что не сможет надолго здесь задерживаться и непременно погибнет, если не вернется в свою шкуру.
– Прошу, – шепнула она, – больше ничего не говори. Не вызывай у них подозрений. На Сул-Скерри есть смотритель маяка, и ему каждые три месяца доставляют еду на корабле. Сейчас как раз очередь «Кракена», и вы скоро поплывете туда. Ты должен сойти вместе с теми, кто будет нести провизию, и найти возможность поговорить со стариком наедине.
– Зачем? – спросил шелки. – Он один из нас?
Девушка из клана Серых Тюленей покачала головой.
– Прости, но я больше ничего не могу тебе сказать. Это его история, и ты услышишь ее, если сделаешь как я сказала. А пока веди себя скромно и кротко и тяни время до того момента, как появится шанс вернуть память.
С этими словами она изящно набросила на плечи свою шкуру и покинула корабль. Шелки чувствовал себя так, будто его разбудили от долгого сна, начавшегося в тот день, когда он очутился на пустом пляже, обнаженный и лишенный воспоминаний.
На следующее утро шелки выпустили из клетки. Он ни с кем не заговаривал, но держался тихо и покорно, и даже проницательный китобой искренне поверил в то, что его зять усвоил урок и больше не принесет ему позора.
Для нетерпеливого шелки дни в море тянулись медленно. Благодаря его промаху на охоте больше не было и речи о том, чтобы выучить юношу на китобоя. Он сидел на веслах, как другие матросы, и на него не обращали особого внимания.
Шелки это радовало, но его тесть был жестоко разочарован. Работа китобоя приносила деньги и уважение, и он надеялся, что муж его дочери унаследует от него эту профессию. К тому же отец Флоры поручился за юношу, а тот подвел его, и теперь самого китобоя избегали, потихоньку урезали ему паек, больше не давали лишнего одеяла. Поэтому он почти не заговаривал со своим зятем и смотрел на него с осуждением.
Шелки это ни капли не тревожило. Мало того: он не замечал неприязни тестя. Тем более что после разговора с таинственной незнакомкой в нем пылала горячая ненависть ко всему экипажу «Кракена», а особенно – Джону Маккрэканну, отцу Флоры. Все это чувствовали и обходили шелки стороной, только называли его за глаза Ионой и лежнем, пренебрегающим своими обязанностями и приносящим несчастье.
В самом деле, после того случая с затонувшей шлюпкой им больше не встречались киты, даже в тех водах, которые обычно кишели жизнью. Капитан обещал удвоить плату любому, кто заметит на горизонте фонтанчик кита, особенно если то будет полярный кит, но даже за гринду матрос мог получить двойное жалованье. Никому не удалось высмотреть добычу, и «Кракен» плыл дальше с бочками, наполненными всего на треть, и полупустыми котлами для вытапливания сала.
Три дня прошли впустую, и капитан дал команду плыть на север. Члены экипажа перешептывались о том, какой скудный им выпал улов на этой охоте и как мало они заработали за все путешествие. Разумеется, и в этом винили шелки, и не зря: девушка из клана Серых Тюленей предупредила все ближайшие кланы об опасности.
– Не падайте духом, – сказал капитан. – Наше плавание еще не подошло к концу. Мы встретим китов в северных водах, а если удача нам не улыбнется, наполним трюм тюленьими шкурами по пути домой. Их наверняка наберется немало с наступлением теплых деньков.
«Кракен» взял курс на север, и девушка из клана Серых Тюленей последовала за ним, легко разбирая дорогу. Все жители этих вод знали о Сул-Скерри, о маяке, построенном на камнях, и одном-единственном смотрителе – выходце из Народа, который так долго жил среди шелки, что сам уже не мог сказать, к какому племени принадлежит. О нем говорили, что он угрюм и нелюдим, а потому идеально подходит для своей работы. По слухам, смотритель бежал на маяк много лет назад, когда ему разбили сердце, и не желал никого знать, кроме разве что морских птиц, китов и шелки. И никогда с тех пор не покидал своего поста. Провизию ему доставляли проходящие мимо суда, и он покупал у них бренди, пиво, сыр и книги; все это старик запрашивал в значительных объемах.
На шхерах, как хорошо было известно морякам, гнездились буревестники, ту́пики и олуши. Здесь же обитали колонии тюленей и моржей, которых почти никто не тревожил. Особенно часто встречались киты и морские свиньи, а стаи сельди мерцали в воде серебром. Все эти жители моря могли принести команде «Кракена» много денег, и капитан был твердо намерен наловить столько, сколько его шхуна сможет унести.
В первую очередь он, конечно, заглядывался на китов – полярных и кашалотов. Их можно было найти дальше, за шхерами, и жир этих существ ценился на островах не меньше золота. Экипаж собирался поймать как можно больше китов, разделать их туши, извлечь жир и переложить его в бочки под палубой, чтобы затем продать на родных островах по самой высокой цене, какую только удастся набить. По крайней мере, таким был изначальный план, но из-за шелки затонула одна из охотничьих шлюпок, и теперь улов обещал быть вполовину меньше. Корабль плыл по водам, которые обычно кишели морскими обитателями, и капитан мрачнел с каждым днем все сильнее.
– Зря мы взяли Макгилла на борт, – ворчали матросы. – Разве может принести удачу человек без роду без племени? И на наших островах он чужак. Не стоило ему доверять. Выбросить его, что ли, в океан?
Шелки молчал и терпел, вспоминая про себя песни Серых Тюленей, песни клана, которому раньше принадлежал.
«Я верну свою шкуру, – думал он, лежа в постели, – и заберу свое дитя у Народа, и научу его плавать в волнах с дельфинами и китами, и охотиться на блестящую сельдь. Научу ненавидеть Народ с суши и никогда ему не доверять. И ни за что не сбрасывать тюленью шкуру – разве что для того, чтобы сыграть злую шутку с Народом».
Так он говорил с собой каждую ночь, но по мере того, как шхуна уходила все дальше на север, пылкая ярость шелки становилась холоднее и жестче. «Кракен» плыл навстречу зимней тьме, а девушка из клана Серых Тюленей следовала за ним, никем не замеченная.
Наконец «Кракен» достиг дальних шхер. Стало заметно холоднее, и в воде вокруг плавали льдины. Севернее все было сковано
