беру в руки телефон и открываю приложение «Последний друг». Надеюсь, на этот раз мне повезет не наткнуться на людей опасных, как сухопутные мины.
Руфус
02:59
Жаль, что Отдел Смерти не позвонил мне раньше, чем я разрушил свою жизнь.
Если бы это случилось вчера вечером, глашатай прервал бы мой сон о том, как я проигрываю веломарафон каким-то детям на трехколесных великах. Если бы неделю назад – я бы не просидел до утра, перечитывая все записки, которые написала мне Эйми, пока мы были вместе. Если бы две недели назад – то глашатай прервал бы мой спор с парнями о том, что герои Marvel круче героев DC (а может, я даже предложил бы ему поделиться своим мнением). Если бы это случилось месяц назад, то, скорее всего, Отдел Смерти нарушил бы мертвую тишину, которая наступила после ухода Эйми; я тогда ни с кем не хотел разговаривать. Но нет, звонок раздался именно сегодня, когда я избивал Пека, после чего Эйми притащила его ко мне домой для очной ставки и Пек втянул во все копов, на полуслове оборвав мои похороны. И вот теперь я на сто процентов одинок.
Ничего из этого не случилось бы, позвони мне Отдел Смерти на день раньше.
Я слышу сирены полицейских машин и продолжаю крутить педали. Надеюсь, это не по мою душу.
Я еду еще несколько минут, а потом останавливаюсь между «Макдональдсом» и заправкой. Кругом фонари, наверное, тормозить здесь глупо, и в то же время, оставаясь на самом видном месте, можно неплохо спрятаться. Хотя это не точно, я же не Джеймс Бонд, у меня нет руководства по тому, как скрываться от плохих парней.
Черт, а ведь я плохой парень.
Но двигаться дальше я просто не могу. Сердце скачет на первой космической, ноги горят огнем. Нужно передохнуть и восстановить дыхание.
Я сижу на обочине у заправки, пахнет мочой и дешевым пивом. На стене рядом с насосами для велосипедных шин изображено граффити с силуэтами двух людей. Оба силуэта – как человек на табличке мужского туалета. Оранжевым баллончиком под ними написано: «Приложение „Последний друг“».
Ни хрена мне не дают прощаться по-человечески. Ни семью свою не обнял в последний раз, ни плутонцев. Черт, дело даже не в прощании. Мне не удалось поблагодарить людей за то, что они для меня сделали. Малкольма за верность, которую он столько раз доказывал. Тэго за то, как мы ржали над его сценариями к ширпотребным фильмам, типа «Клоун-стукач и карнавал судьбы» или «Змеиное такси», хотя сценарий «Доктора на замену» был вот просто отвратный, даже для ширпотреба. Фрэнсиса за его уморительные пародии на киногероев, от которых я ржал до посинения и умолял его заткнуться, так болела грудная клетка. Я вспоминаю тот день, когда Дженн Лори научила меня играть в солитер, не только чтобы я не кис, но и чтобы не скучал в одиночестве; день, когда все уже легли спать и мы круто поболтали с Фрэнсисом: он тогда сказал, что вместо стандартных комплиментов по поводу внешности нужно делать комплименты об индивидуальности – потому что «красивые глаза могут быть у кого угодно, но один-единственный человек может напеть алфавит так, что он навеки станет твоей любимой мелодией». Я вспоминаю Эйми – как она всегда оставалась со мной честна, даже теперь, когда отпустила, сказав, что больше в меня не влюблена.
Можно было бы еще обняться со всеми нашими фирменным плутонским объятием. Но теперь назад дороги нет. Может, не надо было сбегать. Наверное, побег усугубляет наказание, но подумать мне было некогда.
Я должен отблагодарить плутонцев. В своей речи на похоронах каждый из них говорил только правду. В последнее время я, конечно, наворотил делов, но я хороший парень. Малкольм и Тэго не дружили бы со мной, если бы это было не так, а Эйми не стала бы моей девушкой, будь я мразью.
Они не могут быть со мной рядом, но это не значит, что я обязан провести сегодняшний день в одиночестве.
Я ужасно не хочу быть один.
Встав, я иду к стене, на которой нарисовано граффити и висит засаленный постер с названием «Жизнь в моменте», что бы это ни значило. Я рассматриваю силуэты людей на логотипе приложения «Последний друг». После смерти моей семьи я клялся и божился, что умру в одиночестве. Может, так и будет, но то, что я остался один на Земле, не означает, что я не имею права на Последнего друга. Я знаю, что во мне живет хороший Руфус, Руфус, которым я всегда был. Может, Последнему другу удастся его обнаружить?
Я, конечно, не фанат торчать в приложениях, но и морду бить, честно говоря, тоже, – так что уже вышел из зоны комфорта. Я захожу в магазин приложений и скачиваю «Последнего друга». Закачка происходит нереально быстро, небось сожрала весь мобильный интернет, ну да пофиг.
Я регистрируюсь как Обреченный, заполняю анкету, загружаю старое фото из инстаграма – и готово.
За первые пять минут мне прилетает семь личных сообщений – и вот я уже не чувствую себя одиноким. Один парень, правда, затирает какую-то фигню о том, что у него в штанах лекарство от смерти, и, черт, я предпочту лучше смерть.
Матео
03:14
Я меняю установки профиля: теперь меня могут видеть только девушки и парни в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет. Люди старше больше не будут ко мне приставать. Делаю следующий шаг, и теперь связаться со мной могут только Обреченные, так что мне не придется иметь дело с теми, кому нужно купить травы или подогнать диван. Количество пользователей онлайн сразу значительно сокращается. Уверен, сегодня из Отдела Смерти позвонили сотням, может, даже тысячам подростков, но прямо сейчас в сети сидят всего восемьдесят девять зарегистрированных Обреченных. Я получаю сообщение от восемнадцатилетней девушки по имени Зои, но игнорирую его, когда замечаю профиль Руфуса, которому семнадцать. Мне всегда нравилось это имя. Я кликаю на его профиль.
Имя: Руфус Эметерио
Возраст: 17 лет
Пол: мужской
Рост: 178 см
Вес:
