золотого мальчика, – с невыразимой болью проговорила Галина Сергеевна. – Он у нас в апреле родился. Ему бы сейчас сорок девять было. У нас бы внуки уже большие были. У нас бы другая жизнь была.
– Что же эта саранча к нам-то полезла? – растерянно пожал плечами Николай Петрович. – Что же теперь будет, Олег?
– Все будет хорошо! Обещаю! – успокоил он старика. – Прорвемся!
В их дворе был припаркован большой черный джип. Катя с удивлением увидела, как из подъезда вышли мама и Рома – с огромными клетчатыми сумками в руках. К ним поспешил какой-то мужик – тучный, лысый. Он взял одну из сумок и погрузил в багажник джипа.
– Это еще что такое? – не понял папа и быстро вышел из машины.
Катя выскочила вслед за ним. Мама их сразу заметила, схватила Рому за шиворот и почти силой посадила на заднее сиденье джипа.
– Это что? – подбежал к ним Олег.
Лариса развернулась, заслонив собой сидящего в машине Ромку. Испуг на ее лице быстро сменился каким-то надменным, спесивым выражением.
– Уезжаем! – с вызовом ответила она, откинув со лба прядь черных волос.
– Куда? – опешил Олег.
– В Полтаву!
– Это кто? – отец махнул рукой в сторону неизвестного мужика.
– Одноклассник. Согласился помочь. Я попросила, – вальяжно объяснила мама.
Одноклассник – огромный лысый боров, настоящий кабан – искоса взглянул на Катиного отца, закинул в багажник вторую сумку и быстро сел на водительское место.
– Лара, ты с ума сошла? – в замешательстве смотрел на нее муж.
– Это ты сошел. А я детей спасаю!
– Лара, ты совершаешь ошибку. Вам сейчас лучше будет в России. Дай детям школу закончить, и я вас отправлю к сестре!
– И что мы там будем делать? – тут же взвилась мама. – Сестру твою утешать? За ее мужем утки выносить? А если война, как нам обратно вернуться, объясни? Да нас на Украину не пустят!
– Никакой войны не будет! А если будет, тогда вам в Полтаве сейчас точно делать нечего! Еще во Львов детей отправь! Как я потом вас верну?
– А не надо никого возвращать! – вскинула брови мама. – Всё, живи теперь как хочешь! А я себя и ребенка спасаю.
– Подожди… Подожди… – только сейчас сообразил Олег. – Ребенка спасаешь? Одного? А Катя?
– А твоя отказалась! – с каким-то злорадством ответила ему жена.
– Вот как? – удивленно посмотрел отец на перепуганную Катю. – Ясно. И ты… ее бросаешь, а Ромку забираешь с собой?
– А что мне делать? Если она в тебя, пустоголовая! – мать постучала по крыше джипа, словно этот стук был весомым аргументом. – Впрочем, Катя может с нами поехать. Я ее подожду. Ну, едешь с нами? Чего молчишь? Хочешь здесь остаться, чтобы тебя пристрелили? Или в Липецке за дядькой парализованным горшки выносить? Или с нами поедешь? Решай!
Катя вросла в асфальт. Голос у нее пропал, она только замотала головой и вопросительно посмотрела на отца, потом – с ужасом и недоумением – на маму.
– Всё, мы поехали! – решительно развернулась Лариса.
– Ты ополоумела? – Олег схватил жену за руку.
Мужик на водительском месте, кажется, дернулся, но из машины не вышел.
– Руку отпусти, – в ярости прошипела она. – Ополоумел ты. Рому я увожу.
– Без моего согласия не имеешь права! – крикнул Олег и наклонился к сыну.
Тот сидел в машине – похудевший, сгорбленный, похожий на маленького затравленного зверька.
– Рома, выходи! – твердым голосом сказал ему отец. – Ты никуда не едешь!
– Он едет, и твое согласие нам не нужно! – с показной легкостью произнесла Лариса.
– Рома, я твой отец, и я тебя не отпускаю! – повторил он.
– Ты… Ты мне не отец, – чуть слышно пробормотал Рома, не поднимая глаз.
– Что? – опешил Олег.
– Ты мне не отец, – тихо повторил он. – Мама так сказала.
– Что? – нервно засмеялся он и повернулся к жене. – Лар, что ты творишь? Так-то зачем?
– Как? – удивленно переспросила она. – Я всего лишь сказала ему правду. Да, он не твой сын. Ты никакого отношения к нему не имеешь.
– Зачем ты врешь? – с отвращением смотрел он на жену.
– Почему вру? Я правду говорю. Представляешь, это тот редкий случай, когда твой Славик не ошибся! Подробности озвучить здесь, на весь двор? – с каждой фразой Лариса поднимала голос все выше и в конце почти истерила. – Пожалуйста, мне не сложно! Там, я смотрю, и соседи наши дорогие! Николай Петрович, здравствуйте!
Она помахала рукой красным от жары и смущения Семеновым, которые сидели в машине Олега и испуганно наблюдали за этой сценой.
– Так что Рому я увожу, и твое мнение нас не интересует, – с вызовом произнесла она. – Правда, Рома? О нем есть кому позаботиться! И обо мне тоже!
Несколько секунд они – муж и жена – внимательно смотрели друг на друга, словно виделись впервые в жизни. И Лариса поняла, что победила.
– И скандал, пожалуйста, не устраивай. Я так от тебя устала! – небрежно бросила она и с торжествующим видом села рядом с водителем.
– А с Катей-то так за что? – еле слышно произнес Олег.
Вряд ли она его услышала. Неизвестный мужик дал по газам, и его джип начал быстро выруливать со двора. Катя очнулась от оцепенения и пробежала вслед за машиной несколько метров. Ей важно было увидеть, обернется Ромка или нет. Он обернулся. Это картинка навсегда осталась у нее в памяти: испуганное, несчастное лицо брата в затемненном окне джипа.
Папа снова начал пропадать по ночам. Катя из школы шла к тете Дине, и на ее кухне они вместе готовили огромные кастрюли с макаронами по-флотски, пловом, тушили картошку с мясом, иногда делали холодный борщ. Дина оборачивала эти кастрюли и бидоны в полотенца, складывала их в клетчатые сумки – с такими же из Донецка уехала Катина мама – и с трудом тащила до такси. Катя знала, что отец по ночам дежурит на блокпостах, но она его вообще ни о чем не спрашивала. Она словно оглохла от шока.
В день, когда Кате исполнилась шестнадцать лет, папа прибежал рано утром и принес ей торт, самый ее любимый, который можно было достать в первые несколько часов работы пекарни – его быстро раскупали. А еще он принес ей три воздушных шарика – красный, белый и синий, и Катя догадалась, что они остались у кого-то от Референдума. Торт они съесть не смогли. Просто два часа молча сидели на кухне и держались за руки.
На следующий день Донецк бомбили.
Катя в то утро в школу не пошла, осталась дома. Она осторожно открыла окно. Небо заволокло чем-то темным – то
