переступая границ дозволенного, знать, кому и когда можно хамить. Сегодня в огромном мире ты герой, выступая перед школьниками, а кое-где и тебя могут прикнопить. Запросто. И коту под хвост бравый вид и геройство в подобных обстоятельствах. Когда его прижали с двух сторон, он мог полагаться только на себя, а когда выкрутился, не стал жаловаться и заявлять. Дурные краски могли подпортить общий вид. А слухи остаются слухами. Кто верит им и можно даже их как требуется истолковать.
Всему своё время. Подвиги относительны. Когда-то посчиталось подвигом плавание аргонавтов, отправившихся по-тогдашнему в несусветную даль, к берегам Грузии, в Колхиду за золотым руном. Оценка действий на совести времени. Главное, чтобы она была признанной. Против эпохи не попрёшь и следует в нужное время оказаться в нужном месте. Астронавты, аргонавты…Какая разница? Золотые звёзды – почетное золото, несколько обесцененное сегодняшней полётной массовостью.
В число аргонавтов Воробьев бы по счёту не вошёл, будучи 56-ым. Но он Дважды Герой, хотя какой смысл быть героем дважды? Ты или герой, или «увы». Действительность требует постоянных героических действий. Можно пофантазировать, что он поклонник неизбежной повторяемости, а миф аргонавтов подсказкой ему. Пришла пора потакать своим желаниям и их осуществить. Позволить вести себя, как требует левая нога. Нет, с этим нужно быть крайне осторожным. Ведь даже в мифе Медея убивает общих сыновей и следует смерть героя среди атрибутов славы, развалин корабля «Арго».
Что в первую очередь волновало нынешнего руководителя полётов? Следует навести в ЦУПе почти военный порядок. ЦУП – место перманентных чрезвычайных ситуаций. Он должен работать как часы. Лучше часов.
Нет, отношения всё-таки не налаживались. Время шло, а с ЦУПом всё как есть. Я раздражал руководителя полётами тем, что взаимодействовал помимо него с его подчинёнными: со сменными руководителями, с исполнительными трудолюбивыми девочками в группе планирования. С ними у меня не было проблем, и оставаясь в стороне, он не мог жаловаться, ведь дело шло, но он в этом ярком бортовом эксперименте, способном и в газетах прозвучать, был только наблюдателем на берегу, а не плотогоном, как этого хотел. Центральным, во главе угла.
Меня смешило, как он старался сделать существенное из ничего. Из мелкого княжества великое государство. Не прибавляя ни на йоту полезного. Обозвать всё по-своему и встать во главе. Такое редкое умение – этикетку поменять. Убедить всех, что это и есть самое важное, придать статус пустоте. Редко умение у нас – надувать щёки. Мол, «реклама – двигатель торговли».
Нельзя мириться с этим и нужно всё это не откладывая искоренять. Пропалывать сорняки в огороде. В подобном смысле «бодания» с новой «погонялкой», как считают многие – не рядовой эпизод.
– Всё просто, – сказал об этом шеф. – Бывают и на реке пороги и их нужно обходить.
Действительно, многим покажется – несложно, а они пришельцами вклиняются в наш быт, в сложившуюся микоризу предприятия, не нами созданную. Пришельцам легко решать. Ведь самые безжалостные – инородцы, люди со стороны. Вспомним нукеров монгольских и латышских стрелков … Для них сопротивление – не препятствие, а быт. По-своему они правы. Тем, кто делает из мухи слона, не место в нашей технике, где дребезг – привычный фон и со всех сторон и, осознавая ситуацию, приходится брать неприятное себе на грудь. «Такова наша собачья доля», – заметил Раушенбах и безусловно был прав. Время раны лечит, и казавшееся первостепенным отходит на второй план.
В очередной раз в ЦУПе возник эпизод. И нужно было экстренно в ходе полёта посчитать и вдохновить экипаж, что в тот раз мы походу и сделали, а в результате всё получилось отлично, что было отмечено руководством и в верхах и даже зачлось благодарностью дежурившей смене.
Можно на всё закрыть глаза не только в полёте.
Отношение к Воробьеву я стал относить к разряду несущественного. Я называю его терпимым злом. С подобным можно мириться, местами игнорируя, не замечать, отводя взгляды в упор. Конечно, если такое постоянно, оно вызовет обратную реакцию и станет сложнее сосуществовать. Но пока оно терпимо, как плохая погода или громкие соседи, оно в ряду возможного. Мало ли в жизни невзгод?
А всё-таки он – рожа самодовольная. Как у них просто. Слетает, отметится и начинает чудить. Наш дребезг его только забавляет. А нам не нужно мелочиться. Нужно мыслить исторически. Вернувшись с золотым руно, спешит реализовать свои возможности. Получить свой гектар жизненного поля и засеять его. В собственном колхозе наводил он свои порядки и подбирал кадры. Самыми преданными оказывались женщины. Они по природе своей более податливые. Он уже выделил помощницу, душой и телом верную ему. Ей он поручал важное, будучи уверенным как себе. Он мог ей даже не всё говорить, а она догадывалась. Если поэты называли подобных особей музами, то её он про себя именовал своей левой и правой рукой. Она пока была скромна, ничего особого не требовала и в нужный момент оказывалась под рукой. Ей он поручил планирование эксперимента «Луч», с ней были вынуждены теперь договариваться кураторы. Всё стало хуже по сути своей и шло не шатко, не валко, а для меня даже походило на унижение, о котором рассказывали, как о нравах появившихся преступных группировок, когда в разборках на поверженного и сбитого с ног мочились подруги победителя.
Но что теперь оставалось делать? Нет управы на сволочей. Чертополохом зарастает поле. По всем приметам он, тиран местного разлива. Тираны одинаковы своей сутью. У них лишь разные возможности. Вспомним «Король забавляется» и пакости Трибуле. Тираны – сорняки. Их нужно выпалывать. Они возникают повсеместно. Упустишь, наплачешься. Обычно поздно спохватываются. Жизнь, увы, не кино, где всё по сценарию. Что делать теперь? Бороться? Так всю жизнь и поборешься. Приходится делать вид, что в ЦУПе мне делать нечего, и всё «по фигу». Но одновременно присутствует мысль, что их становится больше, что это замедлит наш ход или его совсем остановит. Только почему я должен думать об этом? Кто – я? Главный? Моё ли это дело?
Жизнь по-своему подыграла мне. Цуповский этап работ со своими страстями и отношениями отодвинулся от меня на пару лет. Мне открылся новый фронт работ.
Работа с французами не только техника и разные хлопоты. Случилась совсем неприятная история. Безголовые французские журналисты, приехавшие на запуск, ввезли в страну без оформления киноаппаратуру, и этим создали нам головную боль. Но никуда не денешься потребовалось оформление задним числом с подключением знакомых из Главкосмоса, юристов и людей бушуевского секретариата и были бодания с таможенной службой, где тягомотный характер Лидии Федоровны сыграл свою положительную роль.
Оформление заключительного этапа в шереметьевском аэропорту затянулось за полночь и
