пошла за билетом.
Когда поезд уносил ее прочь от дома, она почувствовала странное облегчение. Впервые в жизни она была свободна. Правда, эта мысль исчезла после получаса, проведенного на вокзале в Тавистоке. Там стоял автобус, который должен был отвезти женщин в учебный центр. Кроме нее, там оказалось одиннадцать женщин самого разного возраста. Они робко смотрели друг на друга и бормотали слова приветствия. Ирландка с ярко-рыжими волосами осмотрела группу.
— Эй, не тушуйтесь! — Она рассмеялась. — Мы же не на похороны едем!
Садясь в автобус, все уже улыбались. Эмили села рядом с девушкой, которой на вид было лет четырнадцать. Та горбилась и от смущения сидела, уставившись на свои руки. Автобус дернулся и поехал.
— Я — Эмили, — представилась Эмили. — А тебя как зовут?
— Дейзи, мисс, — еле слышно ответила та.
— Не говори мне мисс, мы же теперь все равны.
— Простите, мисс, но я всю жизнь в услужении, а вы-то из хорошей семьи, сразу видать, так что это неправильно.
— Всю жизнь? — Эмили улыбнулась. — Да тебе лет двенадцать.
— Уже двадцать исполнилось, мисс. Тех, кто моложе, не берут. Но я работаю с двенадцати. А до того моя мать прислуживала в той же семье. Она была старшей горничной, а потом вышла за конюха. Я родилась над конюшней, а в двенадцать меня отправили в дом.
— Где это было, Дейзи?
— Мурланд-холл, под Окенхэмптоном.
— И твои родители отпустили тебя так далеко?
— Мама померла года два назад. — Дейзи подняла взгляд. У нее оказалось миленькое личико и легкие каштановые волосы. — А папке плевать. Он вообще меня не замечал никогда. Он выпить любит, чего уж скрывать, мисс. Но семья его держит, потому что он хорошо за лошадьми ходит.
— Понятно. — Эмили с жалостью посмотрела на нее. — А что же твои хозяева?
— Это не их дело, верно? — Дейзи вдруг заговорила дерзко. — Они не могли меня удержать… хотя экономка сказала, что не обещает мне места, когда я вернусь… — Она снова уставилась на свои руки, обтянутые черными бумажными перчатками. — Я же видела, как мама всю жизнь работала, и поняла, что так не хочу. Узнала про фермерских девушек и решила, что это мой шанс. — Она с интересом посмотрела на Эмили. — А как же вы, мисс? Видно же, что вам это не нужно. Если уж вам хочется трудиться, так нашли бы себе чистую работу в городе.
— Да, я могла бы так поступить, но я знаю, что на фермах очень нужны рабочие руки. К тому же мне хотелось убежать из дому. Маме непременно надо выдать меня замуж, но она запрещает мне видеться с молодым человеком, который мне нравится. Он лежит в военно-морском госпитале в Плимуте. Не так и далеко, можно съездить в выходной. Так что это место мне отлично подходит.
Дейзи рассмеялась:
— А вы та еще штучка, мисс.
— Зови меня Эмили.
— Лады. Эмили, а почему ей не нравится твой ухажер?
— Во-первых, он австралиец. Во-вторых, он не знает правил поведения в нашем обществе. Он считает глупым, что нельзя разговаривать с человеком, пока вас не представили. Ну, ты понимаешь. Кто куда садится. Какой вилкой есть.
— Я знаю, что все это важно для людей вроде вас. Я чистила серебро — ножи, вилки, — и в меня сразу вбили, что хозяева не должны видеть, как я растапливаю камины.
— Это была твоя обязанность?
Дейзи кивнула.
— Я вставала в пять утра, — продолжила она, — ставила греться воду для умывания, а потом несла уголь во все спальни и разводила там огонь, пока никто не проснулся.
— Господи… Неудивительно, что ты убежала.
— Уголь такой тяжелый, мисс. Думаю, после этого мешки с картошкой покажутся мне легкими.
Эмили замерла. Что же, ей тоже придется таскать мешки с картошкой? А если у нее не хватит сил? Если ее отправят домой, потому что ей не под силу работа? Ну и ладно. Значит, нужно просто трудиться поусерднее.
ГЛАВА VIII
Автобус выехал из города и теперь мчался по сельским дорогам, огороженным живыми изгородями. Сосредоточенные молочно-белые коровы поднимали головы от травы и смотрели им вслед. Потом автобус проехал между двумя гранитными столбами и остановился у большого квадратного дома из серого камня. Эмили спрыгнула в грязь и понадеялась, что вместе с формой ей выдадут еще и обувь, поскольку ее туфель хватило бы ненадолго.
Когда автобус покинула последняя девушка, из дома вышла женщина и дунула в свисток, призывая к порядку. Она была одета в форменную юбку цвета хаки и такой же жакет с зеленой повязкой на рукаве и бляхой на обширной груди. Эмили немедленно вспомнила самую свою нелюбимую школьную учительницу.
— Внимание, дамы! — крикнула женщина. Судя по голосу, командовала она всю жизнь. — Добро пожаловать в учебный центр, где из вас сделают полезных бойцов Женской земледельческой армии. Вы выразили желание служить своей родине, и за это страна благодарит вас. Я — мисс Фостер-Блейк, директор учебного центра, и я буду отвечать за вас, пока вы тут. Вы должны беспрекословно выполнять мои распоряжения и приказы инструкторов. Ясно?
— Да, мэм, — пробормотало несколько голосов.
— Ясно, я спрашиваю?
— Да, мэм! — заорали все хором.
— Услышав этот свисток, вы бросаете все и бегом несетесь ко мне. Когда я назову ваше имя, вы пройдете в дом, где получите форму. Потом прямиком в спальню, выберите себе койку и как можно быстрее переоденьтесь. После этого все соберутся внизу, получат краткий инструктаж и график. Все ясно?
— Да, мэм.
— А теперь я буду вызывать вас по именам. Услышав свое имя, быстро проходите в дом. Итак, Алиса Адамс!
Худая костлявая женщина нервно огляделась и побежала в дом.
— Эмили Брайс. — Эмили собиралась тоже пройти в дом, но мисс Фостер-Блейк вдруг спросила: — Вы не родственница судье Брайсу?
— Это мой отец. — Эмили залилась краской, чувствуя, как все на нее смотрят.
Она ожидала, что мисс Фостер-Блейк скажет, что здесь неподходящее для Эмили место и поэтому ей
