так. Заглавное О, заглавное Н, заглавное Ч, да еще точки понатыканы. Сразу видно – училка, но Джозефу это в ней нравилось едва ли не больше всего остального. А почему – он и сам не знал. Никогда ему так грамотно не писали – это оказалось в новинку. И было в этом что-то завлекательное. Хотя что может быть завлекательного в правописании? Ответа он не находил, но поймал себя на мысли: а каково, интересно, с такой переспать? И еще напомнил себе быть повнимательней. Вряд ли ее привлечет чужая неграмотность, как его привлекла чужая грамотность. У нее дети. Ему не улыбалось встать с ними на одну доску.
Выхожу в 12:30, напечатал он. Не стоило ли ради нее уточнить: «в 12:30 утра»? Хотя почему «утра»? «Дня». Или, например: «по полудне». Или «по полудню»? Решил оставить как было. Идея понятна.
Глазунья пойдет? – спросила она.
Да
Поразмыслив, он добавил восклицательный знак:
Да!
Так поживее смотрится, решил он.
Тогда до встречи.
Дверь открыл Эл. В руках поднос, на нем стакан апельсинового сока, через руку переброшено полотенце – как заправский официант.
– Милости просим, – расшаркался он.
Джозеф взял стакан, и Эл тут же исчез.
По субботам Джозеф привычно покупал в соседнем кафе сэндвич, который съедал в подсобке. Но сейчас он вошел совсем в другое, солнечное помещение, где вкусно пахло беконом и кофе. На столе уже стояли тосты и джем, из портативной колонки струился джаз, а у плиты крутилась Люси с конским хвостом, стянутым резинкой. Три минуты ходу – и совсем другая вселенная. Люси с улыбкой обернулась:
– Привет. Сок не расплескался?
Джозеф кивнул на стакан. Он пытался понять, что же отличает ее от всех его знакомых. Ну да, почти без косметики, хотя все его знакомые девушки густо красились. Серый кардиган, совсем, казалось бы, для нее неподходящий. Сидит, правда, хорошо, красиво, а за счет чего – сразу и не скажешь. Не в облипку, но и не балахонистый, лейбла не видно. И брови, кстати, обыкновенные. Не подбритые и потом наведенные черным, не выщипанные в тонкую густую щеточку. Ему понравилось, но он сам не знал, по какой причине: то ли потому, что непривычно, то ли потому, что это она. Дикость, конечно, на бровях зацикливаться, но в последние года два у его ровесниц брови считались главной фишкой, и девчонки изгалялись как могли. Он вообще не понимал, в чем состоит назначение бровей, но уж всяко не в том, чтобы на них глазели. А если все же на них глазеют, значит, считал он, что-то пошло не так.
– Ну и хорошо, – сказала она. – Проголодались? Я не спросила: возможно, вы веган, или мусульманин, или еще кто-нибудь?
– В любом случае не вижу препятствий для яичницы с беконом.
– А все-таки?
– Ну. Как бы. Наверное. Христианин.
– Так. И в чем это вас ограничивает?
У него закралась мысль, что с ним, пожалуй, заигрывают. Она колдовала над сковородой, и в этих расспросах звучало только любопытство. Но у Джозефа почему-то перехватило горло, и вместо нейтрального, дружелюбного ответа вырвался какой-то отчаянный лай:
– Ни в чем.
Она рассмеялась:
– Такая религия мне по душе.
– Ну, то есть она не позволяет мне долго дрыхнуть по воскресеньям, а так…
– Вы каждое воскресенье ходите в церковь?
– Стараюсь.
Чтобы только не вступать в бесконечные воскресные пререкания с матерью.
– И верите в Бога.
– Если коротко, то…
Он сам не знал, да или нет. Допустим, он верил, что Бог сотворил вселенную, а дальше что? По воскресеньям, глядя на старушенций, занимавших первые два ряда, он задумывался, не слишком ли многих Господь оставил Своей милостью? Людям живется тоскливо, тяжко, но они как двадцать лет назад ходили в церковь, так и сейчас ходят – благодарят Бога. У Джозефа не возникало ни малейшего желания разбираться, почему лет пять назад идиоты из Грин-Вуда громили магазины электротоваров, однако это был единственный вечер, когда его мать заперлась на все замки, чтобы удержать дома их с сестрой. И если бы ему предложили бить витрины кирпичами, а потом сидеть и ждать смерти, дабы поскорее войти в Царствие Небесное, он быстро нашелся бы с ответом.
– Извините. У вас времени в обрез – только на яичницу с беконом. Мальчики! Все готово!
Вошли ее сыновья, стукнулись с Джозефом кулаками и сели за стол. Им хотелось поболтать о футболе – реальном и виртуальном, а также узнать, когда Джозеф снова придет с ними нянчиться.
– Не зовут, – ответил он.
– Мы тебя зовем, – объявил Дилан.
– Перед этим я должна куда-нибудь уйти, – сказала Люси.
– Давай прямо сегодня вечером? – предложил Эл.
– Сегодня мне определенно некуда деваться, – сказала Люси.
– Тогда в следующие выходные.
– Хорошо, в следующие выходные, – согласилась Люси. – Если у Джозефа нет других планов.
– Никаких, – выпалил Джозеф.
– У меня тоже, – рассмеялась Люси.
Кофе был сварен в кофейнике, бекон приятно хрустел, а джем – подарок от коллеги-учительницы – удивлял домашним вкусом.
– Мы собрались для того, чтобы извиниться перед Джозефом и сказать ему спасибо, – твердо пресекла этот спор Люси.
– Извиняться совершенно не за что, – сказал Джозеф. – Никому из вас.
– Мы просто не хотим, чтобы вы, если еще соберетесь посидеть с ребятами, думали, что у нас всегда так.
Джозеф остановил на ней взгляд и расширил глаза: мол, зачем же при детях?
– Ребята в курсе, – сказала Люси.
– Ага, – жизнерадостно подтвердил Джозеф.
– Папа напился и стал распускать руки, – выдал Эл. – А ты ему врезал.
Джозеф не знал, куда деваться.
– Ну, типа того, – пробормотал он. – Так нельзя, конечно.
– Что ты, очень даже можно, – сказал Дилан. – Когда папа напивается, это вообще уже. Я и сам ему врежу, когда поднакачаюсь.
– То есть никогда, – равнодушно вставил Эл.
Из двоих он был младшим, но давно перегнал старшего брата.
– Я на дзюдо хожу. Могу даже взрослому сделать подсечку.
– Сначала на мне потренируйся, мелкий. Я тебя одной левой вырублю.
Мальчишки, подчистив свои тарелки, утратили охоту беседовать с Джозефом.
– Можно, мы играть пойдем? У нас там футбольный симулятор у обоих включен.
– Ну, раз такое дело, – протянула Люси. – Они ведут себя по-хамски, да, Джозеф?
– Я считаю, нормально.
Он постарался сказать это небрежно, чтобы не выдать своего желания от них отделаться. Не успел он закончить фразу, как их уже и след простыл. Люси пожала плечами:
– Еще кофе напоследок?
– Да, пожалуйста. – Он протянул ей свою кружку.
На оранжево-белом боку читалась надпись: «ЧАРЛЬЗ ДИККЕНС. „БОЛЬШИЕ НАДЕЖДЫ“». Высказываться насчет Чарльза Диккенса он не собирался. Всему свое время. Ему бы сейчас разобраться с тем, что происходит в данный момент.
– Я даже не знаю, чем вы занимаетесь в свободное от работы время.
– Чем только я не занимаюсь. Понемногу за детьми присматриваю, понемногу футбольную команду тренирую, пару дней в неделю дежурю в подростковом клубе, диджеем подрабатываю.
Вот зачем он сболтнул про диджея? В его послужном списке диджей проходил и наиболее интересной, и наименее правдивой строчкой. Но зато благодаря этой детали
