чистотой дома. Красишься, носишь дорогую и модную одежду, нежишься на курортах, а внутри у тебя грязь и разруха, но тебе кажется, что одеждой и внешним показным благообразием ты можешь эту грязь прикрыть. А самое печальное в том, что через какое-то время ты уже перестаешь чувствовать разницу между грязью и чистотой, и, запустив свой дом, однажды решаешь, что так и должно быть. Ты привыкаешь к ранее вызывавшему у тебя тошноту запаху гнили, и тебе начинает казаться, что он прекрасен, и что-то действительно прекрасное, становиться для тебя чуждым и неприемлемым.
– Ну, и что же надо делать, чтобы не допустить этого? – спросила Мария Ивановна.
– Я для себя решила, что буду делать то, что посоветовал священник – ходить в церковь и исповедоваться, – решительно заявила Ольга.
– Зачем? – удивлённо спросила Мария Ивановна. – Неужели, если следовать твоим же словам, человек не может сам за собой следить и исправлять свои ошибки?
– Я не вправе рассуждать о ком-то другом, Мария Ивановна. Я не вправе давать кому-то какие-то советы, особенно такого рода. Я говорю только о себе. Но я точно знаю, что у меня не хватит на это ни терпения, ни сил. Это, во-первых. А, во-вторых, я даже для себя не всегда могу определить, хорошо я поступила или не очень. Именно это «не очень» и пугает меня, потому что из таких пограничных поступков и может родиться постоянное зло, которое ты будешь принимать за благо. Вот поэтому я теперь каждое воскресенье хожу в храм, исповедаюсь и причащаюсь, а при нужде прошу совета, и моя радость и силы не кончаются.
– Ты хочешь сказать, что в твоей жизни сейчас не существует никаких проблем?
– Ну, что вы! Их количество не уменьшилось. Может даже и увеличилось. Но вся прелесть в том, что сейчас при возникновении любой проблемы, у меня не бывает чувства безысходности и обречённости, и никогда не опускаются руки.
– Ты считаешь, что я должна поступить так же?
– Вы ничего и никому не должны, Мария Ивановна. Тем более, если вас устраивает ваше нынешнее положение. Если же нет, то почему бы не попробовать? Насильно-то вас никто в церковь не загонит, и удерживать там не будет.
– Я подумаю, – тихо сказала Мария Ивановна.
– Конечно, подумайте! – заключила Ольга и предложила, – Может чайку?
– С удовольствием, – согласилась Мария Ивановна, и вдруг неожиданно хмыкнула.
Ольга с любопытством посмотрела на неё.
– Катюша попросила меня быть её бабушкой, – ответила Мария Ивановна на вопросительный взгляд.
– И что вы решили? – с интересом взглянула Ольга.
– Посмотрим. Что я могла ещё ответить? – сказала Мария Ивановна.
– Для ребёнка «посмотрим», означает практическое согласие. Не знали? – спросила Ольга, наливая чай.
– Чтобы ответить на такую просьбу, я прежде всего должна была знать, как на это посмотрят её родители, – пояснила Мария Ивановна.
– Для любой матери бабушка – как спасательный круг, – ничуть не задумываясь, резюмировала Ольга.
Мария Ивановна поняла, что получила согласие, и облегчённо выдохнула:
– Как всё-таки странно устроена жизнь. Столько лет втайне мечтала о дочке. Уже давно и мечтать перестала, а тут сразу внучка. Чудно как-то! – задумчиво сказала Мария Ивановна, посмотрела Ольге в глаза и радостно улыбнулась. Впервые за многие годы.
Что творилось в эти минуты в душе Марии Ивановны? Трудно сказать. Что может чувствовать человек, который на старости лет неожиданно понял, что жизнь всё-таки имеет смысл?
