уже за аулом, а живой коридор из людей будто передвигается вместе со мной. Только не совсем в том порядке, что прежде. Наконец, и музыка обрывается – словно по команде. Вдруг замечаю, что стою перед сооружением из самана. Прежде его здесь не было. Точно не было. Еще вчера не было. Небольшой квадратный дом, заканчивающийся башенкой. Даже в глазах старух, в их странно спешных движениях замечаю смущение: будто совершают они что-то нехорошее, что надо как можно быстрее закончить и забыть. Меня вталкивают внутрь саманной башни, почти в темноте тащат еще куда-то. Яма в полу, точнее в земле. Одна из старух, самая маленькая и прыткая, прыгает в нее и протягивает руки ко мне. Осторожно, но неотвратимо меня подталкивают к ней. Старуха подхватывает меня, ловко и расторопно усаживает на деревянный настил. Сама тут же выпрыгивает из ямы. Слышу, как спешно удаляются другие женщины, последней шаркает та, что усаживала меня в яму. Держу голову вверх – вижу полоску света. Слышу, как тихонько постукивают – будто укладывают стену из саманного кирпича. Стук. Еще стук. Еще и еще. Вот это повторяется: стук, еще стук, еще и еще. С каждым тактом стука полоска свет все истончается, уменьшается. Света уже почти нет. То скорее память о нем. Стук. Еще стук. Еще…
Стало тихо. А вместе с тишиной наступила и тьма. Полная тьма. И вдруг начинаю понимать, где я. Недавно с ребятами мы были на кладбище. Меня еще угораздило провалиться в какую-то яму – там сидел спеленатый покойник. А может, мне только от страха привиделся мертвец. Может, это только по рассказам ребят представилось все это – в том числе пиалы с едой и питьем, стоящие перед умершим. Вот где я. Осторожно протягиваю руки в темноте (с рождения панически боюсь ее). Больше всего не хотелось наткнуться на какую-нибудь пиалу. Может быть, я все же не в могиле. Так и есть. Руки натыкаются на чашу. Невыносимо захотелось пить. Какой странный вкус у этого незнакомого горького напитка. Допиваю до последней капли. И вдруг вспоминаю слова апы: «Чтобы ни произошло, ничего не бойся!» И точно: бояться не надо. Только снова хочется спать. Странный сон. Сижу. Не хочу даже растянуться по длине могилы и лечь. Послушно сижу в том положении, в каком меня оставили, и засыпаю с открытыми глазами. Но глаза до конца не закрываю. Чувствую – чувствую: скоро, уже совсем скоро появится здесь апа и спасет меня.
Так проходит целая вечность. И вдруг действительно слышу стук, затем падение кирпича – лучик, но не солнца, а яркой полной луны пробивается в мой склеп. Еще стук и падение кирпича – лучик почти из невидимки превращается в сияние. Стук, беспорядочный стук, кирпичи из самана, еще не успевшие накрепко схватиться, падают один за другим. В сиянии луны появляется апа. Наклоняется надо мной, протягивает руку. Изо всех сил хватаюсь за нее и выпрыгиваю из ямы. Апа плачет, обнимает меня. Но спешит. Выводит на воздух, на лунный свет. Достает нож и делает разрезы на моем платье. Подводит к коню.
– Скачи, скачи по степи. Конь знает дорогу. Только скачи и скачи… Если мы никогда не увидимся, помни о нашей и моей любви. И еще: не держи зла на обезумевших от горя и войны женщин. Они уже сами были не рады, что затеяли все это. Они сами намекали, что я должна спасти тебя. Да будет Аллах с тобой!
Апа легонько ударила коня. Тот задумался будто на мгновенье, а затем приподнялся на дыбы и тронулся с места. Мне хотелось что-то сказать: не хочу никуда ехать, хочу остаться здесь. Но язык не слушается меня. И конь не слушается, как я ни пытаюсь его остановить. Он сделал круг вокруг апы, потом остановился, будто определяя, в какую сторону двинуться, и понесся вдаль.
Телефон: 779-46-21 (дом.)
8 916 615 47 88 (моб.)
okling@yandex.ru
Название среднеазиатской свадебной песни.
