Нежный бар. История взросления, преодоления и любви - Джон Джозеф Мёрингер

– Все меня поимели.

Через весь бар до меня донесся голос Стива – необычайно громкий. Его лицо напоминало Большой каньон – полосы красного, оранжевого и пурпурного, с фиолетовой дырой вместо рта. До меня дошел секрет его улыбки, который он не мог, или не желал, признавать. За годы пьянства Стив потерял почти все зубы, и ему предстояла операция. В ожидании ее Стив носил зубные протезы, но от них его десны кровоточили, так что в тот вечер он их снял и положил на стойку, рядом с бокалом «Хайнекена». Стив говорил с Далтоном, сидевшим за бутылкой вина. Далтон налил ему бокал, а вино было последним, в чем Стив нуждался на тот момент. Смешанное с десятью или двенадцатью «Хайнекенами», вино произвело на Стива убийственный эффект. Он стал таким воинственным, что дядя Чарли отказался ему наливать. Стив не верил своим ушам. Ты что – отказываешься наливать мне в моем собственном баре? Тебе хватит, ответил дядя Чарли. Приятных снов, босс.

Джоуи Ди предложил подбросить Стива до дома. Стив отказался. Джоуи Ди побрел прочь, бормоча что-то неразборчивое своей карманной мыши. Поваренок предложил подбросить Стива до дома. Стив согласился. Поваренок проволок Стива через ресторанный зал. Когда они вывалились за двери, Кольт заметил зубы Стива на барной стойке.

– Ты челюсти забыл! – заорал Кольт.

Но Стив уже уехал. Кто-то сказал, что Стив оставил в баре свою улыбку. Со стойки она смотрела на нас. Невозможно было не вспомнить чеширского кота из Алисы в Стране чудес, который появлялся и исчезал без предупреждения, и улыбка висела в воздухе после него.

Минуту спустя зазвонил телефон. Жена Стива, Джорджетта, сказала, что Стив явился домой без зубов.

– Они тут, – ответил дядя Чарли.

Телефон зазвонил снова. Джорджетта опять. Стив упал, сказала она. Ударился головой. Его везут в госпиталь Норс-Шор.

В «Публиканах» частенько падают, подумал я, желая дяде Чарли спокойной ночи и отправляясь нетвердой походкой назад в дедов дом.

На следующий день рано утром меня разбудил голос дяди Чарли из гостиной. Я накинул халат и пошел посмотреть, с чего он подхватился в такую рань. Дядя Чарли сидел на краю двухсотлетнего дивана. Лицо у него было белым, как мел. На черепе пульсировали вены. Он судорожно затягивался своей «Мальборо» и смотрел на меня, сквозь меня, сквозь стену за моей спиной, повторяя то, что уже сказал бабушке. Стив в коме, он умирает.

Вот как все произошло: Стив пришел домой, и Джорджетта поставила перед ним ужин. Он поел, выпил стакан молока и поговорил с ней о катастрофе с «Публиканами на причале». Безутешный, поднялся из-за стола и отправился в постель. Джорджетта услышала грохот. Побежала и нашла Стива бездыханным у подножия лестницы.

– Сколько ему лет? – спросила бабушка.

– Сорок семь, – ответил дядя Чарли. – На год старше меня.

Тротуары на Плэндом-роуд были забиты толпами людей, словно перед парадом. Движение машин застопорилось на несколько миль. Скорбящие стекались со всех сторон в церковь Христа в конце улицы, напротив Святой Марии. Церковь была большая, человек на двести, но еще в пять раз больше теснилось у входа. Джоуи Ди исполнял обязанности распорядителя, хотя распоряжаться было нечем: за много часов до начала похорон все скамьи были заняты.

Я пробился в боковые двери ровно в тот момент, когда в церковь вошла Джорджетта в сопровождении двух их детей, Бренди и Ларри. Заметил дядю Чарли, который стоял, прислонившись к стене, и с кем-то говорил. Внезапно глаза его закатились, как в тот раз, когда он изображал Билли Бадда. Он рухнул на спину.

– Обморок! – раздался крик.

Несколько человек вынесли дядю Чарли из церкви. Я пошел за ними: они положили его на траву, прислонив головой к надгробию, заросшему пышным зеленым мхом. Рядом оказалась могила XVIII века с полустертой эпитафией: ДА НИСПОШЛЕТ ГОСПОДЬ ТЕБЕ ПОКОЯ.

Вернувшись в церковь, я протиснулся сквозь толпу и взглянул на гроб со Стивом. В воздухе носились шорохи, напоминающие прибой: люди всхлипывали, плакали и шептались. Мужчины по очереди поднимались на кафедру и вслух читали из Библии. За ними последовал Джимбо и сказал речь, глотая слезы. Наблюдая за Джимбо, страдая вместе с ним, я с небывалой силой, с потрясающей ясностью почувствовал, что хочу оказаться снаружи и лечь рядом с дядей Чарли на траву.

Я всегда считал Стива нашим Гэтсби – богатым и загадочным, – который закатывает роскошные вечеринки для сотен чужаков на Золотом побережье Лос-Анджелеса. Его смерть, жестокая и внезапная, только укрепила меня в этом мнении. Но, как и Гэтсби, Стив открылся нам по-настоящему только на похоронах, и речь Джимбо наглядно это подтверждала. Стив заменил ему отца, и, в каком-то смысле, был отцом для всех нас. Даже я, знавший его не особенно близко, считал себя членом его большой семьи. Публикан по профессии, в душе он был патриархом и, наверное, поэтому стремился давать нам собственные имена. И поэтому дядя Чарли лежал сейчас головой на могильном камне, а все парни из «Публиканов» выглядели не как скорбящие, а как сироты.

Когда служба закончилась, мы двинулись за гробом, бормоча молитвы и обнимаясь, чтобы идти на кладбище. Похоронная процессия медленно проследовала мимо «Публиканов». Хотя бар был не по пути, все понимали, что Стиву необходимо в последний раз пройти мимо этого места. После того как гроб опустили в землю, мы вернулись в «Публиканы», всей толпой, сотни и сотни человек.