М а с т а к о в. Всё равно! У тебя тоже инстинкты рабовладелицы... (Помолчав.) Я уже всё с моего стола уложил в чемодан... только туда пролился одеколон, и надо было снова всё вынуть. (Насвистывает.) Чернила тоже пролились... на диван. А Саша опрокинула рыжую вазу... она, конечно, обвиняет меня! Я рад, что ваза разбилась, мне не нравятся рыжие вещи... и люди. (Искоса смотрит на жену.) Тебе - ничего, что я уезжаю? Это тебя не беспокоит? (Елена молчит.) Я не могу работать, когда вокруг меня чёрт знает что творится! Все - мрачно улыбаются... Николай убийственно рычит: "Твоя жена - святая!" Это ты - святая... да! Он - филин, этот доктор... и я ведь знаю, что он влюбился в тебя... нечего! Отсюда всё и произошло... (Благородно.) Я вовсе не хочу никому мешать, и ты не услышишь от меня никаких упрёков...
Е л е н а (тихо). Пожалуйста, не выдумывай глупостей!..
М а с т а к о в (не сразу). Вы поругались... ты и она?
Е л е н а. Она уезжает.
М а с т а к о в (живо). Честное слово?
Е л е н а. Да.
М а с т а к о в (облегчённо). Это - хорошо! Это - очень хорошо, Лена, право! Пусть она поедет куда-нибудь... да, да! Она - очень хорошая женщина... и сердце у неё доброе... но - она нестерпимо деспотична!
Е л е н а (тихо, с горечью). Неужели тебе не стыдно так говорить о человеке, которого ты оскорбил... ведь ты обидел её, понятно это тебе?
М а с т а к о в (пристально смотрит на Елену). Её? Ты говоришь - её обидел я? (Помолчав, тепло и просто.) Слушай, Лена... мне очень стыдно перед тобой... я ведь знаю, что виноват! Я не умею себя вести - вот в чём дело... мне некогда думать о тебе да и о себе тоже... У меня в груди большая дорога, и по ней непрерывно проходят маленькие мыслишки, пёстрые человечки, толкуются, шумят, живут... и я забываю про тебя... Это нехорошо, да... но я, право, не могу иначе, не умею!.. Вот, какое у тебя лицо! Ты, конечно, сердишься... осуждаешь меня и... вообще...
Е л е н а (просто). Разве я жалуюсь? Обвиняю тебя? Я только хотела бы просить - относись осторожнее к людям, чужим тебе... Не помогай несчастным и слабым быть злыми, они не станут ни сильнее, ни счастливее от этого...
М а с т а к о в. Видишь ли... если она уезжает - я останусь лучше, а? Я не хочу встретиться с нею в пути!
Е л е н а (невольно улыбаясь). Разве один путь?
М а с т а к о в (обиженно). Ты хочешь, чтобы я уехал? Вот, Лена, наши желания всегда расходятся - видишь?
Е л е н а (берёт его за руку). Не надо так говорить... это неискренно, и ты - немного паясничаешь... да! Выслушай меня внимательно и поверь, что я никогда более не повторю тебе того, что скажу сейчас! Я не хочу мешать тебе ни в чём, что может увеличить красоту твоей души... Клянусь богом - это правда!
М а с т а к о в (серьёзно). Я - верю! Я верю тебе всегда... Понимаю, что сделал тебе больно, но... это вышло нечаянно - иногда очень трудно понять, где кончается человек и начата женщина!.. Елена - это случилось, и бесполезно об этом говорить - словами не излечишь боль в сердце... я знаю!
Е л е н а (тревожно, горячо). Пойми - я боюсь... я - боюсь, когда к тебе подходит, тебя касается будничное и пошлое...
М а с т а к о в (смеясь, тихонько целует её руки). О, не бойся, я хитрый! Очень трудно жить не притворяясь.. Часто я играю роль блаженного и дурачка, который не понимает своих поступков, - это очень помогает мне отталкивать от себя разные пошлости и мелочи... Иногда я бываю смешон... помимо моей воли - я знаю это! Знаю... И когда замечаю, что смешон, то пользуюсь этим тоже в целях защиты... да, это нехорошо? Может быть... может быть... но - это охраняет от пустяков... (Задумался на секунду.) Жизнь интереснее, честнее людей... Удивительно прекрасна эта наша человеческая жизнь, и - хорошо быть каплей росы, в которой на рассвете отражён луч солнца! Мне кажется, Лена, друг мой, хороший мой друг, что все люди, все, вокруг нас с тобой, - живут вторые, третьи жизни, они родятся стариками, и жить им - лень! Стариками они родятся, а я - родился впервые, ребёнком, я счастлив тем, что молод... и - безгранично люблю всё это... всё живое! (Медведева с аптечной склянкой в руке вышла на крыльцо, посмотрела на них и, улыбнувшись, бесшумно ушла.) Я рад, что живу, пьян от радости жить, и мне хочется рассказывать всем, впервые рождённым, о счастье моём... ты понимаешь меня, Лена?
Е л е н а. Да.
М а с т а к о в. Не прощай мне, но - забудь... хорошо?
Е л е н а. Да!
Занавес
1910 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
Впервые напечатано в "Сборнике товарищества "Знание" за 1910 год", книга тридцать вторая, СПБ. 1910, и одновременно отдельной книгой в издательстве И.П.Ладыжникова, Берлин (без обозначения года издания) с подзаголовками: "Комедия" (на обложке) "Сцены" (на титульном листе).
Пьеса создавалась М.Горьким весною - летом 1910 года и была закончена не позднее августа: дата цензурного разрешения к представлению на сцене - 2 сентября 1910 года.
После 1933 года М.Горький внёс несколько исправлений в печатный текст десятого тома собрания сочинений (ГИХЛ, М.- Л. 1933).
Начиная с 1923 года, пьеса "Чудаки" включалась во все собрания сочинений.
Печатается по тексту десятого тома собрания сочинений 1933 года, отредактированному автором и сверенному с авторизованной машинописью (Архив А.М.Горького).
