когда оно, наконец, подошло к концу Лидией Федоровной службе было поставлено условие – доставить её из Шереметьва домой в Подлипки. Несмотря на поздний час, в знак признания её оформительского упорства, таможня выделила автомашину, которая по кольцевой доставила Лидию Федоровну и меня до развилки дорог. Далее меня высадили, оставив самостоятельно добираться на юг по Москве, а машина с Лидией Федоровной отправилась в Подлипки на север к жилому комплексу подмосковного Калининграда.
Шеф мне всё больше нравился. Смелостью своей, бескомпромиссностью, и тем, что, не заботясь о последствиях, брал очередные проблемы себе на грудь. Суммой качеств. Были у него свои понятия о чести и справедливости. Свои досужие представления, как поступить.
До Глушко ОКБ возглавлял Главный конструктор. Глушко настоял на должности Генерального, как в авиации. Главные конструкторы были под ним. Один из блатных, опять же из «Южного», из Днепропетровска и стал уже второй фигурой по значимости в ОКБ. У нового Главного не было прежней жизненной закалки и его окружение стало обрастать нужными людьми.
Сложился круг особых людей, набиравших силу, что кристаллизуется в силу особых обстоятельств. Тех, которым было не место в прежних верхах и которые из них упорно изгонялись, но снова стремились вверх, потому что в этом был их истинный смысл -подняться пеной наверх несмотря ни на что. И им неожиданно подфартило. Повеяло новым ветром и сложился некий круг администраторов, приближённых к первому лицу.
«Рыбак рыбака видит издалека». Они своим третьим чувством и нутром понимали: кто враг им и кто из нынешних окружающих свой. В числе последних был недавний жестянщик Петя Короткевич, до этого мирно работавший в цеху. Он отыскал и некий практический смысл выправлять помятые личные автомашины и этим приблизился к начальству. Затем осознав, что и он, Петя, – тоже человек, представил диссертацию. А точнее то, что он так себе обозвал. Своего рода компиляцию ряда отчётов, подготовленную для него походя шустрыми мальчиками, что на подхвате, шутя, без особого усердия, за некую мзду.
Теперь собрались её утвердить, а точнее дать заключение для представления на учёный совет комплекса. Все присутствующие, разумеется, отлично понимали цену ей, но делали вид, что было условием игры. Налицо компания единомышленников. Пробиваться кверху каждый будет по-своему. Возможно даже по головам, но на исходном этапе разумно было подобного поддержать. Разумеется, не без умысла, что в минуту, решающую всё, и он, не колеблясь, поддержит тебя.
«Хорошо. Согласен, работа сия – сборная солянка. Да кто это поймёт? Кому досуг тратить драгоценное время на неё? Ни чьё-то, своё. Разбираться в накопившемся хламе? Пройдёт и так и помогут друзья-единомышленники, связанные узами бизнеса. Обязанные. Вместе освоимся у власти и рядом. Сообща.»
В верхушке из лично преданных и он – Паша Короткевич. «Из грязи в князи». Всё бы ничего и потерпеть, но не терпелось ему. Не знаю, кто ему тогда всю эту трехомудь написал. Должно быть, нанял кого-то и вот круг специалистов пригласили оценить его диссертацию на соискание степени кандидата технических наук. Среди приглашённых оказался и шеф, о чем нам после рассказывал.
– Люди-то все приличные. Из вежливости начали осторожно высказываться. Доходит очередь и до меня.
– Мне стыдно, что такие ответственные и занятые люди собрались выслушать эту чепуху, – говорю. – Никакая это не диссертация, а рукоблудие. «Коту под хвост». Такое моё мнение. Позорно в этой комедии участвовать и обсуждать. И сам не хочу, и вам не советую.
Остальные вздохнули с облегчением и разошлись. Нарисовал он тогда зуб на меня, а позже с горизонта пропал. Объявился неожиданно. В думе: спасителем отечества.
Легко и просто в жизни взаимодействовать с техническими исполнителями. Они без камня за пазухой. Неважно, свои они или заграничные. У нас полный контакт с французами. Скорее даже симпатия, которую хочется выразить. После первой совместной встречи заместитель проекта с французской стороны Ален Лабарт не поленился съездить в Памплону, на фиесту и привез оттуда майку.
Майка эта имела свою историю.
Перестройка породила свои эстетические предпочтения. Возникшие ансамбли собирали стадионы иных фанатов и можно сказать настало время Хемингуэя. Ремарк и Хемингуэй стали особенно популярны. В них было то, что теперь вдохновляло и звало. Меня особенно волновала «Фиеста». При нашем общении в разговорах проскальзывали наши пристрастия и в результате Обри и Мамод подарили мне одинаковые роскошные издания о корриде, а Лабарт, привез особую сувенирную майку с именами знаменитых тореадоров, к списку которых припечатали и меня. Выцветшая майка – предмет, напоминающая о том времени, когда в наших отношениях ещё не было грязных чужих ног, о времени, о котором не стыдно и приятно вспоминать. Тем и дорога она мне.
Всё хорошо и удачно вроде складывалось, только кураторша Светлана попала в больницу. Она так долго ждала экспроприации. Переживала: «Когда начнётся у нас?» Ожидание её сжигало и не могло продолжаться вечно.
Когда дверь нашей комнаты оказывалась открытый, я видел часть комнаты кураторов, точнее светланин стол. За ним и саму её, кипящую ничего неделанием, тогда как другие СТК низвергали власть.
Последнее время Светлане нездоровилось. Сначала она бюллетенила дома, а потом угодила в больницу и быстро сгорела. Старший из кураторов Игорь, рослый и здоровый, посетил её в больнице. Игорь – негласный начальник группы. Существуют кадровые уловки. Например, бывает начальник группы без группы, чтобы единицу сохранить. В нашем случае было как раз наоборот: Игорь считался за группу ответственным. Он рассказывал: «Светлана почернела вся и никого не узнаёт». Не трудно было догадаться, чем вскоре дело закончится? Что и произошло.
Не только потери. Были и пополнения. Вернулся из армии Сашка Марков. Шеф считал его первым своим учеником. Он – креатура шефа, шефов выкормыш. О начале начал его шеф вспоминает с восторгом. Отучившись в вузе, Сашка было намылился в аспирантуру. Но случайный разговор в его присутствии всё ему переменил. Его отец возглавил когда-то эту лабораторию. Шеф на этой должности его сменил. В тот раз сашкин отец с шефом обсуждали у них на дому текущее состояние дел и своим разговором так Сашку увлекли, что он прежние планы поменял. Поступил в лабораторию, затем армия, и вот он снова здесь.
Молод он был и открыт лицом, у всех вызывал сочувствие и все ему способствовали. Славный с виду парень. Окружающих он удивил тем, что скоропостижно вступил в партию. Молодые, как правило, партии чурались. Далее у него был некий лактационный период, как выяснилось потом. К текущим работам его сначала не подключали. Пусть неспеша освоится.
О новом мире, неожиданно открывшем нам свои замки и оранжереи хотелось поделиться. Описать необыкновенное нужны рассказчики. В такой же мере, если не в большей, нужны и
