переспросил папа.
– Об Иде, конечно. Мы не расстались. Просто сейчас все довольно сложно… Дело в том, что она никак не может мне простить одну вещь. – Он повернулся ко мне. – Может, это повредит моей репутации, но я вам скажу. До того как я встретил Иду, я был увлечен другой девушкой. Вернее, я был сильно влюблен в нее, причем много лет.
– Так бывает, – вставила мама.
– В начале наших с Идой отношений… то есть довольно долго… иногда мне казалось, что… что, в общем…
– Что ты все еще любишь ту девушку, – зачем-то подсказала я. – И не только казалось.
– Ты по-прежнему с ней встречался, – осенило папу.
– К сожалению. Ида об этом знала. Я все время пытался ее забыть – не Иду, конечно, а ту… но как-то все не получалось… А сейчас это позади. Я многое для себя понял. Каждый может ошибаться, разве нет? Главное – вовремя осознать…
– Боюсь, что никакое осознание тебе не поможет, – сообщила я с почти неподдельным сожалением. – Я не воспринимаю наши отношения всерьез, и вряд ли это изменится.
– Зато я воспринимаю. Мне кажется, я вл… я л…
Не может быть. У меня по коже пробежал озноб. Только не это. Похоже, он серьезно.
– Тебе опять кажется? – вмешался папа.
Не знаю, как бы я вела себя на месте родителей, но думаю, я не стала бы ворошить все это. Скорее под каким-нибудь предлогом оставила бы нас одних. Но, похоже, они чувствовали себя полноправными участниками этого спектакля и даже не думали удаляться со сцены.
Мама с беспокойством смотрела то на меня, то на Стаса.
– Мне не кажется. – Стас взял чашку, но, передумав пить чай, поставил ее обратно на блюдце. – Я… мне не кажется.
– Ты не обязан сейчас все это объяснять, – с нажимом проговорила я.
– Нет. Я хотел бы. Я… по-моему, я… думаю, можно…
– Хороший комментарий, а теперь предлагаю сменить тему.
– …начать все сначала. – Стас отважно поднял взгляд на меня. – Мне неловко… я какой-то… сам не свой… мне как-то даже… жарко. Ида, я все время думаю о… я когда слышу тебя, когда вижу тебя, у меня все… переворачивается… и я не хочу, не могу ни о чем думать, но все равно… в голове все так путается… все так сложно. Понимаешь?
– Как трогательно, – прошептала мама, тем самым, кажется, вдохновив Стаса на еще более бессвязное продолжение:
– Знаю, ты не… тебе это не особенно… поэтому я… не хочу, чтобы ты… просто я начинаю видеть тебя…
– Замечать, – подсказала я хладнокровно.
– Замечать, – покорно повторил он, – и все, что я вижу, я… меня очень…
– Какая глупость, Стас, – не выдержала я. – Все, что ты можешь видеть, это мое неизменное равнодушие к тебе и ко всему, что ты делаешь. Только на этом все и держится. Иначе я давно сошла бы с ума. Ты меня не знаешь – даже я тебя знаю лучше, потому что ты хотя бы был со мной откровенным.
Он униженно закивал, будто раб, которого хозяин приказывает высечь розгами за серьезный проступок.
– Да, твое равнодушие, твоя холодность, даже твой эгоизм… и твоя жизненная философия… все это манит меня как магнит. Может, я мазохист?
– Ты точно мазохист. Это я поняла давно. И сейчас тебе позарез нужно нырнуть из одной одержимости в другую – только тогда ты будешь чувствовать себя в своей тарелке. А настоящая одержимость возможна лишь тогда, когда ее объект постоянно тебя отталкивает. Именно поэтому тебя тянет ко мне. И мне тебя жаль. Но я в этом участвовать не хочу.
Внезапно я заметила, что родителей уже нет на кухне. Когда они успели уйти?
– Ты не понимаешь. Я перед тобой весь распахнулся, а ты не видишь, – в отчаянии продолжал он. – Не слышишь меня… не веришь… ну хочешь, я на колени встану?
– Душераздирающая была бы сцена, но главные свидетели покинули спектакль, – сообщила я.
– Думаешь, все это ради них? Нет.
– С утра ты говорил, что я права и не стоит сейчас пытаться расставить точки над «i»…
– Ну да, я соврал, чтобы ты расслабилась. Знаю, выяснения отношений тебя напрягают.
– Тогда зачем ты все это сейчас затеял?
– Вообще-то, затеяла ты.
– Я придумала, как выкрутиться из нежелательной ситуации, а ты внезапно вплел сюда свои чувства, про Аллу вдруг рассказал – превратил все в какую-то… сентиментальщину.
– Прости. Я не собирался. Даже не знаю… я даже не знаю. – Стас беспомощно развел руками.
– Я смотрю, когда доходит до чувств, ты становишься дико косноязычным. А о чувствах к Алле ты мог рассуждать долго и цветисто. Странно, да? – заметила я.
– Говоря ей о любви, я тоже мялся и блеял, – внезапно рассмеялся он. – Может, дело в том, что сейчас я признаюсь тебе лично… смешно получается, правда? Ты прости. Я сам обескуражен всем этим, но в последнее время меня не оставляет ощущение, что я попал в водоворот и меня засасывает все глубже.
– Выбирайся, пока не поздно, – посоветовала я.
– Поздно, мне кажется, – сокрушенно отозвался он. – Я… это… это кошмарно. Это… вообще не знаю, как…
Его сбивчивые речи сковывали меня. Мне казалось, будто мне не оставляют выбора: только принять эти слова, эти чувства, как же иначе? Безысходность. Я решила, что, как ни прискорбно, пора подводить черту.
– Ужасно обидно, что все так обернулось. Мы могли бы общаться и дальше, но раз так, нам лучше перестать видеться. Если только ты не совладаешь с собой.
– Прости… – покачал головой Стас. – Буду честен: боюсь, я сейчас на это не способен.
– Хорошо. Тогда… сам понимаешь.
– Хочешь, чтобы я ушел… прямо сегодня? Сейчас?
– Тянуть смысла нет, – неумолимо отозвалась я.
– О-ох, – произнес он таким тоном, будто его мучила зубная боль. – Ладно… ладно. Извинись за меня перед родителями. Или лучше я сам…
В какой-то момент я даже не поверила, что он действительно встанет и уйдет, но он и правда это сделал. Из коридора послышались голоса родителей, потом хлопнула дверь.
– Он тебя очень любит, – вернувшись на кухню, сообщила мама тоскливо.
– Но это твое дело, – вставил папа, заходя следом. – Давайте доедим пирог.
Часть 2. Теплый источник
Глава 1
На следующей неделе я справилась с зачетами и занялась новогодними подарками. Маме купила красивый кулон, папе – теплый свитер. Пришлось еще подыскать подарок Жанне, потому что она сказала, что зайдет ко мне в первых числах января. Посмеиваясь, я выбрала для нее симпатичный маникюрный набор – пусть хотя бы задумается, для чего он нужен.
Новогоднюю ночь я провела с
