доме осталась только Гарриет, с нее и спрос.
В руке ее уже был флакончик со смертоносной жидкостью. Искра уверенно шла к Болеславе Гордеевне. Так же уверенно она открыла дверь ее спальни. Ну и все, уверенность ее моментально дала деру, как только Искра увидела то, что происходит внутри. Миссис Монтемайор молча лежала в той же позе, в какой ее оставила Гарриет. Найда была рядом, скулила, положив голову на протянутые вперед лапки.
– Бабушка?..
Боже, сколько крови! Откуда… как… почему?! Искра все стояла на месте, точно приросла к полу, слишком часто дышала, тряслась. В тяжелейшем состоянии она находилась. Это была та разновидность страха, при котором человек не помнит себя, не может пошевелиться, крикнуть, да просто моргнуть. Потом вдруг Искра услышала свой голос, но это был голос из ее памяти:
– Папа!
Только это она и смогла сказать, когда ее бездыханного отца забирали люди в белых халатах. Усталость, недовольство и немного сочувствия к бедной девочке-цыганке промелькнули на лицах врачей. И тоже было много крови! Ее платьице было в крови и папа весь… Может, вид крови, вся эта болезненная атмосфера и заставили ее опомниться? Все то, что Искра испытала, потеряв отца, все то, с трудом забытое, но все еще живущее в ней, накрыло ее, ввергнуло в бездну беспросветного горя, пришедшего в ее жизнь вместе со смертью Лари. Она залилась горькими слезами.
– Бабушка! Бабушка!
Искра бросилась к Болеславе Гордеевне. Свободной рукой перевернула ее на спину, чтобы понять, где расположена рана. Та рука, что до сих пор держала яд, полезла в карман, оставила внутри флакончик и захватила засунутый в тот же карман телефон.
После трагедии с отцом Искра долго размышляла: могла ли она помочь ему? Она перечитала много медицинской литературы, вызубрила первую помощь при ранениях. Только вот зачем она это вызубрила, не понимала. Ведь уже поздно. Папа умер! Если бы Искра вовремя спохватилась, сделала все, что требуется в подобных случаях, то отец не истек бы кровью, смог дотянуть до прихода врачей… Теперь же, вся эта накопленная, бессмысленная, казалось бы, информация пригодилась Искре.
– Так… ранение боковой стенки живота. Для того чтобы минимизировать риск дальнейшего кровотечения, необходимо уложить пострадавшего на бок. Рана должна быть вверху, – говорила Искра и одновременно выполняла проговоренные манипуляции. – До приезда «Скорой помощи» нужно наложить асептическую повязку. – Она кинулась к одному из стоявших у стены шкафчиков, нашла аптечку.
Гарриет вошла в спальню хозяйки, когда Искра заканчивала перевязывать рану. Мисс Клэри была в полной уверенности, что графиня за время ее отсутствия отчалила в мир иной, и месть за то, что та не упомянула свою помощницу в завещании, стало быть, успешно завершена.
– Искра?.. Ты же должна быть в «Греджерс»?
Обе пребывали в безграничном удивлении. «Почему ее больше удивило то, что я нахожусь здесь, а не то, что произошло с бабушкой?»
– Болеслава Гордеевна ранена, – сказала Искра, с растущим недоверием взирая на мисс Клэри.
– Я знаю… Я как раз искала телефон, чтобы вызвать «Скорую».
– Я уже вызвала.
– Да? Вот и отлично! Вот и молодец! Ой, я в таком жутчайшем шоке нахожусь сейчас. Ничего не соображаю… – голос ее действительно дрожал от напряжения и страха. – Судя по всему, сюда проникли воры! Сама убедись, тут кто-то шарился… – Гарриет обвела беспокойным взглядом комнату, на Искру поглядела, потом на миссис Монтемайор и спросила осторожно: – Она еще… дышит?
– Я не знаю… почему она… почему так… я не… не знаю, – говорила Калли испуганным шепотом.
– Тебя заело, что ли?! – гаркнул Инеко.
«Бьюик» несся с поразительной быстротой. Инеко был за рулем, Савьер сидел сзади вместе с Калли, постоянно оборачиваясь, чтобы убедиться, нет ли за ними «хвоста».
– Как же мы встряли-то, а! Вот «повезло» мне связаться с такими идиотами! Что это было? Подстава намеренная или очередной прокол?! Ладно, с этой Лысой башкой потом разберемся, как отойдет, но ты, Савьер! За каким членом ты пальнул в бабку?!
– Это получилось рефлекторно, – виновато отозвался Бейтс.
– Ах, что ты говоришь! Рефлекторно, сука! Охерительные у тебя рефлексы, однако!.. Молите бога, чтоб бабка скорее померла. Эта мелкая дура назвала твое имя! Бабка ничего не видит, но наверняка отлично слышит! Мы в жопе!
Инеко еще долго истерил и чихвостил всех вокруг, Бейтс в ответ мямлил нелепые оправдания и пытался поднять настроение главарю напоминанием о том, что они все-таки уехали не с пустыми руками. С тем награбленным им теперь открыты любые дороги. С Калли же в один момент произошло нечто странное. На некоторое время она позабыла о том, что случилось в Уортшире, и думала о не стоящих особого внимания вещах. Например, о погоде. Тучки вон собираются, вероятно, будет дождь, и это обстоятельство противоречит безосадочному прогнозу. Синоптики – неисправимые обманщики… Еще Калли вдруг вспомнила объявление, что увидела на рекламном щите у «Кэнди Грэдди» позавчера. В объявлении том говорилось о пропаже старенького пекинеса. Интересно, нашли его или нет? «А что маме привезти завтра в клинику? Она вроде что-то говорила про неспелые бананы. Именно зеленые, твердые. Черт, нужно было уточнить у доктора Кембри, можно ли маме такие бананы!»
Вот о чем думала Калли весь путь до Голхэма. Нервная и громкая болтовня парней не представляла интереса для нее. Они ведь изо дня в день о чем-то спорят, покрикивают друг на друга, какое ей дело до этого?
Инеко подъехал к дому Калли.
– Пока, – тихо, совершенно обычным своим голосом сказала она и вышла из машины.
– Поговори с ней. Уж ты по ушам ездить умеешь. Смекаешь ведь, что девка теперь опасный свидетель? – начал вдруг Инеко.
– Калли не станет трепаться, будь спокоен.
– Поговори с ней, остолоп! – взорвался главарь. – Она может проговориться… РЕФЛЕКТОРНО. Баба же.
Бейтс все-таки отправился за Калли, остановил ее.
– Скажи хоть… как ты?
– Я нормально.
Голос и лицо ее будто принадлежали разным людям. Савьер глядел в лицо человека, во взгляде которого глубокая скорбь подружилась со смертельным страхом, и слушал голос обычной девчонки, довольной тем, что к ней обратился красивый парень. Он мягко придерживал ее за плечи, еще пристальнее воззрев на нее.
– Я не хотел этого делать, – сказав это, Савьер отметил, как дрогнула ее нижняя губка, как глаза ее стали шире. В это мгновение она все вспомнила. – Стараюсь держаться при Инеко, но силы мои угасают. Мне очень тяжело. Вряд ли вывезу.
Калли вдруг закрыла лицо руками, затряслась, закачала головой. Душой она до сих пор была в том поместье, в той спальне. Глаза ее все еще смотрели
