из папок, и, несомненно, с помощью взяток. Но зачем? Что же касается так называемой бывшей голливудской звезды, то, если бы она была американкой и снималась в Бомбее, ее бы и
принимали за голливудскую звезду, даже если бы она была неизвестной и, более того, ужасной актрисой и даже если бы этот фильм так и не вышел на экраны.
Инспектор Дхар счел за лучшее демонстрировать свое безразличие к матери. Говорилось, что Дхар никогда не бывал в Соединенных Штатах. Хотя его английский считался превосходным, без намека на акцент, Дхар утверждал, что предпочитает говорить на хинди и что у него отношения только с индийскими женщинами.
На худой конец, Дхар признавался, что испытывает легкое презрение к матери, кем бы она ни была. И он исповедовал неистовую и неугасимую верность своему отцу, которому дал решительный обет хранить его имя в строгом секрете. Ходили слухи, что встречаются они только в Европе!
В защиту доктора Даруваллы надо сказать, что невероятная природа его вымысла была, во всяком случае, основана на реальности. Изъяном в ней были лишь необъяснимые провалы. Инспектор Дхар впервые снялся в фильме, когда ему было чуть больше двадцати, но где он был в детстве? В Бомбее трудно остаться незамеченным привлекательному мужчине любого возраста. Кожу его назвать темной могли только в Европе или в Северной Америке – для индийца она была слишком светлой. Конечно, его темно-каштановые волосы казались почти черными, и у него были такие темные серые глаза, что они тоже казались почти черными; но даже если его отец действительно был индийцем, отчетливого следа индийской крови в светлокожем сыне не было.
Говорили, что, возможно, его мать была голубоглазой блондинкой и все, что инспектор полиции смог передать ребенку, так это минимум национальных черт и страсть к расследованию убийств. Тем не менее весь Бомбей жаловался, что Дхар – кассовая звезда сумасшедших фильмов на хинди – выглядел, кого ни спроси, как стопроцентный европеец или североамериканец. Достоверного объяснения его внешности белого человека не было, что подпитывало слухи, будто он был сыном брата Фарруха, женатого на австрийке; и поскольку было хорошо известно, что Фаррух женат на сестре этой европейки, ходили даже слухи, что Дхар – сын доктора.
В ответ на все это доктор изображал на лице смертельную скуку, хотя еще оставалось много старых даквортианцев, кто помнил отца доктора Даруваллы в компании эфемерного белокожего мальчика, который иногда приезжал на лето. И этого подозрительно белокожего мальчика называли внуком старшего Даруваллы. Лучшим, как знал Фаррух, ответом на подобные разговоры было все отрицать в самой резкой форме, и не более того.
Как хорошо известно, многие индийцы считают светлокожих красивыми; к тому же Дхар был брутально красив. Однако считалось извращением, что Инспектор Дхар отказывался говорить публично по-английски, или же он говорил с явно нарочитым индийским акцентом. Ходили слухи, что он говорил по-английски без акцента только в узком кругу, но откуда это известно? Инспектор Дхар редко одаривал своими интервью, которые ограничивал лишь своим «искусством»; он настаивал на том, что его личная жизнь была запрещенной темой (личная жизнь Дхара была единственной темой, которая была всем интересна). Когда его загоняла в угол кинопресса в ночном клубе, в ресторане, на фотосессии в связи с выходом нового фильма с Инспектором Дхаром, актер отвечал своей знаменитой усмешкой. Не важно, какой вопрос ему задавали; он либо отшучивался, либо, независимо от вопроса, отвечал на хинди или по-английски со своим поддельным акцентом: «Я никогда не биль в Соединенных Штатах. Я не интересуюсь своей мама. Если у меня будють дети, то только индийцы. Они самые умные».
И Дхар мог ответить на любой взгляд и выдержать его; он не тушевался перед камерами, его снимавшими. С годами он выглядел все более внушительным. До тридцати пяти у него были выпуклые мышцы и плоский живот. То ли по причине среднего возраста, то ли Дхар уступил обычным плотским средствам для достижения успеха среди бомбейских актеров – любимчиков женщин, то ли все объяснялось его любовью к поднятию тяжестей заодно с его успехами в поглощении пива, но полнота актера угрожала похоронить его репутацию крутого парня. (Как откормленного крутого парня его и воспринимали в Бомбее.) Его критикам нравилось упоминать его «пивной живот», но не в лицо; в конце концов, для парня, которому под сорок, Дхар пребывал в неплохой форме.
Что касается киносценариев доктора Даруваллы, они отличались от чайной смеси в духе масалы [7], что присуща кинолентам на хинди. Они были достаточно слащавы и безвкусны, но их банальность была решительно западного разлива – отвратительность главного героя преподносилась как добродетель (Дхар, как правило, был отвратительней большинства негодяев), – а своего рода сентиментальность была на грани примитивного экзистенциализма (в этом смысле одинокий Дхар был выше одиночества, – похоже, он получал удовольствие от своей отчужденности). Кинематографу на хинди были присущи символические жесты, которые доктор Дарувалла рассматривал с насмешливой иронией стороннего наблюдателя: боги часто спускались с небес (обычно чтобы снабдить Инспектора Дхара тайной информацией) и все негодяи были вроде дьяволов (разве что неуспешных). В общем, злодейство было представлено преступниками и подавляющим большинством сил полиции; сексуальные подвиги были зарезервированы для Инспектора Дхара, чей героизм проявлялся как в рамках закона, так и вне его. А к женщинам, обеспечивающим его сексуальные подвиги, Дхар оставался абсолютно равнодушен, что выглядело подозрительно по-европейски.
Была и музыка в стандартной комбинации, как в фильмах на хинди, – женский хор из охов и ахов под гул и звон гитар, скрипок, щипковых «вина» и маленьких ударных «табла». И Инспектор Дхар, несмотря на свой махровый цинизм, иногда шевелил губами под фонограмму песни. Хотя шевелил он удачно, лирику такого поэтического уровня запоминать не стоило – ему приходилось мурлыкать что-то вроде «Беби, даю слово, за мной не заржавеет!». В индийском кинематографе такие песни исполняются на хинди, здесь был еще один пример того, как фильмы об Инспекторе Дхаре намеренно нарушали традицию. Дхар пел по-английски, со своим безнадежно индийским акцентом; даже его заглавная песня, исполнявшаяся всем женским хором и повторявшаяся по крайней мере дважды в каждом фильме об Инспекторе Дхаре, была на английском. Ее тоже ненавидели, и она также была хитом. Хотя доктор Дарувалла сам написал слова, он вздрагивал, заслышав ее.
Это ты говоришь, это ты,
что Инспектор Дхар —
просто смертный.
Это ты говоришь, это ты!
А для нас он – бог мечты.
Это ты говоришь, что там маленький
