Ознакомительная версия.
Военная служба на Камчатке тем интересна, что разнообразна: сегодня ты патруль, смотришь город, людей, завтра-в карауле, послезавтра — в порту, на разгрузке парохода.
Моей патрульной группе предстояло шагать до хлебозавода и обратно. Дорога шла мимо кладбища, затем мимо молодежного с-бщежития, где жили девушки — работницы хлебозавода и рыоачки из порта. К ним частенько заглядывали солдаты и гражданские пареньки. Бывали и драки.
Нам достался "горячий объект", как выразился комендант.
Победав я снова направился по маршруту.
В 22.00 заходим в общежитие.
Большая комната. Посреди стол. В воздухе дым. Молодой солдат сидит на табуретке. Рядом-рослая, красивая девушка.
Проверяем документы у солдата. В увольнительной записке сказано, что он уволен до 22.00.
— Товарищ солдат, идите немедленно в часть!
Солдат одевается.
Вы хоть сами-то останьтесь, — шутит девушка. — А то вот возьму да не отдам парня!
И она встает, рослая, плечистая, с крепкими руками.
Мы, тепло простившись с нею, уходим.
Идем по темной улице, а перед глазами у меня комната общежития и эта девушка, которую мне почему-то жаль.
* * *
Морской порт. Огромные склады. Алеют флажки на портальных кранах. Снуют по дороге грузовики.
У пирса грузовые суда, еще дальше на рейде маячит пассажирское судно: ждет, когда можно будет пришвартоваться. Светятся огоньки на мачтах кораблей, в окнах домов, у складов. Город отходит к сну, но в порту кипит жизнь.
Мы разгружаем ящики с продовольствием.
Кран поднимает сетку с ящиками. "Майна! Майна!" — доносится голос, и сетка, дернувшись, опускается к земле, здесь ее мы и подхватываем.
На ящиках написано: "Не кантовать! Осторожно!"
Подумаешь, не кантовать, кантуй, хлопцы, работа быстрее пойдет! восклицает Котик.
Подзываю его и делаю ему предупреждение, ин стоит, опустив голову.
Вторую ночь подряд не спим.
— Разрешите перекур сделать, товарищ лейтенант? — спрашивает сержант Котельников.
— Перекур десять минут!
Котик, закуривая, шутит:
— Молитва солдата: упаси меня, господи, от подъема раннего, от отбоя позднего, от рюмки с недовесом и от старшины Рамзеса.
Солдаты смеются, Они любят Котика за его веселый нрав, но осуждают за лень.
Сам Котик признается:
— Лень раньше меня родилась!
Незаметно прошло время, уже два часа ночи.
Мне хочется спать, голова тяжелеет, ноги не идут, но я знаю, что если уйду отсюда, солдаты тоже улягутся спать.
Превозмогая сонливость, кричу:
— Кончай перекур!
Понимаю, что люди устали, беру ящик и вместе с Котиком кладу в штабель.
Один, второй, третий. Котик работает энергично. Озорно посматривая на меня, говорит с участием:
— Вы, товарищ лейтенант, приберегите силы для жинки. Она вас ждет небось. Уж мы сами ящики разгрузим. — И добавляет:- Здесь наш демобилизованный сержант Миль работает грузчиком.
— Ну и как-доволен?
— Доволен, он и получает прилично! Здесь платят хорошо, а общежитие-бесплатно. Правда, тут спирт везде продают, можно без последних штанов остаться и домой не уехать!
— Миль, тот не пьет, но в карты здорово режется, чуть не всех здесь обыграл! — говорит Котельников.
Я направился к дежурному. Вернулся — Котика нет!
— А где же Котик? — спрашиваю сержанта.
— Пошел к Милю, наверно.
— А разрешение он у вас спрашивал?
— Нет!
— Разыщите его! — приказал я и другим тоном добавил: — Что же вы, хлопцы, с Котиком думаете делать? Вы работаете, а он шатается!
Прошел час, пока появился Котельников и захмелевший Котик.
— Где был?
— У Миля, товарищ лейтенайт! — заплетающимся языком начал Котик.
— Перекур десять минут. С вами. Котик, будут товарищи говорить! объявил я и пошел к пирсу,
Часы показывали четыре утра. Светлело. Уже были видны сияуэты судов, словно спящих далеко на рейде.
С моря подул свежий ветер.
"Что же мне делать с Котиком?"
Я знал, что заветной мечтой его было стать шофером, но на курсы шоферов посылали только лучших солдат.
"Заинтересовать человека!" — мелькнула в голове мысль.
Десять минут прошло. Иду к солдатам.
— Рядовой Котик! — позвал я. — На курсы шоферов хотите?
Кйтик посмотрел на меня с недоверием:
— Да вы меня не пошлете, я знаю!
— А если пошлю?
— Да не пошлете!
Пошлю, если грехи свои не молитвой замолишь, а делами!
Вот тогда и пошлю.
Глаза Котика сверкнули.
— Ну, так как служить-то будем дальше? Это я говорю для перспективы твоей. А вообще-то служить надо при всех случаях хорошо. Ведь не мне служишь и не комбату.
— Я понимаю! — потупившись проговорил Котик.
Ладно, посмотрим. А за сегодняшний поступок два наряда вне очереди!
— Слушаюсь, товарищ лейтенант! — и Котик бойким шагом пошел к товарищам.
Заревели утренние гудки. Идут на работу люди. А мы поедем отдыхать.
"Скорее спать!" — единственное желание. Машины катят нас по просыпающемуся городу. Поднимается солнце.
Приятно прийти домой усталым, с ощущением полезности своего труда.
Дома тепло. Надя готовит завтрак. Но есть не хочется. Скорее спать!
Засыпая, вижу огромный, ползущий вверх портальный кран, в ушах звенят гудки пароходов.
Вспоминаются слова Котика: "Вам хорошо, товарищ лейтенант, вы придете домой, с жинкой согреетесь, а нам на жесткую койку!
Эх, когда меня Маруся прижмет?!"
* * *
Зима на Камчатке наступает в два дня. Дороги засыпает снегом.
Расчищать дорогу надо всю зиму, пока снег. Больше снега, больше кидать. В результате дорога напоминает узкий тоннель без крыши.
Папаха Ворожейкина показалась и тут.
— Ну как, хлопцы, не надоела вам еще лопата русская, образца 1898 года? — спросил он Котика.
— Солдату не привыкать к лопате, товарищ полковник!
— А я вас обрадовать хочу: к нам поступили новые снегоочистители. Завтра один будет на дороге проходить испытание. А нука, покажи лопату! полковник взял ее у Котика. — Да она штыковая! Разве ею можно снег чистить? Товарищ лейтенант! — обратился полковник Ворожейкин ко мне. Замените лопаты штыковые на совковые!
— Не хватает их, товарищ полковник!
— А на складе были?
— Нет там!
— Зампохоза ко мне!
Явился зампохоз.
— Как, товарищ интендант, есть у вас на складе совковые лопаты?
— Только НЗ, товарищ полковник!
— Выдайте!
Дует норд-ост. Мокрые снежинки колют щеки, забиваются в уши, щекочут ноздри. Кругом темно. Мы выехали на зимние учения и заняли высотку. Я получил задачу от командира батареи:
проложить двухпроводную связь между огневой позицией и наблюдательным пунктом.
— Смотри, людей поодиночке не пускай! — напутствовал меня комбат Ардамасцев. — Сам иди с отделением связи. Когда связь проложите, займешься разведкой.
Задача поставлена, и как неохота выходить из теплой обжитой палатки, где трещат дрова в печке и сидит комбат за картой, покуривая трубку.
Выхожу, ветер сбивает с ног, но иду в палатку связистов.
Они тоже используют каждую свободную минуту: кто прикорнул, кто воротничок пришивает, кто жует сухарь. Печка урчит, на ней котелок со снегом — будет кипяток, значит, и чай будет!
Сейчас я скажу им, что надо идти прокладывать связь. Я заранее знаю, что подумает и скажет каждый из них. Мне жаль выводить их в такую пургу, но таков приказ.
Я сажусь у печки, закуриваю цигарку из моршанской махры, дым идет под потолок. Эх, черт, до чего приятно! А за палаткой воет пурга.
Солдаты чуют: раз я долго молчу, значит, что-то скажу неприятное.
— Ну, вот что, хлопцы, получил приказ, проложить связь с КНП на огневую.
— В такую погоду!.. Куда там!.. — начал, как всегда, Котик.
На то ты и солдат? — строго оборвал его сержант Котельников. — . А связь мотать-дело привычное.
Люди зашевелились.
— Тянуть будем через дорогу, а потом на озеро. Идти всем вместе, никому не отставать?
Солдаты и сами знают, что в одиночку в пургу ходить нельзя.
Выходим по одному, строимся в колонну, друг за другом, и марш. Так, гуськом, идти лучше, правда, первому достается.
Волей-неволей, а первым пришлось идти мне. Я отвечаю за людей, на меня они смотрят. Последним идет Котельников. Он должен смотреть за людьми, чтобы никто не отстал, я же прокладываю курс.
Снежная буря сбивает с ног, крушит, обжигает. Требуется огромное усилие, чтобы сохранить равновесие и отражать неистовый натиск снега и ветра. Все круто смешалось: лютый холод, шквал, вой. Ни земли, ни неба-кромешный хаос. Пробиваемся на дорогу, ее узнали по буграм, самой дороги не видно. Ноги проваливаются в рыхлый снег. С трудом вытягиваем их и меряем и меряем снежное пространство.
Котик шел вначале легко, а сейчас согнулся, приуныл. Катушки тяжело повисли на плечах. Но он, хоть и ворчит, а дело делает:
Ознакомительная версия.
