постарался, — думал я, — чтоб меня взяли охрану на эту фирму». Других объяснений своего чудесного превращения мне искать в тот тихий октябрьский вечер просто не хотелось. Услужливое воображение, подкрепленное влиянием вина, рисовало мне радужные перспективы на самое ближайшее время, обещая много приятных минут, проведенных за рабочим столом.
Уже на следующий день, я бродил среди сосен на новом участке. Я внимательно присматривался к новому месту обитания. Казарма, кухня, столовая, машинные боксы, подземные железные бункеры, разбросанные в сосновом бору вокруг воинской части… Все это внушало своими не детскими размерами. Генералы, которые основательно готовились здесь к прошедшей войне, без боя оставили военное имущество, в которое были втюханы колоссальные народные средства; теперь драпали по всему фронту, оставляя атакующим «буржуинам» богатые трофеи, в виде устаревшего имущества и жирных пядей земли. «Это же, сколько надо было сносить по нашим селам фуфаек, чтоб отгрохать все это? — Задавал я себе интересные вопросы, рассматривая потери народа. — Сколько надо было вылазить, таким же, как я, по всему Советскому Союзу в поисках руды в бытность свою геологом? Кому-то же, теперь, это все досталось?» Кое-где, уже были извлечены из земли небольшие бункеры, и, очевидно, тут же переправлены в вторчермет. При таком же скрупулёзном осмотре были обнаружены также и поврежденные кабеля, которые, очевидно, были отправлены в том же направлении.
Нетронутой оставалась, разве что, спрятанная в лесу и огороженная со стороны сел высоким железным забором территория самой воинской части, в которой дотягивало свой годичный строк до дембеля около двух десятков солдат, за которыми присматривал один майор.
Солдаты занимали помещение на первом этаже здания штаба; там, на самом низу, стояли их койки. Мы — охрана — заняли весь второй этаж. Поставили свои кровати, оборудовали кухню.
Начальник охраны нового объекта, — Бека, — лет под тридцать и неплохо сбитый молодой человек, добрался сюда на добитом до ручки, своем стареньком «Пежо», оборудовал себе комнатку, забрал в нее небольшой холодильник. С ним неотлучно находился невысокий пацанчик, Антон, которого везде таскал за собою, как свой хвост обезьяна, начиная с времен, когда работал в рыбоохране. Этот пацан исполнял при нем роль денщика и, одновременно, горничной… Как и подобает барину, Бека завел себе настоящего раба.
Потом он перевез сюда своего слепого отца, и назначил ему неплохую ставку. Если на других постах Окаевич платил своим подчиненным, вроде курам на смех, — то здесь, он, как потом выяснилось, ожидая своего родственника Витю, — мужа сестры, — назначил максимальную тарифную ставку. Потом, Бека притащил сюда своего больного пса.
Тощая, как велосипед, псина, без конца семенила по территории воинской части, наводя тоску. Собака, смешно, на поворотах заносила свой тощий зад. Бека пристроил ее на ситную пайку служебной овчарки. Больше, очевидно, перевозить сюда было некого: в Вишгороде оставалась только жена и двое еще малолетних детей. Бека, пару раз, привозил их в гости (не выдержал старенький «Пежо»). Испустив свой дух, автомобиль занял почетное место на плацу, прямо под окнами штаба.
Теперь, в ее внутренностях копались все, кто с трудом свечку отличал от карбюратора, — таких, даже здесь, нашлось много. Иногда, охранники пытались завести авто «с толкача». Аппарат лишь издавал какие-то невнятные звуки, но заводиться не желал. Бека, все это время, почем зря поносил французов. Это они, лягушатники, смастерили такую плохую машину.
— Что еще можно ожидать от этих жабоедов? — вопрошал Бека. И тут же делал однозначный вывод: — Из полезных вещей, французы придумали только менет…
Меня эта возня мало занимала. Надо было сваливать отсюда. Если бы не литература…
Здесь я нашел себе отменное место для литературных медитаций — перегороженный дамбой ручеек, образовавший среди леса небольшое чудное озерко, углубленное очевидно здесь земснарядом, с чистой глубокой и прозрачной водой, плавающей осыпающейся с окружающих его листвой на темной поверхности; излюбленное место для прогулок всех местных собачников. От воинской части к пруду вела добротная, укатанная дорога. Раньше, сюда, очевидно, ездили отдыхать военные чины: здесь же на берегу имелась надежно обустроенная купальня, туалет и достаточно длинный стол для трапезы.
Пока Бека копошился возле добитого до ручки «Пежо», я, прихватив с собою солдата, и пару бутылок пива, отправлялся в сосновый лес.
Сразу же, после приезда, нам первым делом удалось обустроить себе уютную кухоньку. Одну и комнаток, рядом со спальным отделением, мы очистили от мусора, прибили полочки для посуды, наклеили фотообои. Получился очень уютный кухонный уголок.
Я стряпал там. Пока, Бека с Антошкой, занимались авто.
Беке часто доводилось отлучаться в Киев; сдавать сессию в университете. Скоро, он поселил в своей комнате компьютер, который Антон приспособил для игр. Отец, пользуясь случаем, весь по старой советской привычке, корежил брошенное армейцами имущество, «добывая» винтики и шпунтики. Собранные, таким образом, детали он сортировал каждую в отдельную кучку!..
Скоро явился родственник Окаевича. После приезда Вити, все закрутилось с новой силой вокруг его персоны. Все связи, внутри коллектива, начали собираться по-новому…
Отработав три недели, я отправился на отгулы в Киев, приобрел за сотню баксов, бэушный ноутбук, и начал, наконец-то, серьёзное восхождение в литературу…
Вернувшись обратно, я нашел, что оставленный запас макарон, практически исчерпанным. Они питались ими целую неделю, пока не приехал тот же Витя и не организовал им жирную диету.
С этого времени, они питались одним салом, которого я терпеть не мог.
Они забрали холодильник в комнату Беки, наполнив его своими домашними харчами. Они вместе питались. Бека копил деньги на новую «Ниву»; наобещав «своей горничной», Антону, отдать поломанный «Пежо».
На пропитание, мне хватало опенок, которые я находил на территории части, поджаривая их на подсолнечном масле (часто угощая всех желающих). Расход в еде был минимальный, что очень нравилось Беке. Новую машину он купил себе — в полгода.
Витя, — муж сестры Окаевича, — крупный с виду мужик, — пасечника, — бывшим в бытность своей армейской службы лагерным вертухаем, принялся наводить свои жлобские порядки, — целеустремленно перетаскивая людей — от Беки на свою сторону. Начались мелкие, характерные для такой шайки, внутренние интрижки. Витя оказался обычным интриганом. Меня вся эта возня не занимала. В гробу я слышал его сказки о полезности домашних пчел и своих лагерных подвигах, которые он пытался мне навязывать. Большинство растений, как известно, опыливается дикими пчелами, которые работают в одиночку. А о лагерных делах и овчарках, я начитался еще у Довлатова, книгу которого, я таскал за собою.
Как-то на досуге, я попытался читать Вите некоторые рассказы вслух.
Витя не стал слушать, и сделал правильные для себя выводы по этому поводу: он начал жаловаться всем, что
