пьяницу.
Я тоже посмотрела в сторону нетрезвого соседа. И правда – самая броская и сияющая из его серег, висевшая в самом низу, исчезла. Два золотистых гвоздика никуда не делись, а вот на самом краю мочки ничего не было – только пустая дырка от сережки.
– Вы ее что, украли?..
– Просто снял, – с самым невинным выражением на лице ответил учитель.
– Но так же нельзя! – возмутилась я, на что он лишь спокойно покачал головой.
– У Утиды Хяккэна [18] была подходящая история, – начал учитель. – Помнится, была у него одна новелла – кажется, она называется «Неопытный карманник» [19]. На груди у пьяного грубияна болталась золотая цепь. И мало того, что главного героя раздражала его грубость, так еще и эта цепь все больше мозолила глаза. И он ее стащил. Стянул без малейших усилий. Но не надо думать, что пьяницу ограбить проще простого – сам он тоже был пьян, так что оба оказались в равных условиях. Такая вот история, – подытожил учитель. – И все-таки мне нравятся работы Хяккэна.
К слову, на своих уроках он всегда сохранял такое невинное выражение лица. Я ясно вспомнила это.
– Так вы поэтому ее украли? – спросила я, на что учитель согласно кивнул:
– В общем, я просто взял пример с Хяккэна.
Я думала, он спросит, знаю ли я такого писателя, как Утида Хяккэн, но он не спросил. Где-то я это имя слышала, но не могу сказать, что знаю его. Мораль истории проста: пьян ты или нет, а воровать нельзя. Но история очень путаная, хотя и вроде вполне логичная. И вот эта странная логичность, кажется, чем-то напоминает учителя.
– Я это сделал не для того, чтобы проучить этого парня. Я просто хотел избавиться от раздражения. Не пойми меня неправильно – это и впрямь была всего лишь прихоть.
– Я понимаю, – кивнула я и отпила из чарки.
Выпив еще по бутылочке, мы попросили счет – как всегда, раздельный, – расплатились и вышли.
Ярко сияла луна. Почти как в полнолуние.
– Учитель, – вдруг обратилась к нему я, точно так же, как и он, смотря вперед, – а вам хоть иногда становится грустно и одиноко?
– Когда заболел зад, мне стало грустно. – Учитель все так же смотрел вперед.
– Кстати, а почему у вас болит зад… простите, ягодицы?
– Надевал брюки, запутался в штанинах, упал и сильно шлепнулся задом.
Я невольно рассмеялась. Учитель тоже хихикнул.
– Пожалуй, это было не совсем уныние. Просто физическая боль часто притягивает душевную.
– А вы любите газировку? – задала я новый вопрос.
– Как ты резко сменила тему… Вообще, я с давних пор предпочитаю газировки WILKINSON.
– Вот как? Я тоже их люблю. – Я тоже смотрела вперед.
Луна стояла высоко, лишь немного скрытая облаками. До весны еще далеко, но мне почему-то казалось, что она стала немного ближе, чем была, когда мы только зашли в бар.
– А что будете делать с сережкой? – поинтересовалась я, и учитель поначалу задумался.
– Положу пока в комод, чтобы можно было доставать веселья ради, – наконец ответил он.
– В тот же, где дорожные чайнички? – уточнила я, и мой спутник важно кивнул.
– Конечно. Там я храню всякие памятные вещицы.
– Неужели сегодняшний вечер какой-то особенный?
– Сегодня я впервые за долгое время что-то украл.
– Кстати, а когда это вы освоили воровское искусство?..
– Да так, приходилось в прошлой жизни, – хихикнул учитель.
Мы вдвоем медленно шагали, чувствуя в воздухе присутствие грядущей весны. Луна сверкала золотом.
Любование цветами (часть первая)
– Знаешь, мне пришла открытка от Исино, – сказал учитель, и эти его слова вызвали у меня некоторые воспоминания.
Исино – действующий преподаватель изобразительных искусств в старшей школе. В мои школьные годы ей, насколько помню, было меньше тридцати пяти. Она, стройная, в пиджаке и с собранными сзади роскошными черными волосами, неизменно быстро шагала по школьным коридорам. Ее всегда переполняла энергия. Ее любили и мальчики, и девочки, так что в классе, который занимал клуб изобразительных искусств, после уроков вечно толпились странноватые участники этого самого клуба.
Как только из-за закрытой двери кладовой клуба изобразительных искусств, где сидела Исино, начинал доноситься аромат кофе, ученики тут же принимались в эту дверь стучать.
– Чего вам? – хриплым голосом отзывалась преподавательница.
– Дайте и нам попить кофе вместе с вами, – сказал, стоя за дверью, один из участников клуба. Говорил он нарочито грубо.
– Хорошо-хорошо. – Исино открыла дверь и передала ученику полный кофейник.
Составить компанию учителю могли только глава клуба, его заместитель и несколько учеников третьего класса. У младших учеников этого права не было.
Исино выходила из комнаты, держа в руках чашку из керамики Масико [20], которую, по ее же словам, она сама слепила и обожгла в печи, и садилась пить кофе вместе с участниками клуба. А после она, чуть откинувшись назад, шла смотреть работы учеников. Вернувшись после проверки на свое место, она допивала остатки кофе. Сливки она никогда не добавляла. Конечно, ученики приносили сахар и сладости, но Исино всегда пила пустой черный кофе.
Одноклассница, состоявшая в этом клубе, очень восхищалась Исино и многократно повторяла, что хочет стать похожей на нее, а потому я несколько раз заглядывала в их клубную комнату – туда могли заходить и обычные ученики, в клубе не состоящие. Комната была теплая, повсюду пахло растворителем для красок и немного – табаком.
– Вот видишь? Она такая классная! – восторженно проговорила подруга, и я просто кивнула.
Однако, если честно, мне не нравилась самодельная керамическая посуда. Сама по себе Исино никаких эмоций у меня не вызывала, но эта керамика… Впрочем, к оригинальной посуде Масико я никакого негатива не испытывала.
Исино преподавала у меня всего один год. В моей голове сохранились смутные воспоминания о том, как на ее уроках мы делали наброски гипсовой статуи углем и рисовали натюрморты акварелью. Оценки у меня были ниже среднего. Пока я училась в старших классах, Исино вышла замуж за учителя обществознания из нашей же школы. Сейчас ей уже должно быть около пятидесяти пяти лет.
– Это открытка по случаю начала сезона цветения, – добавил учитель, чуть помолчав.
– Праздник любования сакурой, значит?
– Ну да, ежегодный. Он проводится на набережной перед школой за несколько дней до начала учебного года. К слову, как ты смотришь на то, чтобы посетить это мероприятие?
– А, – снова односложно отреагировала я. – Ну да, звучит интересно.
Вообще-то, в моем тоне никакой заинтересованности или радости не было, но учителя это не волновало – он
