в моем понимании какие-то суровые санкции ко мне со стороны бывших колхозников. Я не прогулял не одного часа, трудился не хуже других, и за это получал свои деньги по заслугам. Оказалось, что и этот мой небольшой успех не прошел мимо их завистливого внимания. Этого хватило, чтоб меня срочно перевели в отстойную бригаду Буренка. Для меня это означало — конец…
Это решение бригадиров настолько шокировало меня, что я даже несколько дней не мог прийти в себя. Уверенный в своей полезности, я не принял меры подготовить себе запасного варианта с работой…
С месяц, я тупо вынужден был ездить с Выдубичей до станции метро «Лукьяновская». Откуда на троллейбусе в Оболонский район (что за Куреневкой и регбийным стадионом «Спартак»), достигая каждое утро аж остановки «Полупанова». Эту улицу, давшую название остановке, назвали в честь человека, который в гражданскую войну командовал флотилией, с Днепра обстрелявшей звонницу в Лавре. Где, на Макеевской улице, бригада, того же Буренка, подключала готовящийся к сдаче новый дом. Какое-то время я привыкал к новому месту работы. Здесь подобрались люди, считающие основной своей работой, установку муфт.
С утра они дружно отправлялись в ближайшую наливайку…
Сам бригадир носил очки с толстыми, диоптрическими линзами, что делало его сильно похожим на водолаза. Вот уж воистину: «у кого четыре глаза, тот похож на водолаза…»
Когда нам приходилось тащить кабеля, он всегда делал зверское лицо…
…Сделав здесь работу, бригада перебралась на Луначарского, к станции метро «Левобережная». Там тоже надо было подключать новый дом. Так и кочевал я с нею еще пару месяцев…
…Больше не хочется говорить уже о набившей оскомину работе, как и о том, что рабочий день у этих бригадников начинался с обязательного посещения близлежащих пивнушек. Сколько метров меди и алюминия ушло оттуда в пункты сдачи вторичного сырья?
Это были все высокооплачиваемые работники, с очень высокими разрядами… Им, в отличие от меня, платили достаточно хорошо…
И тем более не хочется рассказывать о бесконечных спорах с этим нелепым и злым полу-евреем, пытающимся что-то мне доказывать…Он-то, даже собственной работы тракториста толком не знал…
Теперь, когда на работу мне не надо было спешить, я начал заходить по утрам в Интернет-клуб «Матрица», — что находится в подвальном помещении на Шота Руставели, — и, поработав там с пару часиков над своим рассказом о Лавре, отправлялся на одну из двух станций метро: «Крещатик» или «Дворец спорта», — чтоб переехать оттуда на «Гидропарк»…
Стоя там, на высоком мосту через Венецианскую протоку, — долгое время наблюдал за рыбаками, таскающими перед мостом серебристую плотву.
В это время в темной проточной воде появлялись плавающие тела нудистов…
…Медленно загорался новый, неповторимый осенний день. Тихо осыпались листья с деревьев на Долобецком острове, как листки с календаря моей жизни…
Я родился осенью…
Скоро я снова стану еще на один год мудрее…
…Потом я набрал номер телефона, и позвонил начальнику охраны Окаевичу…
Начинался новый, творческий этап в моей жизни. Уже больше сопряженный из литературным процессом…
2007–2008
…Тогда я взял телефон, и набрал номер начальника охраны Окаевича.
Об этом человеке, на которого наложила неизгладимый отпечаток его предыдущая служба, досужие языки здесь правили разное. Все эти мнения я, рискну подвести к одному знаменателю: человек этот пользовался определенным и несомненным авторитетом. Загадочность ему обеспечивал тот ореол, который всегда окружал сотрудников СБУ; Служба безопасности Украины — обломок, доставшийся Украине от таинственной и закрытой организации, какой являлась когда-то советские органы госбезопасности — КГБ.
Окаевич успел поработать кагэбэшником.
Закрепить расхожее мнение помогала распространяемая начальством легенда о том, как в голове какого-то работающего на канаве бывшего колхозника, наблюдающего за путающимся без видимого дела невзрачным и плюгавеньким мужичонкой — с лысиной на всю голову, — вызрела неплохая идея (такое часто бывает!), самым энергичным способом повысить свою социальную устойчивость в этом коллективе, показав настоящую рабочую крутость: он реально отправил этого мужичонку за Можайский лес, чтоб якобы не путался у него под ногами, когда он, труженик, и гегемон, загорелся в работе! Услужливая молва, потом, доносила принятым на работу новичкам, что тому бедолаге, смело «пославшего начальника охраны Окаевича», не дали времени даже опомниться и доработать до конца смены, — срочно вызвали в офис, что в Вышгороде, где его уже дожидались документы в отделе кадров, а также остатки заработной платы (с учетом всех вычетов). Человек сгорел, как говорится, на своей работе!
Встретившись с начальником охраны в холле конторы (по его звонку), я нашел Окаевича именно таким, как доносила молва; он пригласил меня на собеседование.
Он был ограничен во времени, собрать на меня дополнительную информацию, фирма захватила огромный кусок территории — воинскую часть в 24 километрах по Житомирской трассе, между Милой и Капитановкой, — на охрану которой требовались новые люди. На ловца, как говорится, и зверь явился. Этим зверем — оказался я.
Сыграл свою положительную роль и мой бывший мастер, который, вернувшись с отпуска, начал собирать новую бригаду, неожиданно появился в холе, во время моего разговора с Окаевичем, и начал переманивать меня, предлагая золотые горы.
Если б не эта литература, к которой я был уже привязан по гроб жизни, и рвался в ее гавань, как спортсмены спешат к финишу, — я б, естественно, клюнул на его посулы. К Вильгельму я не пытал никакой неприязни. В эту охрану меня тянула только литература, и тогда я сказал Вильгельму, чтоб он немножко подождал. В это время к нам и подошел Окаевич. Они перетерли с Вильгельмом с глазу на глаз, и бывший эсбэушник растаял, — что на него совсем было непохоже, — он без особой проверки, уже на следующий день, отправил меня с двумя «западниками» принимать под охрану оставляемую вояками воинскую часть.
Вечером того же дня, я появился в кустах на берегу канала с бутылкой портвейна и «обмыл» новую ипостась. Работа охранника на этой фирме, обещала мне необходимое время для занятий литературой, условную крышу над головой и вполне приличную по тем временам зарплату. Я учился ценить любые успехи.
Сидя там, среди увядающих своими осенними уборами деревьев и кустов, попивая винишко с пластикового стаканчика, я вскользь наблюдал за юркими голавлями в прозрачной воде канала, и думал, что теперь все наладится в моей жизни. Я придумывал себе, как экономно буду тратить свое свободное время. Мне надо было, в первую очередь, полностью восстановить писательский архив, и в то же время, не останавливаясь, продолжить прерванный насильно недобрыми людьми свой литературный процесс.
«Это Бог так
