - Это ведь ваш отель, вы здесь работаете, на вашем рабочем месте лежит важный документ - а вы ничего не знаете. Кто же знает?
Тогда девушка потянулась к телефонной трубке, набрала номер и заговорила с кем-то на родном киргизском языке.
- Сейчас она узнает, - сказал я Дику. - В конце концов она это в школе не проходила... Вот тут телефон этой охотничьей конторы, давайте запишем и позвоним.
Тем временем к стойке подошли от нечего делать пожилой лифтер в национальном колпаке и плечистый охранник, русский человек.
- Я охотник, - не тратя слов попусту, представился Дик. - Марко Поло это кто?
- Козел это, - дал справку лифтер.
- Сам ты козел! - решительно опроверг охранник. - Не козел, а баран. Дикий.
- Крупный? - с надеждой спросил Дик. - Большой?
- О-го! - обнадежил знающий охранник. - С ишака будет, это точно.
- Я приглашаю вас на охоту, - сказал мне Дик. - Пошли звонить!
К подножью Хан-Тенгри назначено было лететь с местного аэродрома кочковатого поля, на окраине которого торчал бетонный барак. В бараке сидел милиционер в форменной фуражке и вдумчивыми глотками пил зеленый чай из синей с красными розами пиалушки. Самолеты прилетали сюда редко, по крайней необходимости.
Организаторы и участники охотничьей экспедиции договорились встретиться на аэродроме в девять утра - не слишком рано, не слишком поздно. Солнце скользило в небесах, жара не докучала. Озеро лениво лоснилось, белели снежные вершины горного хребта. День обещал быть приятным и свежим.
Первым к месту сбора прибыл хозяин коммерческого предприятия "Золотая мишень" г-н Конурбаев. В одной руке он держал свернутую в трубу карту района Хан-Тенгри, в другой - тульскую двустволку двенадцатого калибра. До назначенной встречи оставалось еще четверть часа, и г-н Конурбаев отправился к милиционеру пить чай. Спустя считанные минуты появился сопровождающий молодой человек в походном снаряжении, по имени Руслан. Оружия при нем не было, зато на его плечах тяжко сидел дорожный мешок с продолговатыми накладными карманами, из которых выглядывали бутылочные головки. Сопровождающий, в силу своего незначительного служебного положения, не присоединился к чаепитию в бараке, а остался снаружи, привольно развалившись в траве под шелковичным деревом. Без пяти девять и мы с Диком вылезли из гостиничного микроавтобуса, который подрулил прямо к бараку. По бетонным ступеням крыльца нам навстречу спустился г-н Конурбаев с картой и ружьем.
- Самолет уже на подлете, - сказал г-н Конурбаев. - Егерь сейчас подтянется - и удачной охоты!
Но самолет почему-то все не прилетал, и егерь не подтягивался. Оглядев чистое пространство, г-н Конурбаев вздохнул и вернулся в барак пить чай с милиционером.
Надо сказать, что этот мой приезд в Центральную Азию не первый: я здесь бывал и прежде. Мне нравится этот неброский остров посреди мира, населенный людьми, исполненными внутреннего достоинства, гостеприимными и склонными пошутить при всяком подходящем случае. Мне нравится их созерцательное отношение к жизни и смерти, их родственная привязанность к камням и деревьям отчей земли. Есть в этом нечто фундаментальное, вечное - в том, разумеется, понимании, в каком нам доступна категория "вечность"; тут спору нет... Это как раз то, что мне хотелось бы видеть в людях моего народа, чего только не нахватавшегося, не набравшегося за две тысячи лет чужбины.
Случайно сойдясь с Диком Джонсом у подножья дикой арки, расставившей ноги, как будто она собралась помочиться, я почувствовал желание открыть этому человеку моего всё же рода-племени красоту и прелесть здешних людей и мест. Охота на Марко Поло у подножья Хан-Тенгри, в совсем уже диких краях, вполне соответствовала этому моему намерению. От практического его осуществления нас отделяло появление егеря и полчаса полета на "кукурузнике", тряском, как телега.
Егерь явился пешим ходом, одновременно с самолетом - зеленым бипланом "АН-2", рассчитанным на двенадцать пассажиров. Одежда егеря была подобрана кое-как: из-под клеенчатого драного плаща, когда-то желтого, торчали холщовые портки, заправленные в сбитые кирзовые сапоги. На голове сидела по-своему элегантная в своей бесформенности шапка-ушанка, когда-то коричневая, битая многолетними дождями и ветрами. Дубленое лицо под шапкой имело багровый оттенок, голубые глаза на нем светились снисхождением к людям и любовью к окружающей природе. Поперек носа, пониже переносицы, белел глубокий неровный шрам - такие появляются обычно после удара надколотой бутылкой. Нетрудно было догадаться, что перед нами беспредельно пьющий человек.
- Будем здоровы! - сказал егерь, подойдя, и освобожденно скинул с плеча наземь рыболовный бредень, намотанный на палку. - Фу, черт... Дядя Жора я.
- Будем, будем! - откликнулся из-под дерева сопровождающий Руслан. Сперва опохмелимся, а потом уже будем здоровы... Чего опаздываешь-то?
- Это не я, - нашелся дядя Жора и улыбнулся совершенно беззаботно, это вот он опаздывает. - И указал рукой на заходящий на посадку "АН-2". Гляди!
Руслан и не подумал пялиться на порхающий над полем "кукурузник". Медленно поднявшись с земли, он, прижимая большой палец к ноздре - сначала к одной, потом к другой - старательно прочистил нос, оборотился к милицейскому бараку и замахал руками. Это означало, что время пришло и можно отправляться в путь. Г-н Конурбаев немедля появился на крыльце с трубой и ружьем. Милиционер тоже вышел проводить охотников.
- Примите подарок от нашей фирмы, - сказал г-н Конурбаев с крыльца, как с трибуны. - Охотничий талисман. - И протянул Дику деревянную коробочку.
Дик был растроган. Открыв коробочку, он обнаружил в ней, в красной бархатной постельке, металлическую скобу с фигурными ушками, величиной с палец.
- Что это? - спросил Дик.
- Наш народный музыкальный инструмент, - сказал г-н Конурбаев.
- А что, - сказал я, - будем играть в свободное время. На фоне Хан-Тенгри... Может, это такой манок для Марко Поло.
- Тут бархат, - сказал Дик. - Вы такого даже в Нью-Йорке не купите.
- Ну, Нью-Йорк! - сказал я. - Мало ли чего там нет... Я видал, как играют на этой штуке: вставляют ее в пасть и дергают за скобку. И во рту возникают музыкальные звуки. Приморские народы дуют в этом случае в большую раковину, а в горах где вы возьмете море?
