учитель.
– Вообще-то нет.
– У тебя нет парня?
– Ха, парней-то полно…
– Ах вот оно как! Понятно-понятно…
Мы быстро перешли к крепкому. Приподняв бутылочку с подогретым саке, я наполнила чарку учителя. Ощутив внезапное тепло, я едва не расплакалась снова. Но сдержалась. Мне больше хотелось выпить, чем плакать.
– С Новым годом! Пусть и этот будет плодотворным! – выпалила я, на что учитель рассмеялся.
– Отличное поздравление, молодец, – похвалил он и погладил меня по голове. Я медленно потягивала саке.
Идя по улице, я случайно наткнулась на учителя.
В тот день я провалялась в постели до обеда. Месяц выдался занятой – до дома я добиралась часам к двенадцати ночи. Мне не хватало сил даже принять ванну – я быстро умывалась и сразу падала спать. И так много дней подряд. Даже по выходным я обычно работала. Так как все эти дни я толком ничего не ела, выглядела я осунувшейся. Вообще-то, я та еще обжора, а потому, теряя возможность есть что и когда хочу, я теряю и волю к жизни, а потому становлюсь хмурой и угрюмой.
И вот вчера, в пятницу, этот кошмар закончился. Впервые за долгое время мне удалось хорошенько поспать в субботу. Выспавшись, я набрала полную ванну, взяла журнал и неспешно погрузилась в воду. Вымыв волосы, я раз за разом погружалась в приятно пахнущую горячую воду, временами выходя из ванной освежиться. За это время я прочитала примерно половину журнала. Я принимала ванну в общей сложности часа два.
Спустив воду и наскоро вымыв ванну, я гордо прошествовала в комнату нагишом, с одним только полотенцем на голове. В такие моменты особенно радуешься уединению.
Достав из холодильника бутылку газировки, я налила себе полстакана и выпила большими глотками. А ведь в юности я не слишком любила газировку… В двадцать с чем-то лет я ездила с подругой во Францию, и как-то раз, когда нам захотелось пить, мы зашли в одно из тамошних кафе. Так как мне просто хотелось пить, я заказала обычную воду, но принесли почему-то газировку. Надеясь промочить пересохшее горло, я сделала глоток – и тут же закашлялась, меня едва не вырвало. Меня мучила жажда. Вода стояла прямо передо мной. Но вода эта была жесткой и пузырилась от газа. Как бы мне ни хотелось пить, организм эту воду отвергал. Я не могла по-французски сказать, что мне нужна обычная вода, а не газировка, так что я упросила подругу поделиться водой с лимоном, которую она себе заказала. Вода оказалась сладкой. Отвратительно сладкой. В то время я еще не имела привычки утолять жажду пивом.
Газировку я полюбила уже после тридцати пяти. Тогда я часто пила крепкие алкогольные напитки с содовой. С какого-то момента в моем холодильнике стала непременно присутствовать узкая зеленая бутылка WILKINSON. А заодно и несколько бутылок их же имбирного пива. Они выручают, когда в гости наведываются не слишком любящие саке друзья. В целом, я ни в еде, ни в одежде не гонюсь за брендами – все вещи в моей квартире довольно простые, но газировки это не касается: здесь я предпочитаю исключительно WILKINSON. Главная причина в том, что до магазина, где эта газировка продается, идти всего две минуты. Может, это прозвучит глупо, но если вдруг придется куда-то переезжать и там не будет бара, или он будет, но там не будут продаваться товары WILKINSON, я, наверное, попросту перестану так часто покупать газировку. Вот настолько мне важен этот бренд.
Как видите, в уединении голову одолевает множество мыслей. И WILKINSON, и давнее путешествие в Европу всплыли в памяти, подобно пузырькам в бутылке с газировкой. Я рассеянно стояла голая у зеркала. В такие моменты я словно обсуждаю все, что приходит в голову, с самой собой, вроде бы стоящей рядом, но не имеющей материальной формы. Я совершенно не смотрю на свое обнаженное отражение в зеркале, тяжеловесное сверх всякой меры. Общаюсь я не с видимой версией себя, а с невидимой – напоминающей, скорее, неясное ощущение чьего-то присутствия.
Я была дома до вечера. Все это время я рассеянно листала книгу, иногда погружаясь в дремоту минут на тридцать. Проснувшись окончательно, я открыла занавески. За окном полностью стемнело. На календаре была уже весна, но дни пока были коротки. Правда, короткие дни гораздо легче воспринимаются в пору зимнего солнцестояния, когда ночь будто гонится по пятам. Тогда ты знаешь, что все равно скоро стемнеет – а значит, гораздо легче переносишь навевающий тоску вечерний полумрак. Но сейчас все иначе. Дни становятся длиннее, сумерки растягиваются, и мысли о солнце, что все никак не заходит, выбивают почву из-под ног. Но вот солнце садится, и в следующий миг тяжелой волной накрывает одиночество.
Вот почему я вышла из дома. Я вышла на улицу, чтобы убедиться, что я не одна в этом мире и что не только меня одолевает чувство одиночества. Но по одному лишь внешнему виду прохожих этого не понять. Чем больше мне хотелось это проверить, тем меньше у меня получалось.
Вот в такой момент я и столкнулась с учителем.
– Знаешь, у меня зад болит, – едва поравнявшись со мной, сказал учитель.
– Что? – удивилась я, посмотрев на его лицо, но никакой особой боли там не отражалось, учитель был совершенно спокоен. – К чему это вы про зад заговорили? – спросила я, на что мой спутник немного нахмурился.
– Молодой женщине не престало использовать такие слова.
Прежде чем я успела спросить, а как, собственно, надо говорить, учитель пояснил:
– Есть множество способов выразиться иначе: «ягодицы», например, или «пониже поясницы». Ох уж мне эта современная молодежь – совсем словарного запаса нет…
В ответ я не сказала ни слова – только рассмеялась, и учитель тоже улыбнулся.
– В общем, сегодня лучше воздержаться от похода в бар.
Я снова посмотрела на него с удивлением, а он, повернувшись ко мне, легонько кивнул.
– Не хотелось тебя беспокоить своим болезненным видом. Не хочется, знаешь ли, выпивать в компании обеспокоенного собутыльника.
«Раз так, то можно же просто никуда не идти…» – подумала я.
– Но не зря ведь говорят, что случайных встреч не бывает.
– Значит, мы встретились не зря? – уточнила я, на что учитель поинтересовался:
– А ты уверена, что правильно понимаешь это выражение?
– А разве оно не о том, что любая встреча для чего-то предназначена? – предположила я, немного подумав, но учитель, сдвинув брови, покачал головой.
– Дело не в предназначении, а
