Прибежавший в гости ловкий мальчуган сбил камнем одного рябчика. Запек на костре вкусную тушку и подсел к деду.
-Перекусим, деда, - предложил он.
Отшельник так поглядел, что у Луки одеревенели руки и голову в жар бросило.
-Чего ты. деда?
-Почто тварь божью заглубил? Оне нам суть братья. Целыми днями взор радуют, а ты удаль свою ненужную показываешь.
-Так пометь ведь надо.
-Хочешь есть - вона орехов в бочке возьми или голубики с брусникой из ямы достань. Не хватит, так нолей сливок из кедровых орешков - вчера приготовил. И больше у меня не безобразничай! Все жить рождены и только Господь вправе жизни лишить.
В молодости я тоже ловким добытчиком был. Но как-то, лет сорок тому назад, сидел я на зорьке в кустах на берегу озера. В Расеи это еще было. Прилетела парочка крякв: самец с самочкой. И так они нежно обхаживали друг дружку, такая радость и любовь была в их плескании, такое счастье, что подниму ружье - а стрелять не могу. Этот случай глубоко запал в душу: внутри словно все перевернулось. Охоту бросил. Не могу живую тварь убивать. Лучше глядеть на них. До чего некоторые твари красивые и умные! У каждого зверя свой характер, свой порядок, привычки. У волков особенно строго н разумно все построено.
Ты внимательней гляди - многое увидишь и поймешь! Под живот жизнь не подлаживай, - плавно и мерно наставлял Никодим.
Всевышний всякому человеку дает предостережение и вразумление. Надобно только уметь замечать и понимать их. Не строй жизнь на корысти и тогда многое тебе откроется. Меня самого в младые годы Господь неединожды вразумлял, наставлял на путь истинный, да я не слушал и не слышал. Много бед повлекло это. Слава Богу святой Варлаам глаза открыл.
Ты, главное, имей терпение, в я научу тебя в травах разбираться, снадобья от болезней готовить, правильно их применять. Вот сейчас, к примеру, после Тихона, в пору когда солнышко по дольше всего по небу катится и певчие пташки затихают, травы собирать в самый раз. От долгого солнца и дневного света господня все они полных соком наливаются и вплоть до Иванова дня п целебном соку стоят. Лучше всего по росс травы рвать, корни копать, цветы собирать - высшая мера целебности тогда в них наложена.
Нет на земле ни единой былиночки, которая бы на пользу человеку не была создана. Во всякой травке, во всяком цветочке великая сила заложена Создателем. Когда будешь те травы собирать, корни копать пренепременно поблагодари Господа за милость.
Со стороны давеча скатившейся со склона каменной осыпи доносилось тоненькое поскуливание. Первым его уловил чуткий Лютый. Он остановился и покроив ушами подбежал к камням. Подошедший следом Корней начал разбирать груду обломков. Между камней показалась рыжая шерстка.
Освободив скорчившуюся от боли бедную кумушку из плена Корней положил ее на траву, погладил но спине, - "Ну, беги, рыжая!"
Лиса попыталась встать, но, сморщив морду от боли, снова легла: лисы, подобно волкам, переносят боль молча.
Мальчик с рысью переглянулись - надо выручать. И понесли жалобно постанывающего зверька в скит.
3олотогрудка оказалась на редкость живучей. Прошла неделя или немногим более, как она практически поправилась: поврежденные кости срослись, ушибы зажили.
Она выловила всех мышей сначала в сарае, а потом на всем подворье.
-----------
До этого он, представляя себя охотником, постоянно тренировался в выслеживании и скрадывании дичи и настолько преуспел в этом, что мог подходить незамеченным к зверю на расстояние нескольких шагов.
Чуткие олени, остерегаясь нападения, поочередно отрывали головы от сочного корма и осматривались кругом.
Корней, стараясь не спугнуть их, крадучись зашел с подветренной стороны и бесшумно, как тень, переходил от дерева к дереву под прикрытием кустов можжевельника. Табун был уже совсем близко.
Теперь главное не обнаружить себя. С этой минуты все движения мальчика сделались так медленны, что стали едва заметны. В то же время мускулы от напряжения вибрировали, сердце билось учащенно. Между охотником и крайнем оленем оставались лишь два поваленных друг на друга обомшелых ствола, но полоса тумана, ползущая по склону, мешала целиться.
Нервы напряглись до предела. И в эту самую минуту невдалеке раздался треск ветки. Олени встревожились. Охотник замер в неудобной позе, затаив дыхание.
Табун, дружно поводив носом по ветру и не обнаружив ничего тревожного, понемногу успокоился. Наступило самое решительное мгновение. Пользуясь тем, что баловник ветер, качнув ветви, зашелестел листвой, человек бесшумно, как змея, скользнул через завал и очутился в 10 саженях от цели.
Осторожно выглянув из-за куста, натянул тугую тетиву, тщательно прицелился и лишь только косуля опустила голову, чтобы отщипнуть травы, выпустил стрелу. Олень упал не сделав ни шагу - стрела пронзила сердце.
Растерявшийся табун в течении какого-то времени стоял неподвижно, насторожив уши и оглядываясь, и вдруг, словно подхваченный внезапным порывом ветра, унесся в чащу.
Добытый олень был довольно упитанным, но шкура оказалась вся в дырочках проеденных верткими личинками оводов.
За спиной склонившегося над добычей охотника послышалось хриплое сопение. Корней резко обернулся. На него шел медведь, который, как оказалось, тоже скрадывал оленей и был разъярен тем, что его добычу перехватил прямоходячий.
Он угрожающе рыкнул, давая понять, что готовится к нападению, но человек стоял как вкопанный не сводя со зверя спокойного и уверенного взгляда. Это несколько остудило косолапого и он сменил ярость на более разумную осторожность: стоит ли нападать на существо способное с такой легкостью поразить оленя даже не приблизившись к нему.
Смешавшийся медведь, раздраженно рявкнув, повернул назад. Но, даже удаляясь, он то и дело с вызывающим видом оглядывался видимо все еще надеясь, что человек испугается и оставит добычу ему.
Гордый двойной победой Корней закинул оленя на плечи и пошел в скит.
Ему не терпелось похвалиться перед всеми своим трофеем. Теперь праведник Маркел три дня никому не даст благословения бить зверя: добытого мяса вполне хватит на этот срок.
Всю дорогу парнишка чувствовал, что его кто-то преследует. В очередной раз остановившись на тропе он прощупывал цепким взглядом кусты и деревья и, убедившись, что вокруг ничего подозрительного, продолжил путь. И все же уверенность, что за ним следят, не покинула его.
-Неужто медведь надумал отнять оленя? Вряд ли. Корней неплохо знал повадки и нравы обитателей тайги и мог почти безошибочно предвидеть их поведение в той или иной ситуации. Поэтому он нисколько не сомневался, что это не медведь - тот свой выбор уже сделал. Тогда кто же? И еще он хорошо знал, что ни один зверь не будет без крайней нужды ссорится с человеком, так как они признают его особое превосходство зачастую даже не в силе, а в чем-то им самим недоступном.
До самого скита Корнея не покидало ощущение взгляда невидимки, но он так и не узнал, что за ним всю дорогу следовал волк.
А у того вдруг появилось странное желание последить за человеком. И, надо признать, проделал он это с замечательной осторожностью.
Было очень жарко. В восточной части впадины речка, сбегая с гор, образовывала восхитительный по красоте каскад мощных водопадов. Прорываясь сквозь щель в горном плато она породила этот каскад состоящий из семи чаш с клокочущей водой соединенных между собой короткими кусками пологого каменного русла сплошь покрытого крупными обломками камня.
И сейчас, выполнив все задания отца по хозяйству, Корней побежал на глубокие водобойные ямы покупаться. Хотя они были очень далеко ,парнишка с удовольствием уходил туда как только предоставлялась возможность.
Еще будучи малолеткой он обнаружил этот каскад. Вода здесь была настолько холодна, что никто из скитских купаться в ней не отваживался. Корней ходил сюда не столько даже купаться(были места и поближе), сколько полюбоваться на это фантастическое, особенно в солнечную погоду, зрелище.
Уже за версту от него доносился шум, а когда до каскада оставалось полверсты воздух уже начинал сотрясать утробный многоголосый гул. Отполированные скалистые берега речки не просыхали от влаги.
Над самым буйным верхним водопадом стояли вытянутые вдоль русла клубы водяной пыли. В них весь день трепетала живая многоцветная радуга.
Когда ветер задувал с речки, Корнея обдавало влажной пылью, вздрагивали висевшие рядом в воздухе стрекозы. Дальше, вниз по течению над остальными водопадами каскада сверкали радуги.
Более высокий, противоположный от Корнея берег весь в круглых дырочках стрижиных гнезд. Но их криков не слышно в этом реве. Только черные молнии красиво резали круто загнутую разноцветную дугу.
Соревнуясь со стайкой форелей Корней переплывал по бурному потоку из одной каменной чаши в другую. Утомившись, лег на обласканный солнцем широкий плоский валун и продолжал наблюдать за этой неутомимой стайкой форели.
