что касается жены, то весь дом открывал окна, когда Рауф приходил с работы.
Сначала он долго кушал, а потом Джемма долго кричала:
— Не истязай! Ты невозможный! Больно! Сволочь! Негодяй! Люблю тебя!
И ее можно было понять, ведь росту в этой пигалице было сантиметров сто пятьдесят, а амбал, он и есть амбал.
А после долго играла на рояле, и, надо сказать, чудесно играла. Шопен, Моцарт, Чайковский, Брамс мгновенно оживали под ее быстрыми пальчиками. Весь наш дом, говорю, очень полюбил классическую музыку.
Однако недолго длилась эта идиллия. Рауфа зарезали в пьяной драке, и Джемма еще более похудела. Ведь раньше в Советском Союзе годами и десятилетиями не было войны, но людей все равно убивали. Похудела еще больше Джемма и совершенно опустилась. Нечесаная, грязная, дурно пахнущая, она слонялась по двору, не произнося ни слова. И вечерние концерты ее тоже прекратились.
Тем более что из деревни, откуда родом был Рауф, под предлогом горя и похорон нагрянули родственники, человек пятнадцать, да так в квартире Джеммы и остались. Было из них взрослых мужиков человек пять, три женщины, остальные дети. Как они там все помещались — неизвестно, но люди тех мест привыкли к скученности. По их мнению, люди днем должны работать, а ночью спать все вместе на полу, на ковре. Мебель, кровати — все это лишнее. В деревне нет мебели, и все чувствуют себя отлично.
Приезжие и в городе устроились тоже отлично. Мужики подрабатывали, как Рауф, на рынке, бабы приторговывали, чем Бог послал, деточки за небольшие деньги оказывали услуги соседям. Например, вставали вместо них по утрам в очередь за свежим хлебом и терпким сыром. С продуктами в стране становилось все хуже и хуже. Кроме того, они потихоньку стали приторговывать принадлежащей Джемме мебелью. А поскольку им было неудобно, что она это видит, то они поместили ее в сумасшедший дом для ее же пользы, чтобы она не плакала по ночам, опускаясь все ниже и ниже. Примерно раз в месяц они забирали Джемму домой — люди же все-таки, не звери, но через день-другой аккуратно доставляли ее обратно в психушку.
Помню, старинный резной шкаф они продавали, спуская его с третьего этажа на толстых веревках. А вот с тем самым знаменитым роялем «Москва» производства комбината музыкальных инструментов «Лира», весом около 400 килограммов, деревенские прокололись. Не удержали рояль на толстых веревках, и он рухнул с высоты второго этажа, разбившись вдребезги.
И неизвестно чем бы закончилась жизнь Джеммы в СССР, если бы она не уехала из этой страны задолго до того, как она стала Россией и множеством других государств вроде Азербайджана, Армении, Белоруссии, Грузии, Украины.
Тетка у нее обнаружилась во враждебном тогда советскому народу государстве Израиль, сестра певицы Эстер. Она туда племянницу и увезла. Навсегда. Случилось это под Новый год, а в каком году — точно не помню. Точно, что до Афгана и Олимпиады-80, но возможно, что и сразу же после шестидневной войны евреев с арабами 1967 года.
— Это, что ли, и есть твое святочное чудо, что тетка под Новый год вызволила племянницу из советского фараонского плена? Или ты победу евреев в шестидневной войне считаешь чудом? Так это действительно было чудо, но совершенно не святочное, потому что война была в июне, нужно знать чужую историю, чужой истории не бывает, — разворчался Гдов после длительной паузы.
— Нет, милый! — медленно возразил временно не работающий москвич Хабаров. — Чудо заключалось в том, что какая-то сила привела бесноватую в первое же Рождество по ее прибытии на Святую землю в Храм Гроба Господня, где дочь мусульманина и еврейки уверовала во Христа, ибо пролился на нее горний Божий свет и в одночасье вернулись к несчастной здоровье, разум, красота. Ты не поверишь, но она вновь стала ласковой и доброй, как в детстве. Способная к языкам, она быстро выучила иврит и теперь уже много-много лет живет на севере Шаронской долины в городе Хадера, учит детей языкам и музыке, гуляет с ними по берегу Средиземного моря, о чем мне рассказали во время ностальгического визита в нашу преобразованную преобразованиями страну мои товарищи детства из южного города Б., ныне граждане дружественного нам государства Израиль. Ее все уважают и любят, хоть она и христианка. А вот замуж она так и не вышла, целиком посвятив себя другим людям. Да ты спишь, что ли, на ходу? — вдруг напрягся он.
— Что ты, друг! Это я просто закрыл глаза от волнения, вызванного твоим святочным рассказом с хорошим концом, — живо отозвался бывший сибиряк, а ныне тоже москвич литератор Гдов.
И зачем-то добавил:
— Эти глаза не солгут.
Приятели долго смотрели друг на друга. Медленно оседали новогодние снежинки, доказывая своей дивной красотой, что жизнь все же не всегда подлая, скорей всего — вечная. Смеркалось. Новогодние дни короткие.
Гораций, в мире много кой-чего, что…
W. Shakespeare, Hamlet.
Пер. Б. Пастернака
Идет автобус на Сан-Луи,
а из окошек … …
Фольклор
2008 год. Подошел официант, вежливо склонившись, всем своим видом излучая доброжелательность, радушие.
Писатель Гдов тогда сказал:
— Так. Для начала — полдюжины устриц Белон, два раза. И — ассорти сыров, как там у вас написано — «Бри де Мо», «Камамбер», «Шевро Сэн Мор». Суп из морепродуктов, приготовленный по рецепту испанских моряков. Годится? — обратился он к Хабарову.
Безработный Хабаров молчал.
— Годится, — подтвердил Гдов. — Горячее… Что бы взять на горячее? Филе оленя, что ли, приготовленное в прованских травах с гранатовым соусом? Или стейк «Гауди» из отборной испанской телятины с помидорами «Черри»?
— Лучше стейк, — сказал Хабаров. — Там мяса на 80 граммов больше. Стейк с картошечкой.
— Картофель по-африкански: запеченный на гриле молодой картофель с салатом из красных помидоров и лука, — пояснил официант.
— Годится, — не возражал Гдов. — Стейк так стейк. Две штуки с гарниром по-африкански. Авось, последние зубы не обломаем, — пошутил он.
— Десерт будете заказывать? — чуть-чуть напрягся официант. Почему? С чего бы это ему напрягаться, когда все сто раз было обговорено?
— Десерт мы заказывать будем потом. Или не будем, — широко улыбнулся Гдов.
— И устриц я тоже не хочу. Возьми мне лучше салат какой-нибудь, какой есть, — добавил Хабаров.
— Теплый салат с дарами моря: тигровые креветки, гребешки, брокколи, молодая спаржа, стручки гороха, кенийская фасоль, трюфельный соус? Салат из дикого сибаса с зелеными листья щавеля плюс миндальный орех и кунжутный соус? Или салат ординарный — листья, редис, помидоры, стебель сельдерея, соус «Айова»? — перечислил официант.
— «Айова», — угрюмо отозвался Хабаров.
— Плюс
