понятия не имеют о твоем таланте. Я знаю, сейчас последнее, что тебя интересует, – это устраивать вечер, который вывел бы тебя из тени. Но объективно, со стороны, я вижу, какой потенциал у этой серии. Так это и был твой утренний план? Самосаботаж?
Я никогда еще не видела, чтобы Анна так сердилась. Кажется, я вообще никогда не видела ее рассерженной.
– Эти полотна, меня ими вырвало, Анна, я написала свои кишки. Кишки, Анна! Кто захочет на это смотреть? Кто это купит?
Она подбоченилась, тяжело вздохнув и закатив глаза.
– Ты позволишь мне взять все в свои руки?
Я тоже закатила глаза в знак согласия. Она аж запрыгала на месте, и ее возбуждение испугало меня. А вдруг она права?
Казалось, парикмахерша ошеломлена моим предложением.
– Вперед, даю вам карт-бланш.
– Вы уверены?
– В моде зеленые волосы? Валяйте зеленые. Пришло время коротких стрижек? Стригите под горшок. Вам решать.
Я смотрела в зеркало, и мне не нравилось это зрелище. Я была худой, бледной, а главное, мне больше не хотелось выглядеть как Фабьена Дюбуа.
Парикмахерша покраснела.
– Длинные волосы в хорошем состоянии – такая редкость…
Я смотрела на машинку для стрижки, лежащую перед зеркалом, и мне хотелось поскорее обрить половину головы, чтобы ей не осталось выбора.
Она как будто прочитала мои мысли и поспешила придумать, как поменять мне внешность в соответствии с моими пожеланиями.
– Вы знаете, что вам к лицу челка?
Я пожала плечами.
– Делайте с моей головой что хотите, а если сможете заменить ее на другую, это прям очень мне поможет.
На нас стали оглядываться болтающие клиентки, которых уже стригли. Мне хотелось спросить их: неужели вам никогда не хотелось поменять жизнь? Я пробыла тут всего лишь несколько минут, но уже знала, кто развелся, у кого был любовник, кто мечтал все бросить и переехать. Но я просто застенчиво улыбнулась. Парикмахерша кашлянула и начала стричь.
Мне всегда казалось, что у парикмахеров в руках одержимые ножницы, режущие все что встанет у них на пути, но ее ножницы явно смущались. Превращение казалось мне недостаточно радикальным, но, когда мастер закончила работу, я была приятно удивлена. Неужели маленькой занавески на лбу достаточно, чтобы почувствовать себя сексапильной? Похоже, что да!
– Я же говорила! Иногда самые малые изменения лучше всего!
Когда я вернулась на маяк, первым, что я услышала после лая Вьюги, был голос Шарля, который разговаривал с Анной и Фредом.
Я оперлась руками о косяк кухонной двери и осторожно заглянула внутрь, чтобы показать обновку.
– Вау! Подойди поближе!
Я завертелась, как будто на мне было бальное платье. Это было так глупо, всего лишь волосы, но мне становилось так хорошо от их комплиментов.
– Я встретила Шарля, когда ходила за круассанами, и ему пришла в голову гениальная идея! – сказала Анна, сияя.
Я не видела Шарля с того вечера, когда он погрузил нас во тьму.
– Он показал тебе, где электрический щиток в булочной, чтобы вы могли уйти, не заплатив?
Шарль расхохотался. Его плечи дрожали под рубашкой.
– Я ищу электрические щитки только при крайней необходимости.
Анне не терпелось поделиться со мной сутью их проекта.
– Он как раз строит картинную галерею у подножия горы, рядом с поворотом Сорбье. Высокое деревянное здание, повсюду окна.
– Oкей…
Я знала, что она сейчас скажет, и заранее нервничала. Шарль продолжил:
– Анна говорит, что ищет место для твоей выставки. Она могла бы стать первым событием в истории моей галереи!
Мне хотелось загореться, воодушевиться, но не получалось. Я представляла себе людей, разочарованных серией, которая ни капли не походила на то, что я обычно писала.
– Я позволила тебе взять все в свои руки, это ты отвечаешь за проект.
Я сказала это вполголоса, почти жалея, но никто не понял. Шарль и Анна готовы были уже поднимать бокалы, стремясь как можно быстрее начать сотрудничество. Фред подмигнул мне и поднялся:
– Отметим в ресторане? Если я правильно помню, меню этого вечера – говяжья вырезка с грибным соусом, зеленый салат и сезонные овощи.
Шарль посмотрел на Анну.
– А может, сходим вместе посмотрим на зал? А потом поужинаем вдвоем…
– Прекрасная мысль!
Я посмотрела на Фреда, скорчив соответствующую гримасу.
– Извини, кажется, тебе придется довольствоваться моей компанией.
Он крепко обнял меня.
– Обожаю довольствоваться твоей компанией.
– А есть ли в твоем меню клаб-сэндвич и картошка фри?
Я спросила это, быстро хлопая ресницами, и глядя на него медовым взглядом. Шарль засмеялся, хлопнув Фреда по плечу своей огромной медвежьей лапищей.
– Эту женщину так легко осчастливить!
Я бы так хотела, чтобы Шарль был прав.
Ресторан был набит битком. К счастью, наш любимый столик в глубине у окна был свободен, когда мы пришли. Хотелось верить, что это знак судьбы, но я подозревала, что Фред успел позвонить и забронировать его.
Когда мы прибыли, он заглянул на кухню, чтобы поприветствовать коллег, и быстро обошел зал, спрашивая у постоянных клиентов, как дела. Я смотрела, как он, такой невероятно харизматичный, переходит от столика к столику.
– Извини! Как всегда… заставляю тебя ждать…
– Ресторан нужно переименовать во «Fred, Thym & Sarriette».
Фред засмеялся. Какой же он был красивый, с этими ямочками на щеках. Он взял меня за руки и заглянул в глаза.
– Дубль 34: почему мы все еще не женаты?
Его вопрос не удивил меня, мы часто обсуждали это.
Я всегда говорила ему, что нет никакой спешки, но сейчас у меня был другой ответ:
– Сейчас я сама себе должна сделать предложение.
Фред округлил глаза.
– Это я должна пообещать себе, что никогда себя не подведу. Это я должна поклясться, что буду с собой и в радости, и в горе. Сейчас я в горе, и сама с собой развожусь, Фред.
– Я все сделаю для того, чтобы тебе стало лучше. Я обещаю, что всегда буду рядом, я…
Я перебила его.
– Пока что я хочу, чтобы ты пообещал мне только одно.
– Все, что захочешь!
– Весну. Пообещай мне весну.
Луиза Лебон рассыпалась в извинениях за пропущенную встречу.
– Вы правы, Фабьена: мы не управляем погодой, но я ненавижу, когда погода управляет нами. Во время нашей последней встречи мы остановились на том, что вы не чудовище, а потом обсуждали мурашки…
– Мне кажется, часа не хватит рассказать вам все, что случилось с тех пор. Вечером, когда мы отмечали мой день рождения, я всем сказала, что у меня не рак, а депрессия. Потом мне подарили щенка, а я обменяла его на его маму, как меняют джемпер, который мал! Я поехала к матери, чтобы расставить все точки над «и», но это мне резанули в ответ правду-матку…
Дальше говорить я не могла. Казалось, что на мне удавка.
– Она сказала вам, как чувствовала себя из-за вашей лжи?
Мне хотелось ответить: «Луиза, играем в угадайку! Попробуйте догадаться, что сказала мне мать. Никогда не угадаете».
Я закрыла глаза и выпалила на одном дыхании:
– Я узнала, что отец умер не в автокатастрофе, а повесился у нас дома. В гараже…
Она прижала руку ко рту.
– Как вы отреагировали, когда узнали об этом?
– Я встала, взяла ключи и уехала. Не помню, как вела машину, а вернувшись, поднялась в мастерскую и две недели подряд писала без остановки. И молчала…
Луиза качала головой. Кажется, ее тоже ошеломила эта новость.
– Как вы думаете, это наследственное? Я кончу так же, как отец?
Она не торопилась с ответом. Понимала, что должна тщательно подбирать каждое слово.
– Фабьена, у всех нас разные пути. Я здесь для того, чтобы помочь вам пройти через трудное время, и я вижу значительный прогресс. Я не знаю историю вашего отца, но знаю, что ваша – другая. Вы согласны?
– Да… Только я все время думаю о том, что, возможно, он подавал мне сигналы бедствия, и я могла его спасти.
– Не будьте так суровы к себе, Фабьена… Вы были ребенком.
– Вот именно! Как он мог уйти, оставив своего десятилетнего ребенка? Как родитель может решить покончить с собой, зная, что оставляет после себя ребенка?
Я открыла сумку, вынула письмо отца и дала Луизе. Она прочла его вслух.
Казалось, ей жаль его. Я продолжила:
– Знаете, в некотором смысле мне легче оттого, что это не был несчастный случай. Ребенком я думала, что это жизнь больше его не хотела.
– И вас утешает, что на самом деле он сам не хотел больше жить?
